Чтение 25–й страницы книги ~Меня создала Англия~

- Как вам удается работать в Швеции, не зная шведского языка? -
удивлялась Лу.

- На моей работе вообще никакого языка не нужно.

- Это несолидно.

- Разве солидное поведение не противоречит вашим взглядам?

Заморив червячка, она могла уже спокойно растолковать ему, что
солидность не имеет никакого отношения к свободе личности. Его раздражение
утихло, он слушал даже с интересом. Совсем неглупая девчонка. К личной
свободе она возвращалась несколько раз, но уже без практических выводов, и
это, в свою очередь, тоже не удивило его. Если разобраться, она такая же
несовременная, как и он. В Ковентри, видно, еще не перевелись теории,
оправдывающие желание "весело пожить". Она сформировалась в эпоху, когда
американские замки произвели целую революцию в нравах. Сравнивая ее с
Кейт, он не мог не отдать ей предпочтения. Кейт грубовата, она не станет
подыскивать себе оправданий - ему до сих пор было стыдно и больно
вспомнить ту минуту, когда она сказала ему в квартире Крога: - Это моя
спальня. - Он, конечно, знал, что она его любовница, но нельзя же говорить
об этом так прямо, не пытаясь как-то оправдать себя. И явись такая
необходимость, неприязненно подумал он, Кейт скорее заговорила бы о
деньгах и работе, а не о личной свободе.

Милая Лу, думал он, какая несовременная, у нес, оказывается, есть
принципы. Они шли по дороге к дворцу. Туман растаял; на сером мосту
продавец расставлял под ярким зонтом бутылки минеральной воды, вишневой
шипучки, лимонада.

- Я хочу шипучки, - сказала Лу.

- Вы же только что пили кофе.

- А сейчас захотелось шипучки.

По течению цепочкой спускался утиный выводок. Птицы производили
впечатление занятых важным мальчишеским делом бойскаутов. Может, будут
чертить мелом условные знаки на берегу, а может, сгрудившись, разожгут
костер с двух спичек.

- Столько шуму поднимается из-за этого полового вопроса, - не унималась
Лу. В ее стакане пузырилась ярко-розовая шипучка. Задрав лапки, утки одна
за другой окунули в воду головы. - Великая важность, если кто-то
переспал...

Приземистый белый дворец на краю луга с пожухлой августовской травой
напомнил Энтони чучело распростершей крылья чайки. - Скажите, а сколько...

- Всего два, - ответила она. - Я разборчива.

- В Ковентри?

- Один в Ковентри, - отчиталась она, - а другой в Вутоне.

- И вы хотите увеличить счет до трех?

- Баркис не прочь, - сказала она.

- Но ведь вам уезжать через несколько дней. - Они направлялись к
террасе у заднего фасада этого холодного северного Версаля. Никогда еще
Энтони так остро не чувствовал себя на чужбине. На террасе продувало,
зябли несколько деревьев с желтеющими кронами, нескладно подстриженными,
около двери в одном из флигелей торчала у порога бутылка молока. Держась
за руки, они стояли на вытоптанной траве. Подошел человек с метлой и
сказал по-английски, что дворец еще не открыт для осмотра.

В "Лайонзе" на Ковентри-стрит в этот час уже открыто, думал Энтони, а
после завтрака всегда можно что-нибудь найти; хотя бы тот отель неподалеку
от Уордор-стрит, комнатушки сдаются на час, пусть там не очень романтично
и не очень чисто - с девушкой и так хорошо. Мне, например, задаром не
нужна их квартира на Северной набережной. Он до боли сжал пальцы, распалив
воображение образами спиртового чайника, неряхи-судомойки с чистыми
полотенцами, груды английских сигарет. Я был дурак, что уехал, подумал он;
надо было переждать и найти работу; там бы меня не взяли голыми руками - я
же знаю все ходы и выходы.

- Нас не пустят во дворец?

- Не пустят.

- Что же делать, надо возвращаться.

- Подождите, - сказал он. - Попробую его подкупить. - Он отправился
искать сторожа с метлой и скоро нашел его возле сарайчика на краю террасы.
Нет, сказал тот, дворец он показать не может, у него нет ключей. Если бы
через час... правда, у него есть ключи от театра, если господа
интересуются.

В маленьком театре сохранялась обстановка восемнадцатого века.
Королевские кресла были увенчаны коронами, на длинных бордовых скамьях
висели таблички, стерегущие мертвых: фрейлины, камергеры, парикмахер.
Энтони и Лу уселись, и провожатый, скрывшись за кулисами маленькой
глубокой сцены, натягивая веревки, стал приводить в действие театральные
механизмы. На истершееся кресло, где в масках и операх сиживали Венера или
Юпитер, опустились пышные, как ягодицы Купидона, голубые и белые облака.
Сторож выключил свет и произвел гром. Поднялась и осела пыль.

