Чтение 24–й страницы книги ~Тень стройной женщины~

- Но как вы отличаете ее от всех прочих двадцатидолларовых купюр?

- На следующее утро у меня была только одна.

- Вы хотите сказать, что я был единственным, кто в тот вечер дал вам
двадцатидолларовую купюру?

- Вот именно.

- Подумайте хорошенько, может, еще кто-нибудь дал вам такую же
бумажку?

- Нет. Она была одна.

- Теперь давайте уточним. Когда я расплатился с вами
двадцатидолларовой купюрой, вы не обратили на нее особого внимания.

- Как бы не так! Это были двадцать долларов, и вы не взяли сдачу.
Когда пассажир не берет сдачу с двадцати долларов, я такое не забываю.

- Я говорю не про это, - сказал Мейсон, - меня интересует другое: вы
не посмотрели на номер купюры, когда я вам ее дал?

- Нет, на номер я не глядел, просто сунул в карман.

- Так откуда же вы знаете, что я дал вам именно эту купюру?

- Потому что на следующее утро, когда полиция попросила меня
проверить, это была единственная двадцатидолларовая бумажка у меня в
кармане.

- Второй раз, - сказал Мейсон, - я платил серебряными долларами.

- Ну да. Об этом никто не спорит. Вы поехали к полицейскому участку.
Сначала в аэропорт, а потом передумали и сказали, чтобы я вез вас к
участку. Дали мне серебряные доллары и велели подождать. Потом из участка
вышла женщина, вот эта. - Свидетель указал на Карлотту Тейлман. - Она
сначала подумала, что машина свободна. Вы посадили ее в машину и велели
мне ехать быстрее. Полицейский подбежал и попытался остановить машину, но
вы велели ехать.

- И что же вы сделали?

- Ехал, пока вы не велели остановиться у отеля, где были свободные
места. Вы все прошли туда, а я отправился звонить в полицию.

- И в результате этого звонка к отелю подъехала полицейская машина?

- Наверно. Они забрали вас и сказали, что сами отвезут вас в
аэропорт.

- Значит, двадцать долларов вы получили за первую нашу поездку?

- Я вам все время об этом твержу.

- И это были единственные двадцать долларов в вашем кармане на
следующее утро?

- Ну да!

- А теперь хорошенько подумайте. Не тратили ли вы деньги вечером
четвертого?

- Нет, - покачал головой Робертс.

- Вспомните как следует, - настаивал Мейсон.

- Я... я хорошо поужинал. Вечер оказался удачным, и я решил, что могу
позволить себе хороший бифштекс. Заплатил, по-моему, десятидолларовой
бумажкой.

- Что вы сделали, когда я уехал в аэропорт?

- Я стоял у отеля, там была эта дама, которую вы привезли от
полицейского участка. Она хотела, чтобы я отвез ее в казино, и я отвез.

- Она заплатила?

- Конечно, у меня же такси.

- Как она вам заплатила?

- Деньгами, - сердито ответил шофер.

- Она дала вам нужную сумму, или вам пришлось давать ей сдачу?

- Она дала... Я не помню. Может, и всю сумму. Кажется, она дала
долларовые бумажки. Не помню.

- Не могла ли она дать вам двадцатидолларовую банкноту?

- Я же сказал: у меня в кармане была только одна двадцатидолларовая
бумажка. Я помню, что вы дали мне двадцать долларов, На следующее утро
полиция попросила меня посмотреть по карманам, нет ли там
двадцатидолларовых бумажек, и дать их номера. У меня оказалось двадцать
долларов, я дал им номер, они попросили меня написать на банкноте мои
инициалы, забрали ее и дали вместо нее две по десять.

- Если женщина из отеля, кстати, ее зовут миссис Карлотта Тейлман,
дала вам двадцатидолларовую купюру, когда вы везли ее в казино, и вы дали
ей сдачи, то вы могли заплатить этой купюрой за свой бифштекс, не так ли?

- Конечно, так. А если бы Рокфеллер подарил мне миллион долларов, я
был бы миллионером.

В зале раздался смех.

- Это не повод для веселья, - постучал карандашом по столу судья
Сеймур.

