Перебрав всевозможные варианты, Рассказов пришел к выводу, что самым привлекательным и безопасным остается для него религия. На размышления о том, какая религия, он не стал тратить время:
ближе всего ему было христианство. И самым привлекательным казалось расхожее выражение: «Не согрешишь — не покаешься!» Разве не прелесть: делай что угодно! Грабь, воруй, убивай, насилуй, только не забывай каяться, и тебе сам Господь отпустит все твои грехи. Главное — покаяться, поделиться с Богом богатствами своими, а после никто не мешает возвращаться в мир людской и продолжать свои грязные делишки.
Очень удобная религия! Такое своеобразное понимание Рас сказовым одной из основных идей христианства — идеи греха и очищения через покаяние — вело его к парадоксальным, можно сказать, даже бесовским аналогиям. Христианские заповеди в его интерпретации произвольно сближались с законами криминального мира: отстегивай вовремя на общак, и тебя никто не тронет, а в трудную минуту даже помогут.
Долгие размышления перед образом замученного Христа привели его к откровению — на его дела в России кем-то наведена порча. Придя к такому выводу, Аркадий Сергеевич обратился к своему информационному компьютерному центру и вскоре отыскал самую известную в мире знахарку, проживающую в не менее экзотической, чем Сингапур, Индии. Желание не тетка, так просто не отмахнешься, и он полетел в Дели.
Оставив в номере гостиницы свои вещи нераспакованными, Рассказов остановил такси, которое доставило его к известной колдунье. Красивая черноволосая женщина с карими, печально устремленными на него глазами, казалось, пронзавшими насквозь и просвечивающими, словно рентген, не сказала ему ни слова. Будто под гипнозом он снял ботинки, прошел в комнату и уселся на роскошный ковер, по-восточному скрестив ноги.
Не успев сказать и пары слов колдунье, одетой в яркое сари и увешанной массивными золотыми изделиями в буквальном смысле с ног до головы, Рассказов был остановлен царственным жестом ее руки.
— Не трать слов понапрасну! — к изумлению Аркадия Сергеевича, заговорила она с ним на чистейшем русском языке. — Ты приехал за помощью, так излагай суть своей проблемы! Но прежде выпей вот этот волшебный эликсир, который спасет твою душу…
Женщина достала изумительной работы золоченый кувшин и золотую чашу, налила совсем чуть-чуть и, плавными движениями попассировав над чашей своими ладонями, шепча что-то про себя, протянула ее Аркадию Сергеевичу.
Рассказов был столь поражен, что машинально принял чашу, испил из нее какую-то горьковатую жидкость и через несколько секунд, неожиданно для самого себя, забыв о своих незыблемых правилах осторожности, рассказал этой посторонней женщине о своем желании вернуться в Россию, причем не просто вернуться, а стать важным и известным политиком, участвовать в управлении страной. Незаметно для себя он обнажился настолько, что сам бы ужаснулся, скажи ему кто об этом в нормальном состоянии.
Эта знахарка, имевшая два высших образования — философский и психологический факультеты, оказалась чистокровной русской, причем светло-русой и голубоглазой. Она не была аферисткой, она была просто ученой, исследовательницей человеческой души и писала объемный труд о своих исследованиях. Жидкость, которую она предложила Рассказову, была настоящим «эликсиром правды», полученным ею из рук буддийского монаха. Это был древний рецепт настойки, составленной из различных трав и кореньев, и употреблялась она для того, чтобы люди, находясь в одиночестве перед Буддой, смогли полностью очиститься перед ним, выплеснув вслух то, что сокрыто в самых отдаленных уголках человеческой памяти.
Чем не исповедь перед священником?
Когда Рассказов закончил свой длинный рассказ, «колдунья» сняла парик, украшения, сари, вынула из глаз контактные линзы и сказала:
— Да, на тебе имеется порча, которая мешает воплощению твоих замыслов в России, и порча эта исходит от тебя самого! Ты идешь против себя, против своей сути! Тебя сжигает изнутри твой собственный огонь! Тебе, если хочешь покоя, необходимо разобраться в себе самом, найти источник этого огня и уничтожить его. Тогда порча будет снята…
По-настоящему Рассказов пришел в себя на следующий день и с удивлением обнаружил, что лежит в собственном доме на собственной роскошной кровати. Он сразу же вспомнил о колдунье, ее словах, звучащих пророчески, и вдруг подумал: не приснилось ли ему все это и был ли он на самом деле в Индии?..
Оставим его в этих мучительных размышлениях, колебаниях и сомнениях…
XIV. САВЕЛИЙ НАЧИНАЕТ ДЕЙСТВОВАТЬ
Савелий мотался по всей Москве, помогая Косте Рокотову следить за Джанашвили. Когда он «вел» Джанашвили по Тверской улице — тот ехал из своего офиса в Думу, — на его мобильный телефон пришел вызов. Савелий чертыхнулся, услышав звонок. Держась за руль одной рукой, другой он достал сотовый и включил его.
