Чтение 31–й страницы книги ~До последней капли~

В канаву ссыпать? Так найдут. И пальчики на них найдут! И сличат. От мать
твою, влипли!

- Может, капитулировать? Может, сдаться на милость победителя? Вдруг
удастся поторговаться?

- Я бы, может, и сдался, только кому? К нам никто не подходил и руки
поднимать не просил.

- Погодите, погодите. А вон та иномарка с затемненными стеклами? Что все
это время никуда не отъезжала. Чего ей тут стоять?

- В принципе верно. Без присмотра они нас оставить не могли. Кто-то
должен был нас пасти. Всю дорогу. В том числе и здесь. Надо же им
отслеживать ответные наши ходы. Вполне возможно, что в этом задействована и
та иномарка. В принципе очень удобно.

- Может, вступим в переговоры?

- В переговоры? С этим дерьмом? А не запачкаемся?

- А если родная милиция нас со всеми этими пушками-пистолетами повяжет,
мы чистоту соблюдем? Не запятнаем ружейной смазкой белизну полковничьих
мундиров? О чем ты говоришь? Сидя по уши в г..., о чистоте не рассуждают.
Раньше надо было думать. До того, как в яму заныривать. Надо идти. И
торговаться.

- А если не торговаться? Если попробовать силовыми методами?

- Для силовых у нас сил нет. Мы уже пробовали силовыми...

- Все, осточертели вы мне все! Игры эти ваши подростковые в войнушку! Три
дня как куклы на ниточках болтались и снова туда же. Не могу больше, -
неожиданно вскричал Семен и, размахивая руками и что-то выкрикивая,
направился прямо к иномарке.

- У меня внучка там... Полковник... Сыт по горло... Хватит.. Сколько еще
можно...

- Надо его остановить, - заволновался Михась.

- Не надо его останавливать. Пусть идет. Он больше всех завязан в этой
истории. Мы ради него во все это влезли. Это его внучка. Ему и решение
принимать.

- Надоело... Надоело... - бормотал Семен, приближаясь к машине. - Хватит
экспериментов.

Остановился возле шикарной иномарки. Стукнул в стекло.

- Эй вы там! Откройте! В машине молчали.

- Откройте! Открывайте, я сказал! - стучал и бил в дверь ногой Семен, и
по щекам его поползли слезы. - Я знаю, что вы там! Ну, откройте. Пожалуйста.
Я прошу вас!

Ветераны потупили глаза. Первый раз в своей жизни они видели плачущего и
просящего разведчика. Того, который раньше даже пулям не кланялся.

Дверца машины раскрылась.

- Мне надо попасть к вашему начальству!

- К какому начальству? О чем вы?

- К тому, которое в лагере. Передайте - я согласен на все. Мы все
согласны. На все!

Ветераны стояли понурой кучкой подле мертвого "уазика". И не
протестовали.

Водитель мгновение посомневался, о чем-то спросил сидящего рядом
напарника, потом распахнул заднюю дверцу.

Семен присел, нагнул голову, протиснулся внутрь. Его лицо и глаза
мелькнули в щели захлопывающейся дверцы.

- На что вы согласны? - спросил бандит, сидящий рядом с водителем,
поднося к губам микрофон радиостанции.

- На все. На все, что вы скажете. Так и передайте! Только внучку...
Внучку пусть не трогают.

Бандит усмехнулся.

- База. Прием. Слышите меня? База? Шефа позови. Тут дело такое.
Обстоятельства немного изменились. Старички дозрели. Да. Сами пришли. Просят
почетной капитуляции. Что делать? В лагерь везти? О'кей. Скоро будем.
Приготовьте там что-нибудь пожрать. А то у нас кишки свело от этой
сухомятки. Ну все. До встречи.

- Едем? - спросил водитель.

- Да, сейчас остальных загрузим и двинемся, - и, повернувшись к Семену,
весело добавил:

- Все, старый, считай, отмаялся. Скоро с внучкой встретишься... на
небесах...

И больше ничего не добавил. Потому что не успел. Потому что в горло ему,
в сонную артерию, мгновенно блеснув в луче света, вонзилось лезвие
десантного тесака.

- А-хр-хра-ссс! - запузырилась, запенилась кровь на сведенных гримасой
боли губах. - Сво-лочь!

Выхватить пистолет он не сумел. Семен придержал заплечную кобуру
освободившейся от ножа рукой. Несколько раз пальцы бандита царапнули
сиденье, и руки упали вниз.