- Надо придумать, куда пойти, - сказал Энтони. - Если бы мы были в
Лондоне...

- Или в Ковентри.

- Как вы обошлись в Бутоне?

- У нас был автомобиль.

Поползли в сторону декорации, из-за кулис судорожными толчками выехал
поблекший элегантный пейзажик. Они тесно сидели на скамье, которую в былое
время занимали королевский парикмахер и придворный капеллан; их ноги
встретились и застыли; они всем существом тянулись друг к другу; им до
дурноты хотелось близости. Все работает, как новенькое, объявил он, и
снова исчез. Они слышали, как он ходит под сценой.

- Придумал, - сказал Энтони. - Мы поедем к Минти.

- Кто этот Минти?

- Журналист. Одинокое существо. Скажем, что пришли позавтракать. Он
подскажет, куда можно пойти.

- Но вы в самом деле хотите? - спросила она неожиданно деловым тоном. -
Я не собираюсь тянуть вас насильно.

- Очень хочу. Не меньше, чем домой.

- Люблю решительных людей.

- А-а, - его знобило от здешнего холода и неуютности: эти каменные дома
по берегам озер, вода, всюду вода, эти чопорные люди, раскланивающиеся за
шнапсом; как хочется легкого знакомства, слышать родную речь, глазеть на
гвардейцев в парке, на автомобили, караулящие случайную подружку, на
продавщиц, обойти бары. - Хорошо, если бы вы тут остались или бы я уехал
тоже. - Кейт карьеристка. Он ничего не понимает. Мне так мало нужно -
виски с содовой, журнальчик, отели в Пэддингтоне, клуб в глубине
Лайл-стрит; миллионер, сталь и стекло, непонятная статуя - к чему мне все
это? - Если бы я мог уехать с вами.

- У вас несолидная работа. Я очень хочу, чтобы вы нашли что-нибудь
поприличнее.

- После вас у меня тут ни души знакомой не останется.

- Мне кажется, так лучше. Не стоит заводить роман.

- Почему же не стоит? - спросил Энтони. - Что в этом плохого? Не будьте
снобом. Вы мне нравитесь, я вам нравлюсь. Почему мы не можем видеться,
пока это нам не надоест?

- Этого мало, - сказала Лу. Они поцеловались, вкушая отчаяние, гложущую
боль разлуки, печать вокзалов; один уезжает, другой остается; отпуск
кончился; ненужным мусором лежит в траве фейерверк, уже другие грустят с
Пьеро и в окна морских ресторанов любуются спускающимися сумерками, и
крепче всего, что было, этот поцелуй. У вас есть мой адрес, лязг дверей,
пишите, взмах флажка, мы еще увидимся, клубы дыма заволакивают все кругом.
Она освободилась. - Этого мало; - неуверенно повторила она. Он потянулся,
но не нашел губ и лизнул соленую щеку. - К чертям собачьим такую жизнь, -
сказала она и с вымученной беззаботностью добавила: - Простите за
выражение.

Как странно, думал он, что-то дьявольски странное со мной происходит.
Он спросил упавшим голосом: - Вы вернетесь сюда в будущем году?

- Исключено, - сказала она. - Старики готовились к этой поездке всю
жизнь. Но, может, Крог их обогатит. Они здесь вложили немного денег в
"Крог".

- Он платит десять процентов.

- Нужно пятьдесят, чтобы опять поднять их с места.

Сторож еще раз крутанул гром. Потом стал выуживать кресло Венеры, оно с
минуту раскачивалось на ветхих веревках, потом взмыло под облака и
скрылось.

- Времени в обрез, - заметил Энтони, - а мы его тратим впустую.

- Понятно, куда вы клоните.

- А что, вы против?

- Конечно, нет. Для здоровья только полезно. - Опять из нее полез этот
цинизм. - После Вутона прошло целых шесть месяцев.

- Ради бога, - взмолился Энтони, - забудьте о Бутоне.

Они ехали обратно; ради чего забирались в такую даль? Выпили кофе, Лу
выпила вишневой шипучки - и все. - Мы потеряли два часа, - подвел итог
Энтони.

- Наверстаем, - ответила Лу. Подтянув колени к подбородку, она
устроилась в самом углу машины; на неровностях дороги колени подкидывали
ее голову. - В будущем году в это время...

- Где вы будете?

- Скорее всего, поедем в Борнмут.

Они вышли у магазина и купили бутерброды. Энтони не любил занимать
руки, и Лу сама понесла пакет.

На площадке четвертого этажа они подошли к окну перевести дух. Обежав
всю улицу, взгляд упирался в воду; из-за озера со стороны Центрального
вокзала доносились трамвайные звонки, было слышно, как в берег бьется
вода. Отдышавшись, они поднялись на последний этаж. На двери была
приколота визитная карточка Минти: "М-р Ф.Минти". Не найдя звонка, Энтони