— Алло, Бешеный, здравствуй!
Савелий затаил дыхание: это звонил его брат по Посвящению Христо Гранич. Бешеный сразу узнал его голос с еле уловимым акцентом.
— Мои косовские друзья сообщили мне неприятную новость… Орден у нас снова проявил свою подлую суть. Насколько я помню, ты, кажется, был знаком с Амираном Варднадзе?
— Амираном-Мартали? Да… С ним что-то случилось? — спросил Савелий, уже предчувствуя, что ответит Гранич.
— Он и его спутник убиты в окрестностях Приштины, — с грустью поведал Христо. — Я знаю, это дело рук тайного Ордена, Амиран Варднадзе мешал им.
— Будь они прокляты! — Савелий притормозил и остановился на обочине; ему надо было взять себя в руки, в таком состоянии он не мог вести машину. — Это все от Велихова шло, он заманил Амирана-Мартали в ловушку!
— Да, ты прав, друг: Велихов — видный член Ордена. Правда, Орден действовал, как всегда, чужими руками: непосредственно к смерти Варднадзе причастна ОАК. Они еще имели наглость приписать свое преступление сербам, но в это никто не поверил — слишком все грубо было проделано… Так или иначе, Амирана-Мартали уже не вернуть. Ты знаешь, зачем он поехал к нам?
— Что касается самой поездки в Югославию, то его вызвал в Приштину лично Велихов, — взяв себя в руки, начал рассказывать Савелий. — Амиран искал с ним встречи, он хотел воспрепятствовать общим планам Велихова и Джанашвили по восстановлению косовской промышленности. Кажется, я тебе рассказывал, что у Велихова есть партнер Нугзар Джанашвили, так вот, Амиран должен был начать хитрую игру вместо него. И естественно, как ты догадываешься, не следуя их совместным планам, а противоборствуя им.
— Так вот в чем, оказывается, дело… Теперь я лучше понимаю, почему с Варднадзе расправились именно таким способом…
— Послушай, Христо, у Амирана-Мартали не было никого: родители давно умерли, семью он завести не мог по статусу «Вора в законе». Поэтому я хочу позаботиться о нем. Скажи, могу ли я попросить тебя переправить тело Амирана в Россию? Все расходы, естественно, за мой счет!
— Поздно, брат… Мои друзья из армии генерала Черного уже все сделали. Останки Амирана-Мартали и его спутника похоронены на земле православного монастыря под Приштиной. Поверь, так будет лучше. Тем более даже если бы была возможность выполнить твою просьбу, то я бы не смог отправить тело: от твоего знакомого мало что осталось… Горстка пепла и несколько обгорелых костей. — Христо с сожалением добавил: — Он сгорел в машине, Савелий…
— Эх, Амиран, Амиран… — Савелий горько вздохнул.
— Прости, Бешеный, что расстроил тебя. Видно, этот Варднадзе был твоим другом?
— Он мог им стать. Но не успел, — хмуро сказал Савелий. — Спасибо тебе, Христо. Держитесь там, у себя! А мы отсюда постараемся вам помочь.
— Я знаю, ты сделаешь все, что в твоих силах. Держись и ты: с нами — правда!
— Да, с нами правда! — повторил Савелий и торжественно добавил: — Ты — во мне…
— Я — в тебе! — эхом отозвался Христо.
И спустя несколько секунд молчания Савелий услышал короткие гудки: Христо отключился от связи.
«Обещаю тебе, Амиран-Мартали, что доведу начатое тобой до конца! Джанашвили и Велихов не будут праздновать победу! И если для того, чтобы помешать им, мне придется переступить закон, я сделаю это. Зло, которое исходит от тайного Ордена и его людей, должно быть остановлено. Если закон не может с этим справиться, то я сам буду судить их по своим законам. По законам правды… По законам своего правосудия! Клянусь! Так что прости меня, Розочка, не могу я последовать твоим советам, потому что с волками жить — по-волчьи выть!»
Савелий связался с Костей и вызвал его на встречу. Поведав ему о трагическом конце Амирана- Мартали, Говорков предупредил Константина, что с этой минуты он собирается действовать совсем по- другому.
— Мы накопили уже достаточно информации, чтобы сделать вполне определенные выводы, — сказал Савелий. — Этот Джанашвили — законченный ублюдок и гад, а таких гадов надо уничтожать. Ты как, согласен со мной?
— В общем-то да. Но может, удастся уничтожить Нугзара официальными путями?