Впавший в ступор водитель, выпучив глаза, смотрел на корчи своего
напарника, на бьющую в ветровое стекло толстую струю ярко-алой крови. Он
даже не думал сопротивляться. Он и не мог сопротивляться. В затылок ему
больно уперся вороненый ствол револьвера системы "наган".

- Не глупи! Мне уже терять нечего! - предупредил Семен.

Водитель, судорожно кривя губы, хотел согласно кивнуть головой, но
побоялся. Побоялся оторвать затылок от револьверного ствола.

- Нажми на клаксон. А то мне тут с вами одному валандаться
затруднительно.

Водитель нащупал сигнал, нажал его и не отпускал, пока к машине не
подошли ветераны.

- В общем, так, - сказал Семен, вытирая о чужое плечо выдернутый из
мертвого тела тесак, - внучка моя, решение принимать следовало мне. Я его
принял. Мосты сожжены.

Идти на уступки бандитам, торговаться за жизнь пленников - считаю делом
безнадежным. Они все равно избавятся от них. И от нас. Они все равно убьют
всех. Я готов умереть, но не как баран на бойне. Я готов умереть, но только
в бою. Это достойная смерть.

Свое дело я сделал. Я начал драку. Дальше действовать всем. Я сказал все,
что мог сказать. - Ты действительно успел многое, - показал Михась на
залитый кровью салон. - Но вообще-то мог и посоветоваться, прежде чем
бросаться на приступ. Вместе мы это могли сделать элегантней.

- Мы и так слишком много говорим последнее время. Надо действовать.
Долгие дискуссии - это потерянные минуты. На фронте мы не говорили. На
фронте мы сражались.

- Да уж теперь что говорить. Теперь не о чем говорить. И не с кем. Теперь
только вперед!

Глава 20

Сан Саныча волокли по коридору. Волокли, потому что сам он идти уже не
мог. По всей видимости, с него сняли статус неприкосновенности. Видно,
начальство сильно обиделось на его несговорчивость, раз разрешило бить его
без опасения попортить шкуру.

Мордастые бандиты не преминули воспользоваться своей привилегией. Били
недолго, но в охотку. Особенно усердствовал тот, веселый, который вначале
шмонал квартиру, потом ее же ремонтировал, а потом без сознания лежал на
грязном асфальте.

- Вот тебе, дедок. Вот тебе еще. И еще. И еще разок, - прыгал он вокруг,
доставая ненавистное тело то рукой, то ногой. - Вот так. Вот так вот!

- Ребята, я же старый, из меня дух может выскочить, - пытался остановить
распоясавшихся молодчиков Полковник. - Вы силу-то соизмеряйте. С вас же
спросят, если я концы отдам. Я ведь еще нужен.

Удары стали слабее. Но чаще.

- Все. Шабаш! - приказал старший. - Отвели душу и будя.

- Дай еще один разик. Всего один! - попросил, словно конфетку, веселый. -
Ну очень хочется. Ну удержу нет.

- Черт с тобой. Но только раз.

- Что, дед, боишься? Бойся-бойся, - приговаривал обиженный мститель,
закатывая рукав на правой руке. - Счас я тебе за все...

- Только ты не перестарайся, - предупредил Сан Саныч, - а то снова
споткнешься.

- На! - ахнул молодец, впечатывая в ухо старика кулак.

Сан Саныч упал навзничь и замер.

- Давай вставай, - пошевелил его кто-то ногой.

Но Сан Саныч лежал. Потому что команды не услышал. Потому что ничего,
кроме гула в ушах, не слышал. И потому что очень обиделся.

- Теперь если он сдохнет, шеф нам головы поотвернет, - предупредил
старший.

- Ты чего, дед? - забеспокоился веселый. - Ты чего молчишь?

Сан Саныч шевельнулся.

- Ну вот, я же говорю, живой, - обрадовался бандит. - Давай поднимайся.

Полковник попытался приподняться, но снова рухнул навзничь, ударившись
головой о бетон.

- Помоги, - попросил он. - Сам не встану.

Веселый подошел, протянул руку.

- Ниже, - показал пальцем Сан Саныч.

Веселый наклонился ниже.

- Вот так в самый раз, - сказал Сан Саныч и с огромным удовольствием и
всей возможной силой врезал обидчику все в ту же, уже разбитую и замазанную
зеленкой, переносицу.

Тот как стоял, так и упал лицом вперед, на жесткий пол. Лицом и носом.

И будь что будет!

Бандиты придвинулись со всех сторон.

- Стоять! - крикнул старший. - С него на сегодня хватит. Я за его жизнь
башкой отвечаю. Кому приспичит, после сквитаетесь. Когда разрешат.