Чтение 29–й страницы книги ~Тихий американец~

и...

- И детьми, - сказал он.

- Жизнерадостными молодыми американскими гражданами, готовыми дать
показания в сенатской комиссии.

- А чем осчастливите ее вы? Вы ведь не собирались брать ее с собой.

- Нет, я не так жесток. Разве что мне будет по средствам купить ей
обратный билет.

- Вы так и будете держать ее для своих удобств, покуда не уедете?

- Она ведь человек, Пайл. Она может сама решить свою судьбу.

- Исходя из ложных предпосылок, которые вы для нее состряпаете. К тому
же она совсем дитя.

- Она не дитя. Она куда сильнее, чем будете вы когда бы то ни было.
Бывает лак, на котором не остается царапин. Такова Фуонг. Она может
пережить десяток таких, как мы. К ней придет старость, вот и все. Она
будет страдать от родов, от голода и холода, от ревматизма, но никогда не
будет мучиться, как мы, от праздных мыслей, от неутоленных желаний, - на
ней не будет царапин, она подвержена только тлению, как и все. - Но когда
я говорил, следя за тем, как она переворачивает страницу (семейный портрет
с принцессой Анной), я уже понимал, что выдумываю ее характер не хуже
Пайла. Кто может знать, что творится в чужой душе? А вдруг она так же
напугана, как и все мы; у нее просто нет умения выразить свои чувства -
вот и все. И я припомнил тот первый мучительный год, когда я так страстно
пытался ее понять, молил ее рассказать мне, о чем она думает, и пугал ее
моим бессмысленным гневом, когда она молчала. Даже мое желание было
оружием; казалось, стоит погрузить шпагу в тело жертвы, и она потеряет
самообладание, заговорит...

- Вы сказали все, что могли, - объяснил я Пайлу. - И знаете все, что
вам положено знать. Теперь уходите.

- Фуонг, - позвал он ее.

- Мсье Пайл? - осведомилась она, на минуту перестав разглядывать
Виндзорский замок, и ее церемонная вежливость была в эту минуту и смешной
и обнадеживающей.

- Он вас обманул.

- Je ne comprends pas [не понимаю (фр.)].

- Уйдите вы, слышите? - сказал я. - Ступайте к вашей "третьей силе", к
Йорку Гардингу и "Миссии Демократии". Проваливайте, забавляйтесь вашей
пластмассой.

Позже мне пришлось убедиться, что он выполнил мои указания в точности.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1

Прошло почти две недели со смерти Пайла, прежде чем я снова увидел
Виго. Я поднимался по бульвару Шарне, и он окликнул меня из "Клуба". Этот
ресторан пользовался в те дни особенным успехом у служащих французской
охранки; словно бросая вызов всем, кто их ненавидел, они ели и пили внизу,
хотя обычные посетители предпочитали сидеть наверху, подальше от партизан
с ручными гранатами. Я подошел к Виго, и он заказал мне вермут-касси.

- Сыграем, кому платить?

- Пожалуйста. - Я вытащил кости для священной игры в "восемьдесят
одно". Эта цифра и стук костей сразу же напоминают мне военные годы в
Индокитае. Где бы мне ни пришлось увидеть людей, кидающих кости, я
мысленно переношусь назад, на улицы Ханоя или Сайгона, в опаленные пожаром
кварталы Фат-Дьема, слышу близкие разрывы мин, возле каналов вижу
парашютистов, раскрашенных, как гусеницы, чтобы их не было видно сверху, а
иногда у меня перед глазами встает мертвый ребенок.

- Без мыла, - сказал Виго, кинув четыре, два и один. Он пододвинул мне
последнюю спичку. У сотрудников французской охранки была мода пользоваться
особым жаргоном в этой игре. Выдумал его, наверно, сам Виго, а потом его
переняли и другие офицеры, чином пониже, которые почему-то не
позаимствовали у Виго его страсти к Паскалю.

- Младший лейтенант.

Каждая проигранная партия повышала вас в звании, - вы играли, пока один
из вас не получал чин командующего. Виго выиграл и вторую игру и,
отсчитывая спички, сказал:

- Мы нашли собаку Пайла.

- Да ну?

- Ее, видно, не смогли отогнать от его тела. Во всяком случае, ей
перерезали горло. Труп ее нашли в тине, метрах в сорока пяти от Пайла.
Может, она туда отползла.

