Чтение 24–й страницы книги ~Ловушка для Золушки~

голову, растянулся на солнце с сигаретой в зубах. Выдержав минутную паузу,
он повернулся лицом к Мики, вынул изо рта свою "голуазу" и заявил:

- Черт подери, вы не любопытны!

- Чего же вам надо?

- Ага, хоть поздно, но дошло! Чего я по-вашему, хочу? Десять косых?
Пятьсот косых? Сколько стоит ваше бьющееся сердечко? Некоторые звезды
застрахованы: у кого руки, у кого ноги, и все такое прочее. Ну, а вы
застрахованы?

Мики вздохнула с облегчением. Сняв очки, чтобы под глазами не
остались белые круги, она ответила, что ее уже пробовали ловить на такие
трюки и что он может, в прямом смысле этого слова, собрать свои манатки.

- Не путайте, - сказал он. - Я не агент страховой компании.

- Это-то мне ясно.

- Я - добряк. Но у меня есть глаза и уши, и я хочу дать вам
возможность воспользоваться кое-каким сообщеньицем. Притом зарабатываю я
мало. За сотню косых вы получите изюмину.

- Если бы я, с тех пор как меня перестали водить за ручку, всякий раз
попадалась на такие трюки и давала деньги, я бы разорилась. Ну как,
соберете вы ваши манатки?

Он привстал, решив, кажется, перестать паясничать, и очень ловко, не
вихляясь, только чуть приподняв ноги, сразу натянул брюки. Наблюдавшая за
ним Мики оценила это изящество, о чем впоследствии ему и сказала. Но в ту
минуту она только наблюдала за ним из-под полуопущенных век.

- Начать с того, что Жанна ведь чокнутая! - проговорил он, сидя
совершенно неподвижно и уставившись на море. - Знаешь, под каким знаком
она родилась? Под знаком тельца. Бойся тельца, цыпленок, оттого она такая
и стала: шкура шкурой. Все от головы, а в сердце пусто.

Мики снова надела очки. Он взглянул на нее, усмехнулся, надел
рубашку, босоножки и встал. Она ухватила его за брюки.

- Откуда вы это узнали?

- Сто косых!

- Вы слышали, как я это говорила. Это было в ресторане, в Бандоле. Вы
подслушивали наш разговор?

- В Бандоле я не был с прошлого лета. Я работаю в Ля-Сьота. На поле.
С работы ухожу в шестнадцать тридцать. А слышал я это сегодня, час назад.
Я уже собирался домой. Ну как, решаетесь? Да или нет?

Мики встала на колени и, вероятно, чтобы выиграть время, попросила
еще сигарету. Раскурив сигарету, он протянул ее Мики.

- Вы слышали это на почте? Это был телефонный разговор?

- С Флоренцией, - сказал он. - Я ведь добряк. Право слово, сто косых
- это даром! Просто мне, как и всем, нужны деньги. Для вас это пустяк.

- Вы - болван, убирайтесь!

- Это она звонила, - сказал он, - ваша подруга. Та, другая,
разговаривает так: "Поразмысли. Хватит. Повесь трубку".

Тут Мики услышала, что к вилле подъезжает ее машина: это возвращалась
До. Опустив на глаза свои черные очки, Мики взглянула вверх на парня и
сказала, что согласна дать ему денег, если его сообщение того стоит.

- Сообщеньице получите, когда увижу сто косых, - сказал он. - Сегодня
в полночь будьте у табачной лавочке в Лекен. Там во дворе, на открытом
воздухе, показывают кино. Я буду там.

Ничего больше не сказав, он ушел. Мики решила дождаться До. Когда же
До, беспечная и веселая, в купальном костюме, с полотенцем через плечо,
подошла к ней, Мики сказала себе, что не пойдет в эту табачную лавчонку ни
сегодня в полночь, ни вообще никогда. Было уже поздно, и солнце садилось.

- Что ты там делала?

- Ничего, - ответила До. - Валандалась. Вода теплая?

В ушах у До висели розовые сережки. Входя в воду, она, по своему
обыкновению, сначала аккуратно поливала все тело из ладошки, затем с
победным индейским кличем окунулась.

По дороге в Бандоль, куда они поехали обедать, Мики бросила взгляд из
машины на табачную лавку в Леке и заметила во дворе за ней свет, а на
стене - афиши кино.

- Нынче днем я встретила занятного парня, - сказала она. - И у этого
занятного парня мысли тоже занятные.

И когда До ничего на это не ответила, Мики добавила, что в конце
концов станет находить удовольствие от жизни здесь.

В тот вечер она отвезла До на виллу без двадцати двенадцать, сказала,
что забыла заехать в аптеку, но в Ля-Сьота, вероятно, аптека еще открыта.
Мики снова включила фары и умчалась.

