Чтение 8–й страницы книги ~Грузовой лифт~

В коридоре сотрудники обсуждали прошедшее Рождество.

Кабинеты, деревянные скамейки, плакаты, зеленые рефлекторы, запах чернил, заплесневелой бумаги, пота...

Они больше не грубили - ограничились ударом в спину возле машины. Изо всех сил я продолжал надеяться. Опасность, которая становится явью, уже не так пугает.

"Спокойно. Я провел ночь в одном из бистро в квартале. Там было полно людей, поэтому меня не заметили. А что касается этих пропавших прав...

Так вот, что касается этих пропавших прав, то я подобрал их в машине Ферри. Подумал, что они выпали из моего кармана, а ошибку заметил слишком поздно.

Буду придерживаться этих показаний.

Они не могут ничего иметь против меня".

Я с яростью повторял эти слова, словно хотел убедить самого себя. Если я поверю, то обязательно выпутаюсь.

Потом я стал думать о мадам Драве. Я жалел, что не спросил ее имя, мне было бы проще думать о ней. Никогда еще я не встречал такого удивительного существа. Она обладала необыкновенной силой воли, редкой сообразительностью и вместе с тем была слаба и одинока. Мы принадлежали к одной расе - я и она.

Инспектор в пальто рассказывал коллеге об играх своих детей, а тот заворачивал сломанную сигарету в клейкую бумагу. Для них сегодняшний день, несмотря на следствие, останется Рождеством. Где-то дома у них стояли елки, горели огни, смеялись дети, столы ломились от яств. Они принесли в это зловещее учреждение немного домашнего рождественского блеска.

- Эрбэн!

Инспектор, одетый в меховую куртку, резким движением указал мне на дверь кабинета.

Мужчина лет пятидесяти, с комической лысиной, делавшей его череп похожим на картонный муляж, сидел за огромным, заваленным бумагами столом. У него был толстый и совершенно круглый нос, который словно положили на черную щетку усов.

Он показал мне на стул, обтянутый шероховатой кожей, местами разодранной ногтями.

- Альберт Эрбэн?

Он говорил не глядя на меня, а уставясь на листок бумаги, испещренный мелкими карандашными записями.

- Да.

- Позавчера утром освобождены из тюрьмы Бомэтт?

Автоматически я поправил его:

- Нет, вчера утром.

Из-за двух бессонных ночей у меня исчезло чувство времени.

- Извините, вы правы, позавчера.

- Как вы приехали из Марселя?

- Ночным поездом.

- А затем?

Я пожал плечами. Теперь он уже смотрел на меня не отрываясь. У него были спокойные глаза, но в глубине зрачков тлел опасный огонь.

- Я вернулся на квартиру своей матери, а потом воспользовался вновь обретенной свободой.

- Каким образом?

- Единственно возможным: болтался по улицам, заходил в бары, рассматривал автомобили, которые появились за время моего заключения. Знаете, за шесть лет мир успевает измениться. Трудно вот так родиться заново.

- Вы ходили на полуночную мессу? Ну, вот мы и подошли к главному, видимо, у него не было времени и желания ходить вокруг да около.

- Да.

- Во время службы одной даме стало плохо?

- Да... Мадам... - я скорчил гримасу, словно никак не мог вспомнить имя. - Древе или Драве, не так ли?

- Да.

Бросая мне это "да", он повысил голос. Это было провокационное "да".

- Вы сказали людям, которые вышли из церкви, что знаете эту женщину?

- Ничего подобного. Я сказал, что знаю, где она живет, нюанс, не так ли?

- А откуда же вы знаете, где она проживает?

- Все очень просто. Прогуливаясь по кварталу, я видел, как она выходила от себя с девочкой. Шесть лет я не видел женщины с ребенком. А эти были очень красивые, и я заметил их. В церкви я их тут же узнал. Вот и все.

- А может быть, вы следили за ней до самой церкви?

- Нет.

- Насколько известно, в заключении вы не очень-то любили присутствовать на церковных службах.

- Ну и что?

- А то, что, получив свободу, вы тут же понеслись со всех ног в церковь, не больше и не меньше, а?

- Для многих людей рождественская месса не более чем спектакль! К тому же это моя церковь. Я пошел в нее в надежде встретиться со своим детством...

Он захлопал глазами. Он все прекрасно понимал, но чувствовал себя сбитым с толку, очевидно, из-за атмосферы Рождества, которая таинственно меняла людей, события, вещи.

- Согласен. Дальше?

- Я проводил даму и ребенка вместе с одним услужливым господином, который в тот момент оказался рядом.

- Дальше?

За спиной раздался слабый шорох. Я оглянулся. Тип в меховой куртке записывал мои ответы на большом листе бумаги.

- Мы сопровождали мадам... гм...

- Драве!

Он не был простофилей и понял, что я сыграл заминку.

-... Драве прямо домой. Пока она укладывала спать девочку, мы выпили. Когда она вернулась, то обнаружила, что забыла в церкви сумку. Мы поехали обратно, а я попросил водителя высадить меня недалеко от моего дома.

Он взял права и потряс ими перед моим носом.

- А это?

- Ах да! Когда мы возвращались от мадам Драве, я уронил в машине ключи, а поднимая, обнаружил и это. Ну я подумал, что они тоже выпали у меня из кармана...