- Вас все еще занимает это дело?

- Американский посланник не дает нам покоя. У нас, слава богу, не
поднимают такого шума, когда убивают француза. Правда, убийство французов
здесь не редкость.

Мы бросили кости, чтобы поделить спички, а потом началась настоящая
игра. С непостижимым проворством Виго выбрасывал четыре, два и один. У
него оставалось всего три спички, а у меня выпало самое маленькое число
очков.

- Наннет, - сказал Виго, пододвигая мне еще дне спички. Когда он
избавился от последней, он произнес: - Командующий! - и я позвал
официанта, чтобы заказать выпивку.

- Неужели кому-нибудь удается вас обыграть? - спросил я.

- Случается, но редко. Хотите отыграться?

- В другой раз. Из вас вышел бы профессиональный игрок! Вы играете и в
другие игры?

Он жалко улыбнулся, и я почему-то вспомнил его блондинку-жену, которая,
как поговаривали, изменяла ему с молодыми офицерами.

- Как сказать, - протянул он. - Человеку всегда доступна самая крупная
из азартных игр.

- Самая крупная?

- "Давайте взвесим выигрыш и проигрыш, - процитировал он, - поставив
ставку на то, что бог есть; давайте обсудим обе возможности. Выиграв, вы
получите все на свете; проиграв, не потеряете ничего".

Я ответил ему словами того же Паскаля, - это была единственная цитата,
которую я помнил: "И тот, кто выбрал "орла", и тот, кто сказал "решка", -
одинаково ошибутся. Оба они неправы. Правильно поступает тот, кто вовсе не
бьется об заклад".

- "Да, но вам приходится на кого-то ставить. У вас нет выбора. Вы уж
вступили в игру". А вы не следуете своим принципам, Фаулер. Вы втянулись в
игру, как и все мы.

- Только не в вопросах религии.

- При чем тут религия? В сущности говоря, - пояснил он, - я думал о
собаке Пайла.

- А-а-а...

- Помните, что вы мне тогда сказали по поводу улик, которые можно
обнаружить, исследовав землю на ее лапах?

- Вы же мне ответили, что вы - не Мегрэ и не Лекок.

- А я все-таки кое-чего добился, - сказал он. - Ведь Пайл всегда брал
собаку с собой, когда он куда-нибудь шел?

- Кажется, да.

- Он ею слишком дорожил, чтобы дать ей бродить где вздумается?

- Тут это опасно. Ведь здешние жители едят чау-чау, разве вы не знаете?
- Он стал прятать кости в карман. - Вы взяли мои кости, Виго.

- Простите. Нечаянно...

- Почему вы сказали, что все-таки я вступил в игру?

- Когда вы последний раз видели собаку Пайла?

- Ей-богу, не помню. Я не веду учета собачьим визитам.

- А когда вы собираетесь ехать в Англию?

- Еще не знаю. Терпеть не могу сообщать полиции что бы то ни было. Не
хочу облегчать им жизнь.

- Мне бы хотелось сегодня вечерком к вам зайти, Часиков в десять, если
у вас никого не будет.

- Я отправлю Фуонг в кино.

- У вас с ней опять все в порядке?

- Да.

- Странно. А мне показалось, что вы - как бы это выразиться - не очень
счастливы.

- Право же, для этого найдется немало причин, Виго. - И я добавил
грубо: - Кому это лучше знать, как не вам.

- Мне?

- Да. Вы и сами не очень-то счастливы.

- Ну, мне не на что жаловаться. "В сгоревшем доме не льют слез".

- Это откуда?

- Все из того же Паскаля. Рассуждение о том, что человек может
гордиться своим несчастьем. "Дерево не чувствует горя".

- Что вас заставило стать полицейским?

- Причин было много. Необходимость зарабатывать на хлеб, любопытство к
людям, да, пожалуй, и страсть к Габорио [французский писатель (1835-1873),
автор детективных романов].

- Вам следовало стать священником.

- Я не читал подходящих книг, по крайней мере в те годы.

- Вы все еще подозреваете, что я замешан в этом деле?

Он встал и допил свой вермут-касси.

- Я просто хочу с вами поговорить.

Когда он ушел, мне показалось, что он посмотрел на меня с состраданием,