— Вряд ли… В Генпрокуратуре все дела по махинациям Джанашвили заморожены. Внешне у него все на мази. Избавившись от Амирана-Мартали, Нугзар считает, что теперь ему ничто не мешает делать все, что ему вздумается… Не забывай, он — депутат, отдать его под суд — большая волокита. Все собранные на него наши материалы для суда не доказательства его вины, а всего лишь косвенные подтверждения. Он либо откупится, либо его адвокаты выставят все махинации Нуги как вынужденные — объективными обстоятельствами, то есть как ошибки профессионала… А пока суд да дело, Джанашвили успеет все свои темные делишки временно прикрыть. И пока предвыборная кампания будет длиться, он будет выглядеть словно ангел — поди поймай его тогда за хвост!
— Ну и что нам в таком разе остается? Замочить его, что ли? — зло бросил Константин.
— Это на крайний случай, если ничего другого у нас не получится. А пока можно постараться вывести Лысого Нугу на чистую воду, чтобы все видели, что он за сволочь. Глядишь, и перевыборы его сорвутся к чертовой матери… Я, кажется, знаю, как это сделать. Ты, Костя, продолжай его пасти. Мы должны оставаться в курсе, чего ожидать от Джанашвили. А я пока займусь другим…
В тот же день Савелий дозвонился до Малютина. Сергей Петрович обрадовался его звонку: как и советовал ему Савелий, Малютин как-то вечером заехал на Лубянку к генералу Богомолову и после ничего не значащих обычных вопросов о здоровье, семье, детях напрямую спросил у него, можно ли доверять Сергею Мануйлову.
— Несомненно! — тут же воскликнул генерал. — Это лучший мой… — с гордостью начал Богомолов, но запнулся, не зная, кем его представить. — В общем, отличный парень и мой, кстати, крестник! Если вам недостаточно такой характеристики, то, быть может, информация о том, что Бешеный… да, именно такое у него странное прозвище, — заметил Богомолов, перехватив удивленный взгляд Малютина, — имеет высшие правительственные награды США и России, убедит вас в моих словах?.. Вы уже познакомились с ним?
— Нет. Мы только однажды говорили по телефону, и он пообещал мне любую поддержку и помощь, если я к нему обращусь…
— Когда этот человек обещает, он свое слово держит во что бы то ни стало, уж вы мне поверьте, — серьезно сказал Богомолов, — я знаю Бешеного давно, и в его жизни было столько всего, что вполне хватило бы нескольким людям… но ни разу он не оступился и не изменил своему характеру и принципам.
— А какие у него принципы?
— Давить на корню зло и людей, от которых оно исходит, причем всеми доступными ему способами.
— У меня такое впечатление, вы чего-то недоговариваете… Способы, о которых вы сейчас упомянули, наверняка не всегда идут в ногу с законами, не так ли? Я, как верный служитель закона, вижу здесь некоторое противоречие: нарушать закон для меня то же зло. А как тогда можно злом победить зло?
— Ох, Сергей Петрович… — вздохнул Константин Иванович. — Поверьте мне, здесь нет никакого противоречия. Ведь законы пишутся людьми, которые прежде всего зависят от времени, в котором они живут, от окружающих их людей, от собственной семьи, в конце концов… А наш Бешеный зависит только от своего понимания долга и чести. И здесь я ему доверяю на все сто.
— Да, наверное, вы правы… — задумался Малютин. — Вот и ваш Бешеный мне о том же говорил… И единственное, о чем просил, — просто доверять ему. — Сергей Петрович вспомнил слова генерала о семье: в его сегодняшней ситуации это было, как никогда, актуально, и это окончательно убедило Малютина в правоте Богомолова. — Ну, что же, спасибо вам, Константин Иванович, вы меня убедили в том, что я могу довериться вашему Бешеному. И, откровенно говоря, я рад, что понял это. Знаете, как приятно сознавать, что рядом с тобой есть такие люди! А ведь я уже давно от такого отвык…
— Придется привыкать, — улыбнулся Богомолов, — надеюсь, что Бешеный решит хотя бы часть ваших проблем. А мы со своей стороны поможем ему в этом. Так что не волнуйтесь, все будет хорошо… — обнадежил он.
— Спасибо вам на добром слове! — с чувством сказал Малютин и протянул руку генералу. — Я, пожалуй, пойду…
Теперь, когда Савелий попросил его о личной встрече, у Малютина не было сомнений, нужно ли ему это. Он с радостью согласился на встречу. Опасаясь прослушки, Сергей Петрович предложил поговорить где- нибудь на природе. Они встретились у железнодорожной платформы «Яуза» и решили прогуляться в близлежащем парке Лосиный Остров.