- Прошу Суд проявить снисхождение, - сказал Мейсон. - Я полагаю, с
точки зрения этики адвокат не должен давать показания в качестве свидетеля
по делу, а если будет вынужден, то не должен выступать перед присяжными. Я
хотел бы избежать этого и пытаюсь прояснить ситуацию с помощью детального
допроса.

- Продолжайте, мистер Мейсон, - кивнул судья Сеймур. - Суд понимает
ваше положение.

- Я хотел бы получить ответ на свой вопрос, - сказал Мейсон. - Если
ваша пассажирка дала вам двадцатидолларовую бумажку, могли ли вы заплатить
ею за бифштекс?

- Нет, не думаю.

- Вы считаете, что это невозможно?

- Да, я считаю, что невозможно. Она не давала мне двадцатидолларовой
бумажки. На следующее утро это были единственные двадцать долларов.

- Может, на следующее утро это и были единственные двадцать долларов,
но вы ведь не можете поклясться, что не потратили двадцатидолларовую
купюру, когда платили за бифштекс?

- Не думаю, что я это сделал.

- Вы можете поклясться?

- Поклясться не могу. Но думаю, что не тратил. Я в этом уверен.

- Это все, - объявил Мейсон.

- Если вы уверены, то можете поклясться, - вкрадчиво сказал Раскин, -
не так ли, мистер Робертс?

- Вношу протест, - вмешался Мейсон. - Это наводящий вопрос.

- Вопрос действительно наводящий, - признал судья Сеймур.

- Но это же свидетель с нашей стороны, - возразил Раскин.

- Не имеет значения. Вы не должны вкладывать свои слова в его уста.

- Сформулирую вопрос по другому. Она дала вам двадцатидолларовую
купюру, а вы ей - сдачу?

- Нет, не думаю.

- Вы уверены?

- Да, уверен.

- У меня все, - сказал Раскин.

- Вы можете поклясться, что не давала? - улыбнулся Мейсон.

- Ну хорошо! - крикнул свидетель. - Клянусь, что не давала!

- Только что вы сказали, что не можете поклясться. Вы передумали?
Почему? Не потому ли, что так хочет прокурор?

- Протестую! - закричал Раскин. - Так нельзя вести допрос!

- Протест отклоняется, - сказал судья Сеймур. - Отвечайте, мистер
Робертс.

- Я готов поклясться, потому что она не давала мне двадцать долларов.
Чем больше я об этом думаю, тем больше уверен.

Раскин ухмыльнулся, глядя на Мейсона.

- Вы думаете об этом с четвертого числа? - спросил Мейсон.

- Ну да, время от времени.

- И несколько минут назад вы не захотели поклясться...

- А теперь готов!

- Потому что я вас рассердил?

- Просто клянусь.

- У меня все, - объявил Мейсон.

- Вызываю Луизу Пикенс, - объявил Раскин.

Луиза Пикенс оказалась молодой, привлекательной женщиной, излучающей
приветливость и добродушие. Как только она принесла присягу и улыбнулась
присяжным, те заулыбались в ответ.

- Чем вы занимаетесь? - начал Раскин.

- Я работаю в полиции.

- Знакомы ли вы с текстом письма, которое миссис Тейлман нашла в
кармане своего мужа?

- Да.

- Вы пытались составить такое же?

- Да.

- И что же?

- Я купила "Лос-Анджелес Таймс" и "Лос-Анджелес Экзаминер" за
вторник, третьего числа, и обнаружила, что письмо можно составить из
заголовков этих газет.

- Вы составили такое письмо?

- Да.

- Оно при вас?

- Да.

- Могу я взглянуть на него?

- Извините, - вмешался Мейсон. - Это не относится и делу. То, что
письмо могло быть составлено таким образом, ни в коем случае не является
уликой против обвиняемой.

- Я намерен доказать обратное, - ответил Раскин.

- Я думаю, что должен это разрешить, - сказал судья Сеймур. - Это
входит в сферу деятельности обвинения. Конечно, присяжные понимают, что
оно не обязательно было составлено именно таким образом. Возражение
отклоняется.

Луиза Пикенс достала письмо.

- Прошу приобщить его к делу в качестве вещественного доказательства,