годовой отчет находился в полном порядке, и мы уже подписали его у налого-
вого инспектора. У него не могло быть никаких неотложных проблем. Мы, приб-
лизились к задним дверям кареты "Скорой помощи", санитар распахнул их и
сказал:
Она больше походила на обычный белый фургон, высоты которого явно не хвата-
ло, чтобы встать во весь рост. Я предположил, что в дни скачек в больнице
недостает штатных машин.
Я сделал шаг к нему, согнувшись в три погибели под низкой крышей.
видел: молодой, проворный и без единой царапины. Он вскочил, резко отбросив
одеяло, взметнувшееся серым облаком.
фургон и стоит у меня за спиной. Двери за ним были уже закрыты. Выражение
его лица не отличалось дружелюбием, и как только я попытался оттолкнуть его
с дороги, он пнул меня в голень.
содержимое напоминало комок влажной ваты величиной с ладонь. Санитар крепко
схватил меня за одну руку, а раненый за другую; я отчаянно боролся и выры-
вался, но общими усилиями им удалось прижать кусок влажной ваты к моему но-
су и рту.
миться и с каждым вдохом втягиваете в себя чистый эфир. Последнее, что я
увидел в сереющем мире, это как упала с головы санитара форменная шапочка.
Его светло-каштановые волосы рассыпались в беспорядке, повиснув спутанными
космами, превратив его из ангела милосердия в обыкновенного негодяя. Мне
доводилось один-два раза покидать ипподром на носилках, но крепко спящим я
это делал впервые.
ходящего.
выигрышу Золотого кубка? А если так, что дальше?
Внешний шум - скрип и шорохи - стал громче. К тому же теперь появилось
смутное ощущение движения. Однако я ехал не на грузовике. Где же я? В само-
лете?
я надышался эфира, как я предположил вначале. Она являлась симптомом хорошо
знакомого недомогания, которым я периодически страдал с детства. Меня ука-
чивало. На корабле.
стороны, не давала мне упасть. Загадочный шорох издавали волны, омывая бор-
та судна. Мощные двигатели проталкивали тяжелый корпус сквозь плотную массу
воды, от чего возникали разнообразные скрипы и потрескивание.
жавшей меня действительности. Я снова мог ориентироваться в пространстве и
мысленно оценить свое положение. Прояснилась та часть этой таинственной ис-
тории, что ставила меня в тупик больше всего; с другой стороны, я острее
почувствовал физический дискомфорт. Холодно. Руки привязаны к ногам. Мышцы
затекли без движения. Я знал, что нахожусь на корабле, и знал также, что на
кораблях меня всегда укачивало. От этой мысли меня тотчас замутило еще
сильнее.
от того, сколько внимания ей уделяют; человек, встречаясь и разговаривая с
другими людьми при свете дня, не испытывает и половины тех мук, что поджи-
дают его, когда он остается в одиночестве и в темноте. Если бы сейчас
кто-нибудь вошел и поговорил со мной, возможно, я перестал бы замечать хо-
лод и ужасную тошноту и не чувствовал бы себя таким несчастным.
ственно бросало то вверх, то вниз, его нос попеременно вздымался или зары-
вался в волны, и соответственно поднимались или опускались мои ноги и голо-
ва. Кроме того, мое тело слегка перекатывалось из стороны в сторону.
сильного волнения.
припоминая забавные замечания типа: "Принудительно завербован во флот, Гос-
поди!", и "Опоен и увезен на судно матросом!" и "Джим, дружок, одноногий
Джон Сильвер поймал тебя". Я потерпел сокрушительное фиаско.
Я больше не испытывал страха. Я перестал реагировать на холод и прочие не-
удобства. Меня занимало лишь одно: как бы меня на самом деле не стошнило.
Меня спасало только то, что я с утра ничего не ел.
находился без сознания и как долго пролежал в темноте с тех пор, как очнул-
ся, но пробыл в беспамятстве достаточно долго, чтобы меня успели привезти
из Челтенхема на побережье и переправить на борт корабля. И я пробудился
уже достаточно давно, чтобы мне снова захотелось спать.
теперь я в полной мере осознал, как изнурителен оглушительный шум. Я
по-настоящему испугался, что он начнется опять. Может, это метод психологи-
ческой обработки?
щили. Потом раздался металлический лязг, а затем сверху упал ослепительный
луч дневного света.
открыл их. Луч превратился в квадрат света. Кто-то открыл надо мной люк.
бого воодушевления я оглянулся вокруг и сквозь крупную белую сетку увидел
тесное помещение.
сходились под острым углом, подобно наконечнику стрелы. Ширина койки равня-
лась примерно двум футам, над ней нависала другая, точно такая же. Я лежал
на матрасе, застеленном простыней темно-синего цвета. Большую часть каюты
занимали два встроенных деревянных лакированных рундука с откидными крышка-
ми. Я решил, что они предназначены для хранения парусов. А значит, я нахо-
дился в парусном отсеке судна. Дверь за моим правым плечом, в настоящий мо-
мент крепко запертая, по-видимому, вела в каюткомпанию - к теплу, к жизни.
были привязаны к брюкам, по одной к каждой штанине. Насколько мне удалось
разглядеть, кто-то разрезал ткань, проделав парочку дырок на уровне боковых
карманов, продел сквозь отверстия нечто, напоминавшее бинт, и накрепко
прикрутил мои запястья к одежде.
носительны. В отверстии люка надо мной появилась голова, она темным силу-
этом вырисовывалась на фоне серого неба. Я смутно видел этого человека
сквозь сетку, но мне показалось, что он довольно молод и не склонен идти на
уступки.
привыкшего приказывать, а не просить об одолжении. К концу каждой фразы его
голос набирал силу; в нем отчетливо сквозила угроза.
ваться, если начнет рвать. Ты должен пообещать вести себя тихо, тогда я
спущусь и развяжу тебя. Иначе я не стану этого делать. Ясно?
русиновые туфли, шести футов и трех дюймов роста, он почти заполнил собой
все свободное пространство тесной каюты. Его тело без труда балансировало в
такт корабельной качке.
енный лакированный ящик. - Вот здесь гальюн. Открываешь запорный кран и
накачиваешь морскую воду с помощью этого рычага. Перекрывай воду, когда за-
кончишь, или тебя затопит. - Он захлопнул крышку и открыл дверцу стенного
шкафчика. - Тут стоит бутылка питьевой воды и несколько бумажных стаканов.
Пищу будешь получать тогда же, когда и мы. - Он глубоко запустил руки в
один из рундуков, казавшийся на первый взгляд пустым. - Здесь одеяло. И
подушка. - Он вытащил эти предметы - и то, и другое было темно-синего
цвета, - показал мне и кинул обратно.
ним.
раться тебе не удастся. Да и незачем. Мы в открытом море.
держалась просто на хромированных крючках, прицепленных к петлям верхней
Сапковский Анджей
Афанасьев Роман
Володихин Дмитрий
Конан-Дойль Артур
Шекли Роберт
Прозоров Александр