Малютин изредка посматривал на Говоркова. Внешний вид Савелия не только ничего не говорил следователю, но и вызвал некоторое разочарование. Средний рост, сдержанные манеры, внимательный взгляд голубых глаз… Малютин представлял Говоркова несколько другим: большим, мускулистым, с мощными кулаками, со взрывным характером.
— Сергей Петрович, не волнуйтесь, я тот самый, кто вам нужен, — улыбнулся Савелий, заметив оценивающие взгляды следователя и «услышав» его мысли. — Чаще всего побеждает тот, чья сила не в объеме мышц, а в энергии, которую он может аккумулировать в нужный момент. Давайте все-таки перейдем к делу. Прежде всего мне хотелось бы, чтобы вы честно и в полной мере рассказали о всех ваших проблемах. Обещаю вам, что никто не узнает о нашем разговоре, а проявленное доверие пойдет вам только на пользу.
Малютин немного помолчал, а потом, отбросив в сторону осторожность, как на духу выложил все: и о порнофильме на кассете, и об «отредактированном» думском докладе, и о зловещих звонках неизвестного ему шантажиста. Рассказав все, Сергей Петрович испытал ни с чем не сравнимое облегчение, как будто только что побывал на исповеди у священника. Почувствовав это, он только теперь понял, насколько тяжело ему было носить все это в себе.
— Я уверен, что звонивший вам был не кто иной, как Джанашвили, — сказал Савелий, выслушав «исповедь» Малютина.
— Мне тоже показалось, что это его голос, но у меня нет фактов, чтобы доказать это…
— Какие вам еще нужны факты? — удивился Савелий. — У вас же все козыри на руках! Или я не прав? Насколько мне известно, вы и ваши следователи продвинулись уже достаточно далеко, чтобы засадить и Джанашвили, и многих других казнокрадов на долгие годы и избавить страну от этих подонков!
— Да, вы правы. Материалов более чем достаточно. Но администрация Президента делает все, чтобы…
— Вы же представитель закона, что вам какая-то администрация?
— Вы забываете о том, что мне и моей семье угрожают, — напомнил Малютин.
— Или вы считаете, что их угрозы нереальны, а меня просто запугивают?
— К сожалению, реальны, и даже более чем… — нахмурился Савелий. — Да, тут вы правы: пока мы их не устраним, вам не удастся делать в полном объеме все то, что вы обязаны сделать. У меня есть другой вариант. Вы связаны по рукам шантажистом. Он чувствует свою силу и все больше наглеет. Что остается? Остается только одно: так дать ему по рукам, чтобы его хватка ослабла. Но чтобы не подставлять вас и вашу семью, удар должен нанести кто-то другой. И лучше всего, если это будет сделано официально — в этом случае удар станет намного ощутимее и весомее.
— Но кто на это решится?
— Вы забыли о нашей славной демократической прессе. К счастью, цензуру пока у нас еще не ввели… Думаю, красивую утечку информации из вашего ведомства легко устроить. Надо только подумать, какие материалы можно и нужно обнародовать в первую очередь. Ведь не зря же прессу называют «четвертой властью» — публикация скорее всего вызовет такой скандал, что второй очереди, вполне возможно, и не потребуется.
— Что ж, идея отменная! — Малютин заметно приободрился. — Как это я сам раньше об этом не подумал?
— Ну, Сергей Петрович, вы, наверное, слишком щепетильны в выборе средств, чтобы вам в голову пришли такие способы борьбы с врагами.
— Вы обо мне слишком высокого мнения, Сергей… — улыбнулся следователь и на полном серьезе добавил: — Поверьте, я этого совсем не заслуживаю.
— Вы заслужите это, если оперативно подготовите подходящие для «слива» документы. А я найду человека, который обеспечит нам их публикацию.
Договорившись о технических вопросах, Савелий и Малютин расстались. Они дали себе на все про все три дня.
Говоря о человеке, который может опубликовать «жареные» факты, Бешеный имел в виду вполне конкретное лицо.
Это был Александр Бернштейн — журналист, известный своими скандальными разоблачениями в прессе.
Александр Бернштейн, несмотря на свою молодость — ему было всего двадцать пять лет, — в отличие от многих своих коллег (не говоря уж об обычных людях) зачастую обладал такой информацией, к . которой даже близко никто не мог подступиться. С его подачи в газете выходили не только распечатки телефонных разговоров, которые вели высшие правительственные чиновники по своим сотовым телефонам; в своих статьях Александр умудрялся обнародовать секретные счета новых русских в швейцарских банках, цитировать материалы еще не закончившихся следствий и вообще был настолько осведомлен в Деятельности российских спецслужб, что у обычного читателя никогда не возникало и тени сомнения в правдивости того, что выходит из-под пера этого шустрого молодого человека.
Флинт Эрик
Контровский Владимир
Шилова Юлия
Орлов Алекс
Володихин Дмитрий
Каменистый Артем