Чтение 18–й страницы книги ~След Золотого Оленя~

путь?

Об этом я задумывался, пробуждаясь от грез. Ведь пока не попадалось
решительно никаких признаков того, что мы действительно идем по следу
Золотого Оленя. И мысли эти все чаще не давали мне спать, как ни уставал я
за день.

Кроме скелета и осколков битой посуды, нам досталось еще совсем
немного: девять наконечников стрел, три от копий да четыре золотые бусинки
от ожерелья, оброненных грабителями.

И все же ограбленный курган напоследок одарил нас любопытными
находками! Первую совершенно случайно сделала Тося, заканчивая расчистку
угла погребальной камеры.

- Ой, что это? - вдруг вскрикнула она, поддевая кончиком ножа комочек
глины.

Он отлетел в сторону и тяжело шлепнулся на землю, причем мне
показалось, что комочек как-то странно блеснул на лету. В нем явно что-то
было!

Все бросились к упавшему комочку, но тут же расступились, уже
автоматически уступая место Савосину.

Алексей Петрович взял комочек в руки и начал очищать его щеточкой.

- Золото, - зачарованно прошептала Тося. - Какая прелесть!

На ладони Савосина лежал маленький золотой вепрь, воинственно и в то же
время забавно задрав длинную морду с грозно торчащими клыками.

Я взял статуэтку у Савосина и стал ее рассматривать. Над ухом у меня
пыхтели ребята.

Кто с таким искусством отлил из золота эту фигурку - греческий или
скифский мастер? Пожалуй, все-таки грек: скифы относились к звериному
стилю серьезно, проявляя порой в изображении животных немало фантазии, но
не юмора. А тут у грозного вепря был довольно забавный вид. Художник как
бы подшутил над ним, придав ему чуть-чуть карикатурные черты.

- Вот так свинью нам подложили, - проговорил Алик, и мы все радостно
расхохотались.

- А я так сначала испугалась, когда увидела, что из земли торчит эта
мордочка, даже отбросила комок в сторону, - виновато сказала Тося.

- Странно, почему он тут оказался, - задумчиво проговорил Савосин,
осматривая место, где была сделана неожиданная находка. - Вряд ли
грабители могли его не заметить или тут обронить. Такое впечатление, что
он положен нарочно, сознательно.

- При погребении? - спросил Алик.

- Нет, я же говорю - грабителями, - ответил Савосин, продолжая
задумчиво все разглядывать вокруг.

- Что же они: нарочно нам сделали такой подарок? - недоверчиво спросил
Борис.

- Да нет, о нас они, конечно, не стали бы заботиться, - пояснил я. -
Это они свои грехи решили замолить, на всякий случай богов умилостивить,
чтобы не мстили за осквернение могилы. Вот и оставили им из своей добычи
статуэтку в искупительную жертву. Был тогда подобный обычай.

- Конечно! Мы же проходили. Как же я забыла? - пробормотала Тося.

Когда мы вечером уединились с Алексеем Петровичем в своей палатке, я
спросил его, поставив найденную фигурку на стол.

- Как ты считаешь, Алеша, дикий это вепрь или домашняя свинья?

Савосин улыбнулся:

- Прекрасно понимаю, тебе бы хотелось услышать иное, но, по-моему, это
явно дикий кабанчик.

Конечно, я бы предпочел, чтобы это был не вепрь, а именно одомашненная
свинья Это служило бы доказательством, что мы раскопали погребение
скифов-земледельцев, а не царских или кочевых. Геродот отмечал, что
кочевые скифы не разводили свиней. Это действительно трудно при постоянных
кочевках с места на место. Кости свиней находят при раскопках остатков
древних поселений гораздо севернее - уже в зоне лесостепи.

Другие любопытные находки оказались в яме с останками принесенных в
жертву лошадей. Ее начал было раскапывать Савосин, но потом занялся
расчисткой погребальной камеры.

Теперь, закончив работы в камере, мы принялись докапывать эту яму.
Кожаная сбруя давно истлела. Но, видно, она была богатой и нарядной, судя
по сохранившимся украшениям из золота и серебра.

В одном уздечном наборе оказались серебряные пластины. На втором
серебро было покрыто сверху еще тонким листовым золотом. Нащечные бляхи
золотого набора были сплошь разукрашены изображениями различных животных:
скачущих оленей, летящих орлов, сказочных грифов. Золотой налобник,
некогда гордо венчавший голову скакуна, украшало изображение двух орлов и
поверженного льва.

Серебряный набор был попроще. Его крупные бляхи были украшены
изображениями бычьих голов с грозно выставленными рогами.

