Дональд ГАМИЛЬТОН

ГРУППА ЛИКВИДАЦИИ

Глава 1

Я рано проснулся, побрился, оделся, повесил на шею фотоаппараты и
экспонометры и вышел на палубу запечатлеть наше прибытие в порт Гетеборг. Я
не мог придумать, куда бы направить объектив, но ведь предполагалось, что я
амбициозный и увлекающийся фотограф, который должен быть всегда готов к
тому, что кто-то вдруг кувыркнется через борт или корабль во что-нибудь
врежется.

Но ничего не произошло" и после того, как мы пришвартовались, я
позавтракал и направился в курительную каюту - для проверки паспортов.
Наконец я спустился по сходням и попал прямехонько в руки шведским
таможенникам. Собравшись с духом, я приготовился к долгому разбирательству
по поводу избытка фотоаппаратуры и нескольких сотен кассет в моем багаже.
Меня предупреждали, что европейцы относятся к таким вещам с излишней
подозрительностью. Но все это оказалось пустым трепом. Никто из шведов не
обратил ни малейшего внимания на мои камеры и пленки. Единственное, что
возбудило некоторый интерес официальных лиц, это ружья.

Я объяснил им, что мой нью-йоркский редактор договорился с каким-то
известным охотником в Стокгольме, чтобы тот оформил мне разрешение, и оно
дожидается меня в порту. После чего я был препровожден по длинному ангару в
некое учреждение, где молодой блондин выудил из груды бумаг документ, из
коего явствовало, что герру Мэттью Л. Хелму из Санта-Фе, штат Нью-Мексико,
США, дозволяется ввезти в королевство Швеция один "raffla gevar" типа
"винчестер", калибра 30-06 и один hagelbossa типа "ремингтон" двенадцатого
калибра.

Молоденький таможенник сверил номера "винчестера" и "ремингтона", положил
оба на весы, записал их общий вес в килограммах, заглянул в какую-то таблицу
и объявил, что я должен заплатить таможенную пошлину в размере двадцати
крон. Уже зная, что шведская крона приблизительно соответствует двадцати
центам, я не мог не отметить щадящего тарифа, хотя меня и позабавил способ
определения его размера.

Покинув сие учреждение, я постарался успокоить свою совесть мыслью, что,
не заявив в декларации пятизарядный "смит-вессон" 38-го калибра, глубоко
запрятанный в моих вещах, я надул шведское правительство на не слишком
замечательную сумму - в действительности, на каких-то полдоллара - ибо это
был небольшой револьвер.

Идея принадлежала Маку.

- Твое прошлое журналиста и фоторепортера очень пригодится в этом деле, -
сказал он мне, давая инструкции в своем вашингтонском офисе. - Если уж
говорить начистоту, то именно по этой причине на тебя и пал наш выбор -
невзирая на то, что ты не работал на нас уже охо-хо сколько времени! К тому
же мы приняли во внимание, что ты довольно сносно знаешь язык, а у нас не
так-то много оперативников, говорящих по-шведски.

Не вставая из-за стола, он окинул меня скептическим взглядом. Это был
худощавый седой мужчина неопределенного возраста с угольно-черными бровями и
холодными черными глазами. Каким-то образом ему неизменно удавалось
создавать в своем кабинете уют - где бы он ни находился (вспоминаю один из
них - в Лондоне, за окнами которого виднелся унылый после бомбежки пейзаж).
Он обычно сидел спиной к окну, против света, так что рассмотреть выражение
его лица было трудно - в этом, надо полагать, и состояла его задумка.

- Ты же когда-то печатался в спортивных журналах, - говорил он. - Поэтому
вполне логичной для тебя будет подготовка, скажем, серии материалов об охоте
- в дополнение к заданию сделать несколько фоторепортажей. Я свяжусь кое с
кем и все подготовлю для твоей отправки.

На что я сказал:

- С ружьями будет страшная морока. Европейские страны куда менее терпимо,
чем Штаты, относятся к ввозу огнестрельного оружия.

- Это точно, - сказал он. - Но в том-то и вся штука. Ты и так заработал
головную боль при оформлении необходимых бумаг для провоза двух охотничьих
ружей, а все бумаги будут настоящие - с печатями и подписями, так что никому
даже в голову не придет заподозрить тебя в том, что ты засунул в чемодан еще
и револьвер и нож. К тому же северная Швеция, куда ты направляешься, - то
еще местечко, и, кто знает, может, крупнокалиберное ружье тебе там и
пригодится.

Однако, по-моему, вряд ли стоило все так усложнять. Мне совсем не
улыбалось волочь ружье и дробовик вкупе со всевозможными охотничьими
причиндалами в довесок к куче фотопринадлежностей, которые я на себя
навьючил, выступая в роли фоторепортера. Впрочем, как отметил Мак, я давно
не участвовал в деле и не был знаком с тонкостями оперативной работы в
мирное время. Еще с войны я хорошо уяснил себе, что возражать Маку можно
было лишь до известного предела, выходить за который он не позволял никому,
особенно подчиненному, считающему себя шибко умным.

- Окэй, - поспешил я согласиться, - вы босс, вам виднее.