Я ошибся! Я понял это сразу по пламени, которое вспыхнуло в голубых глазах собеседника, и тут же прервал свои объяснения на полуслове.

Он не верил мне, и не просто не верил - у него были доказательства того, что я лгу.

- Так вы утверждаете, что нашли эти права в машине Ферри?

- Да.

- Вы хорошо подумали?

- Да.

Все его массивное тело словно обмякло. Он откинулся на спинку кресла и уставился на меня с вызывающе оскорбительной улыбкой на губах.

- Вы лжете, Эрбэн.

- Нет.

Он с силой ударил толстой ладонью по кожаной поверхности стола.

- Нет, да! И я докажу вам это.

Потом, повернувшись к инспектору в меховой куртке, приказал:

- Пригласить Ферри!

В кабинет вошел Ферри. Он был по-прежнему одет в кожаное пальто и шагал, подобострастно кланяясь всем подряд. Увидев меня, он вежливо улыбнулся:

- О! Добрый день, господин Эрбэн. Какое приключение, а?

Я продолжал сидеть неподвижно, и он с удивлением обернулся к комиссару. Лысый снова потряс правами.

- Ах! Вы нашли их, - воскликнул Ферри. - Вот видите, я был прав!..

- Минуточку, господин Ферри, - резко прервал его комиссар. - Будьте добры, расскажите господину Эрбэну, где находились ваши права. Ферри смутился.

- Да, ну... ничего особенного, но этой ночью, когда мы были у мадам Драве, я спрятал свои права под подушками дивана. Я... Мы же с вами мужчины, Эрбэн, вы понимаете меня? Я подумал, что это будет хорошим предлогом позднее вернуться. Эта одинокая маленькая женщина в собственном доме - прекрасная находка, не так ли? Для мужчины, который временно оказался свободен... При вас я стеснялся ухаживать за ней. Если бы я знал, что потом она сама пригласит меня к себе, то я, конечно... К тому же, если бы я знал, что меня ожидает у нее дома...

Я даже нашел в себе силы улыбнуться ему: но почувствовал, как внутри все похолодело.

- ...Но так только я увидел ее мертвого мужа, тут же забыл об этих чертовых правах. А дома в гараже вспомнило них. Тогда я пришел сюда и рассказал этим господам всю эту историю...

Комиссар щелкнул пальцами:

- Спасибо, господин Ферри. Вы можете быть свободны.

Сбитый с толку Ферри еще какое-то время сидел с открытым ртом, затем согласно кивнул головой и, пятясь, вышел из кабинета.

Комиссар сложил руки на столе.

- Вот так вот, Эрбэн.

- Я не виноват! - закричал я изо всех сил.

- Вы были не на высоте, Эрбэн. Вы даже не разыграли удивления, когда Ферри рассказал о мертвом муже.

Должно быть, я выглядел комически, потому что он разразился хохотом. Это окончательно доконало меня.

- Вы все записали, Бланш?

- Да, господин комиссар.

Лысый наклонился вперед. В его толстый живот впился кожаный край стола. Его лицо было в нескольких сантиметрах от моего. У меня подступила к горлу тошнота, потому что от него пахло кофе с молоком.

- Послушайте меня внимательно, Эрбэн. Когда вы все трое вышли от Драве, права лежали под подушками дивана. А когда Ферри и мадам Драве вернулись, то нашли господина Драве мертвым и ни к чему не прикасались. После утреннего заявления Ферри мои люди сходили к мадам Драве и все обшарили - и диван, и салон - прав не было. Вывод: вы проникли в квартиру мадам Драве в ее отсутствие. Вы знали, что, кроме ребенка, в доме никого нет. Случай, весьма удобный для человека, который только что вышел из тюрьмы и находится совсем без средств.

Пока вы рыскали в квартире, вернулся Жером Драве. Он угрожал вам пистолетом. Вам удалось его разоружить и вы убили его выстрелом в упор. Пока вы боролись, подушки сползли с дивана, а укладывая их на место, вы и нашли права Ферри. Только вот зачем вы их взяли? Тупой рефлекс? Тупой и опасный, потому что он позволил нам прижать вас!

Он все говорил, говорил, уверенный в своих обвинениях.

Я его больше не слушал. Я вновь оказался в лабиринте. Теперь у Драве был только один салон. Я сам, собственными руками, уничтожил второй.

Я бы мог попробовать рассказать правду, но у меня не было никакого желания это делать. Как заставить их принять эту правду? Кошмары - личное дело каждого, и человек становится смешным, пробуя пересказать их людям. С ними надо просто жить, просто жить...

Я сидел и думал о голубой птице в серебряной клетке, которая теперь раскачивалась над кроваткой девочки. Я вышел из тюрьмы только для того, чтобы купить эту игрушку. Это символ! Меня снова посадят в клетку. Если только мадам Драве, узнав о моем аресте...

- Скажите, господин комиссар...

Очевидно, я прервал его в самый разгар разглагольствований. Он был просто ошарашен, когда вдруг понял, что я даже не слушал его.

- Что?

- Скажите, пожалуйста, как зовут мадам Драве?

Он посмотрел на меня, на инспектора, затем наконец на лист бумаги, который лежал перед ним на столе, и бросил сварливо:

- Марта.

- Спасибо. Отныне мне оставалось только молчание.

Последнее слово за Мартой. Она должна решать.