Без десяти двенадцать, поставив машину в переулке за углом табачной
лавочки, служившей одновременно и баром, она вошла во двор, через который
был протянут брезентовый занавес, и, не заметив среди публики своего
вымогателя, уселась на складной стул и посмотрела последние кадры
приключенческого фильма.

Он ждал ее у выхода, перед стойкой бара, накинув на плечи свой синий
джемпер, рукава которого он завязал узлом на шее, и делая вид, будто
смотрит телевизионную передачу.

- Сядем, - сказал он, взяв со стойки свой стакан.

На пустой террасе, на стеклах которой то и дело вспыхивали блестками
огни проезжавших машин, Мики вынула из кармана вязаной спортивной куртки
две бумажки по десять тысяч и одну в пять тысяч франков.

- Если то, что вы можете мне сказать, так уж интересно, вы получите и
остальное.

- Я добряк. Я привык верить людям. Притом мне известно, что вы сейчас
ждете новой получки.

Он взял бумажки, тщательно сложил их и спрятал в карман. Затем
рассказал, что несколько дней назад принял телеграмму из Флоренции.
Рассыльный уже ушел на все утро, и поэтому он взялся сам доставить ее
адресату.

- В "Кафе Дезирады" в Ля-Сьота.

- Какое же это имеет отношение ко мне? - спросила Мики.

- Телеграмма была адресована вам.

- Я не получаю свою корреспонденцию в кафе.

- А вот ваша подруга получает. Телеграмму забрала она. А немного
погодя зашла на почту - оттуда я это и знаю. Признаться, я было уже забыл
о телеграмме. Девушку я заприметил потому, что она заказала разговор с
Флоренцией. Телефонистка - моя приятельница. Так что я все слышал и понял:
телеграмма в кафе предназначалась той девушке.

- Кто отвечал из Флоренции?

- Не знаю. Телеграмма была без подписи. По телефону отвечала женщина.
Она, как видно, знает, чего хочет. Если я верно понял, это вы к ней
обращаетесь, когда вам нужны деньги. Соображаете, кто это?

Немного побледнев, Мики кивнула головой.

- А что было в телеграмме?

- Вот в этом-то вся и загвоздка, - сказал, покривившись, парень. -
По-моему, вас хотят облапошить, суть как будто в монете, а может, и в чем
другом, но если тут что посерьезнее, то я хочу застраховаться. Допустим, я
дал промашку, тогда вы должны будете обратиться к легавым, так? А я куда
денусь? В каталажку? Мне, знаете ли, неохота, чтобы мою добрую услугу
сочли за шантаж.

- О полиции не может быть и речи.

- И я так думаю. Много шуму! И все же я хочу застраховаться, только и
всего.

- Обещаю не упоминать вас, что бы ни случилось. Вас это устраивает?

- Черта с два, - сказал парень. - Я в ваших фиглях-миглях не
разбираюсь, и мне на них начхать. На ваши обещания тоже. А вот расписка в
получении телеграммы может меня застраховать, и ничего больше. Распишитесь
в книге, тогда по рукам.

Он объяснил, что для телеграмм существует разносная книга. Чаще всего
почтальон не требует расписки от получателя, он отмечает в книге только
дату, время доставки и ставит в графе крестик.

- Поставьте вашу подпись над крестиком, как будто вы сами получили
телеграмму в "Кафе Дезирады". И тогда, если с вашей стороны будет
какой-нибудь подвох, я всегда могу защититься.

Мики ответила, что он заливает, что ей надоела вся эта болтовня. Он
может считать себя счастливым: заработал двадцать пять тысяч франков одной
трепотней. А ей хочется спать. За выпитое пусть платит сам.

Она встала и ушла с террасы. Он догнал ее у машины, в переулке, где
фонари были уже погашены. Сказав "нате!", он вернул ей деньги, быстро
поцеловал ее в губы, отворил дверцу машины, взял с сиденья неизвестно как
туда попавшую толстую тетрадь, одним духом выпалил: "Кларисса прокладка.
Целую", - и скрылся.

У выезда из Лека она снова его увидела. Он спокойно сидел на бугорке
у дороги, дожидаясь попутной машины, которая бы его подвезла. Мики сказала
себе, что он все-таки слишком жуликоват. Но она остановила поодаль свой
кабриолет и подождала, пока он сядет. Он не мог скрыть свое
удовлетворение.

Мики спросила:

- У вас есть и чем писать?

Он протянул ей карандаш и открыл черную тетрадь.

- Где подписать?

- Тут.

Он внимательно разглядывал ее подпись, на которую падал свет от
приборной доски, и так близко наклонился к Мики, что она почувствовала
запах его волос и спросила, чем это он душится.

- Есть такой мужской одеколон. Продается только в Алжире. Я отбывал
там военную службу.

- Пахнет довольно мерзко. Отодвиньтесь и повторите текст телеграммы.

- "Кларисса прокладка. Целую", - проговорил он. Затем трижды повторил
все, что запомнил из первого телефонного разговора. Он сказал, что в тот