Интересны были железные и бронзовые удила с продетыми в их кольца
псалиями - металлическими палочками, за которые крепился повод. Один конец
каждой псалии украшала головка барана, другой - конское копыто.

Все изображения животных были выполнены с таким мастерством и
изяществом, что ими нельзя было не залюбоваться. Знаменитый скифский
звериный стиль являл себя тут во всей красе и великолепии.

Кроме того, мы нашли около двух десятков бронзовых колокольчиков с
железными язычками и серебряных бляшек, скрепленных между собой тонкими
бронзовыми цепочками. Этот набор украшал грудь скакуна, весело звеня при
каждом его шаге.

Как ни интересны были уздечные наборы, они, к сожалению, тоже не давали
возможности даже примерно определить, раскопали мы погребение скифа
царского или земледельца. Ведь убранство коней с подобными украшениями
было весьма похожим по всей степи от Карпат до Алтая - и даже не у
скифских племен.

Так что родина Золотого Оленя оставалась по-прежнему скрытой от нас,
хотя, возможно, и находилась где-то совсем неподалеку.

Больше нам тут делать было нечего. Надо переезжать на новое место,
искать другой курган. Где?

Мы свернули лагерь, сложили все мешки и ящики в машину, взгромоздились
на них и заехали в поселок, чтобы поблагодарить Петровского и трактористов
за помощь и попрощаться с ними.

А потом бесконечная дорога снова повела нас в степь.

За годы раскопок я как-то по-особенному полюбил чудесную повесть Чехова
"Степь", часто перечитываю ее и многие места знаю уже наизусть. Вот
катится бричка по степной дороге, и Чехов мимоходом отмечает: "Точно она
ехала назад, а не дальше, путники видели то же самое, что и до полудня".
Можно ли выразительней и лаконичней передать величавое однообразие
бесконечных степных просторов?

Опять мы придирчиво осматривали каждый встречавшийся на пути курган и
не знали, где же остановиться. Это было мучительно. Я и в самом деле
чувствовал себя каким-то авантюристом-кладоискателем. Но, помня совет
Казанского проверить район пообширнее, все не давал команды остановиться.

Наконец не выдержал. Миновав Томаковку, где в прошлом веке раскопали
интереснейшую Острую могилу, мы облюбовали группу стоявших недалеко друг
от друга довольно больших курганов возле деревни Михайловки и начали
выбирать место для лагеря.

Тут нам повезло. Место мы нашли неплохое, а главное - великолепную
помощницу - начальницу работавшего здесь мелиоративного отряда Василису
Ивановну Рогову.

Это была миловидная, веселая женщина лет сорока, в кожаной куртке и с
характером и повадками полководца, за что все и называли ее даже в глаза
"Василием Ивановичем". Командовала она своими лихими механизаторами
по-чапаевски, и слушались они ее беспрекословно.

Выслушав мою просьбу выделить нам на недельку бульдозер и скрепер, она
кивнула и деловито поправила:

- Два бульдозера и два скрепера. Чтобы побыстрее освободились. Завтра к
шести утра будут.

А от предложения заключить договор и оплатить аренду машин небрежно
отмахнулась.

- На что мне ваши гроши. Я же, срывая вам курган, свою работу выполняю:
улучшаю планировку полей. Так за что же буду с вас деньги брать? Выбирайте
курган. Завтра машины будут.

Савосин, когда я восторженно рассказал, вернувшись в лагерь, об этом
коротком деловом разговоре, мечтательно проговорил:

- Вот бы пристроиться к ее отряду и раскапывать курган за курганом.
Прекрасно бы работа пошла.

Незачем подробно рассказывать, как мы раскапывали второй курган.
Сначала заложили контрольные скважины и убедились: курган скифский. Рано
утром бульдозеры пошли на приступ, строгая сверкающими ножами курганную
насыпь, а скреперы отвозили землю в сторону. Потом настанет пора взяться
нам за лопаты, а затем и за более тонкие орудия труда: медорезные ножи,
кисточки, резиновые груши. Пойдет работа кропотливая, медленная,
однообразная. Все повторяется при раскопках каждого кургана, так что
рассказывать об этом не стану, а расскажу лишь о неожиданностях и
загадках, с которыми мы столкнулись. Это произошло уже на третий день,
когда курганную насыпь срыли еще едва наполовину.

- Стой! - крикнул Савосин, размахивая руками и бросаясь прямо под нож
бульдозера.

Машина дернулась и замерла. Я подбежал к Савосину и увидел хорошо
заметную полоску более рыхлой земли, рассекавшую сверху вниз курганную
насыпь.

- Ты думаешь - лаз? - спросил я осипшим от волнения голосом Алексея