Я просто не хотел, чтобы он передумал вновь послать меня на задание. И
вот по прошествии пятнадцати лет я опять оказался на европейском материке,
испытывая знакомое ощущение, что все кому не лень пялятся на меня и на мои
вещи этаким рентгеновским взглядом.

Из здания таможни я вышел на яркое солнце - то есть настолько яркое,
какое бывает поздней осенью в северных широтах. Дома, в Нью-Мексико, этот
солнечный день показался бы мне унылым зимним вечером. Я очутился на
оживленной улице, по которой с ревом проносились бесконечные вереницы
автомобилей - движение было левосторонним. Шведы, как и британцы, упрямо
стремятся ездить не так, как ездят во всем остальном мире.

Соотношение двухколесных транспортных средств и четырехколесных было
примерно равным. Мне встретилось изрядное количество странных трехколесных
конструкций, разнообразивших картину. Такси, доставившее меня к вокзалу,
было немецким "мерседесом". А поезд представлял собой цепочку старомодно
угловатых вагонов, которые выглядели приятной диковинкой. Я отдал свои
тяжеленные чемоданы подоспевшему носильщику и начал было залезать в вагон,
но пропустил вперед даму.

Она оказалась довольно симпатичной молодой женщиной - в моих краях
тридцатилетняя все еще считается молодой. На ней был строгого покроя синий
твидовый костюм, выгодно подчеркивавший достоинства ее фигуры, но волосы под
синенькой, в тон костюму, твидовой шляпкой были также синими, что показалось
мне странным. Хотя, конечно, почему бы симпатичной женщине с моложавой
внешностью" чьи волосы поседели до сорока, не выкрасить их синькой, коли ей
того хочется...

Я последовал за ней в вагон. Она явно имела большой опыт путешествий по
шведским железным дорогам. Я быстро потерял ее из виду в незнакомой
обстановке. Прошло немало времени с тех пор, как я в последний раз
пользовался европейским железнодорожным транспортом. Этот вагон был поделен
на восьмиместные купе, помеченные табличками "Rokare" и "Icke Rokare".
Вернувшись мысленно в свое миннесотовское детство, я вспомнил, что "roka"
по-шведски означает "курить", а "icke" - "нет". Так что мне не составило
особого труда определить разницу между купе, к тому же на других табличках
давался перевод на немецкий, английский и французский.

Я выбрал пустое купе для некурящих и сел у окна, которое можно было
поднимать и опускать с помощью ремня шириной в четыре дюйма. Я не смог
припомнить, когда в последний раз ехал в поезде, чьи окна не закупорены
из-за работающих кондиционеров, но, разумеется, здесь, где до Полярного
круга рукой подать, кондиционер был совершенно ни к чему. До Стокгольма путь
был неблизкий, и лежал он по зеленым, испещренным лесами, равнинам,
бесконечные просторы которых прерывались россыпью озер и ручьев и
разнообразились красными амбарами и темно-оранжевыми черепичными крышами
сельских домиков вдалеке.

Около трех пополудни - с небольшим опозданием, - проехав всю страну с
запада на восток, поезд по длинному мосту через реку прибыл в столицу

Швеции. Но прошло еще целых двадцать минут, прежде чем я получил свои
чемоданы в багажном отделении и доставил их к стоянке такси. Мне наконец,
удалось пересилить охватившее меня чувство страха перед сценой. Теперь моя
персона, кажется, ни у кого не вызывала ни малейшего интереса, за
исключением нескольких мальчишек, привлеченных видом моей широкополой
ковбойской шляпы. Один из них подошел ко мне и вежливо склонил белокурую
головку набок.

- Да? - сказал я. - Что тебе?

- Ar farbror en cowboy? - спросил он. Вдобавок к тому, что я получил
некоторое представление о шведском детстве, перед отправкой сюда я прошел
сжатый курс переподготовки, освежив свои знания не только языка, но и разных
полезных житейских мелочей. Но, разумеется, я не понял ни слова из того, что
он сказал, к тому же кто-то мог наблюдать за этой сценой, так что я стоял и
молчал как дурак.

- Извини, я тебя не понимаю, - пробормотал я. - Ты не мог бы сказать это
по-английски?

- Он интересуется, не ковбой ли вы, - произнес за моей спиной женский
голос.

Я оглянулся. Передо мной стояла она: синий костюм, синие волосы и все
такое. Вторая встреча с ней не вызвала во мне прилив радости. Она вряд ли
могла оказаться нашим агентом, потому что у меня не было запланировано
встречи на вокзале, и мне, между прочим, удалось остаться в живых во время
войны только благодаря привычке не доверяться никаким совпадениям. И сейчас
я по-прежнему считал благоразумным следовать этому принципу.

- Благодарю вас, мэм, - сказал я. - Пожалуйста, скажите мальчику, что мне
жаль: я ни разу в жизни не держал в руках лассо. Эта шляпа и эти сапоги -
просто мой маскарадный костюм.

То была очередная гениальная идея Мака. Я должен был корчить из себя
этакого провинциального Гэри Купера, будучи охотником и чудаковатым
фотографом. Ну, во всяком случае, для этой роли, при отсутствии прочих