Мы были глубоко под ватерлинией. Конструкции судна отчетливо передавали
каждый звук. Потом Гут, как загнанный, остановился. Мы с трудом приоткрыли
тяжелые железные ворота, и перед нами возникла длинная батарея огромных
резервуаров. Питьевая вода!
быть, нас тут не найдут.
самостоятельных камер. Каждая камера имела на вершине собственный
воздуховыпускной и вентиляционный люк. Гут уже карабкался к одному из них по
железной лестнице. Верхняя часть исчезала высоко в темноте. Я и не пытался
определить ни объем, ни высоту.
невозможно напустить воду. Время от времени мы немного занимались
контрабандой... - но не сказал, кто были эти "мы", он только глубоко
вздохнул и на животе пополз к вентиляционным люкам. - Если мы изнутри запрем
замок люка, то им надо будет разрезать целую батарею, - объяснял он
торопливо, как будто хотел успокоить себя и меня. - Здесь безопасно, и никто
об этом не знает. Теперь уж на самом деле - никто, - добавил он, и мне
показалось, что он пытается что-то прочесть на моем лице в кромешной тьме
нижнего трюма.
ощупью, с трясущимися коленями, шаг за шагом начал спускаться вниз. Матовое
пятно света над головой погасло. Я услышал стук предохранительной защелки.
закупорены в бутылке, запаяны в консервной банке, погребены в бочке под
поверхностью моря. А где-то над нами и вокруг нас разыгралось что-то, о чем
на следующий день все мировые агентства печати дадут одинаково сенсационное
сообщение: "СУДНО С ГРУЗОМ U3О8 НА ПУТИ ИЗ АМСТЕРДАМА В ГЕНУЮ БЕССЛЕДНО
ИСЧЕЗЛО!"
дойду я до последней ступеньки лестницы, никогда не ступлю на дно этого
омута! В следующее мгновение я просто задохнусь. Но наконец я почувствовал
дно резервуара, и на меня навалилась безмерная усталость. Мне хотелось
залезть еще глубже во тьму, свернуться в клубочек и спать. Я хотел ни о чем
не думать, ничего не слышать. Ведь это сон, страшный сон! Через минуту я
встану и пойду на утреннюю смену. Мир прочен и постоянен, в мире есть
порядочность и свой порядок. Действуют законы и права, конвенции и договоры;
человеческая жизнь имеет огромную цену. Никто не смеет безнаказанно поднять
на другого руку. Добро и справедливость, свобода и правда - ценности
человеческого духа...
уничтожили, не осталось ничего. Капитан Фаррина стоял на капитанском мостике
и пристально смотрел вниз.
Возможно, спал, или обдумывал, или... Или что? Что делает человек,
измученный ужасом?
Возврат в вечность или небытие - туда, откуда вышли. В конце концов все
вернется в первоначальное состояние, все - будь то чудо бытия или
самосознание. Не будешь же вечно лежать в безопасности на коленях у женщины,
как ребенок или как любовник. Жизнь - это измена и обман, случайный дар,
который ты должен вернуть.
все у нас уплывало сквозь пальцы. Мир нас разделил. "Ты спала с тем
капитаном?" - вертелось у меня на языке, но я молчал. Я боялся, чтобы у меня
от этого не разорвалось сердце.
отключенном резервуаре для питьевой воды, в котором мы сейчас лежали.
голую женщину. Она была моей женой - когда-то давно. Мы даже развестись были
не способны, она боялась этого, и зачем-то мы продолжали делать вид, что
женаты. Но там, в "Де-Пайпе", все кончилось.
официант и повел меня по длинному коридору в ее раздевалку. Какой-то мужчина
с узковатым чужеземным лицом и седеющими волосами сидел в глубоком кресле и
прикуривал длинную сигару. Преуспевающий мужчина. Ему было уже за пятьдесят,
все повидавшие холодные глаза, очень плотно сжатые губы.
повернувшись.
же тембра, что и голос мужчины из соседнего кабинета. "А что вы мне хотите
дать, что вы мне можете предло- жить?"
Вероятно, упаковка от подарка, который он принес ей. Он отложил сигару,
подвинул к себе бумагу, оторвал клочок и твердым почерком написал:
я не мог ошибиться.
Я был нужен ему и без этого, им необходимо было пополнить состав отбросами
без родины, которые они могли бы послать на дно. В ту ночь в раздевалке
Августы он уже знал, что должно произойти. Ему приставили нож к горлу.
трюм.
океане. Вспомни, ты вечно глазел на берег, видел ты вчера вечером огни,
когда шел на смену?
воздуха. С левого борта должны были быть берега Португалии, но я ничего не
видел. Жаль, я хотел увидеть конец Старого Света, последний выступ Европы
так, как его видывали древние мореплаватели. Как я представлял его в детстве
по страницам книг.
мы плыли не к Гибралтару, они не отважились бы проделать нечто подобное под
носом у англичан. Мы в Атлантике, плывем, скорее всего, в Америку, Южную
Америку, понимаешь?
каждый прохвост хочет иметь свою бомбу. Это ведь был современный военный
корабль, такого в своем распоряжении не имеет ни одна банда. Знаешь, что это
означает? - заорал он на меня в темноту. - Двадцать - тридцать дней на море
- в лучшем случае, если нас не потянут куда-нибудь в Патагонию или Тихий
океан. В любом случае сдохнем от голода или нас бросят за борт! Боже мой...
- собственные слова били его, как молотом, звук своего голоса разбудил в нем
прошлое. Что-то, чего уж нет и никогда не будет. - Боже мой, что будет с
моей семьей... - начал он кричать как невменяемый, как безумный. Я не видел
его, я только слышал этот нечеловеческий голос отчаяния. - Мы мертвецы, нам
надо было умереть с остальными на море, это было бы только мгновение, но
здесь... Я не хочу, я не хочу, - стонал Гут и колотил кулаками в стену
резервуара.
чувствовал страх как никогда, мне казалось, что все происходит вне нас, что
меня это не касается. Абсурдность слу- чившегося была так велика, что я был
просто не способен понять и осмыслить все последствия.
вытянутыми руками я шарил по стенам до тех пор, пока его не нашел. Мы уже не
были механиком и его помощником, теперь мы были равны. Только он был
способен ясно представить себе, что нас ждет, а я - еще нет. Я крепко
схватил его за плечи. - Опомнись, Гут, нам надо все обдумать...
дождя в его глаза. Он видел нас, определенно нас видел. Разве что открытая
дверь с высоты капитанского мостика была видна под другим углом....
не мог понять: почему смена котельной села в шлюпки, а мы - нет.
покидать свое место без категорического приказа капитана. Но, несмотря на
это, все сбегали. Из котельной - на палубу и дальше. Если бы корабль получил
прямое попадание, никто бы оттуда не выбрался. Смертная казнь за самовольное
оставление своего поста или свариться от пара из разорванных котлов - это
было бы ведь одно и то же. Пожалуй, у котлов даже хуже. Когда судно шло ко
дну, все плевать хотели на смертную казнь.
Шидловский Дмитрий
Афанасьев Роман
Гуревич Георгий
Лондон Джек
Ильин Андрей
Шилова Юлия