Чтение 23–й страницы книги ~Табакерка императора~

шутка ли сказать, с ума сойти, семьсот пятьдесят тысяч франков.

- Эту записку... - снова начал Тоби. Прю по-прежнему обращалась к Еве.

- Да, я написала ее, - согласилась она. - Моя сестра Ивета ничего про это
не знает. Я сама додумалась.

- Зачем вы ее написали? - сказала Ева.

- Мадам, и вы еще спрашиваете?

- Да, спрашиваю.

- Любому человеку с чувствами, - сказала Прю, надув губки, - это ясно
само собой. - Она подошла к Тоби и погладила его по волосам. - Я очень люблю
бедняжку Тоби... Указанный джентльмен вскочил на ноги.

- Ну и, честно говоря, я небогата. Хотя - признайте! - и Прю поднялась на
цыпочки, чтоб полюбоваться собою в зеркале над камином, - при всем при том я
неплохо выгляжу. А?

- Прекрасно!

- Ну так вот! Мадам, вы богаты, мне говорили. А людям с чувствами, тонким
людям, мадам, не надо разжевывать такие вещи, верно?

- Но я как-то...

- Мадам, вы хотите замуж за бедняжку Тоби. Я, конечно, в отчаянии, но я
понимаю, что к чему. Я девушка независимая. Никому не мешаю. Но практичность
тут необходима. Так что, если вы сами, мадам, согласны выделить мне
небольшое возмещение, все чудесно уладится, и все мы будем довольны.

Снова наступила долгая пауза.

- Что же тут смешного, мадам? - спросила Прю уже совсем другим голосом.

- Простите меня. Я вовсе не смеюсь. То есть это я так. Можно мне сесть?

- Ну, конечно. Ах, что же это я, просто неприлично! Вот сюда, пожалуйста.
Это любимый стул Тоби.

Багрянец, вызванный внезапным вторжением Евы, уже совершенно сполз с лица
Тоби. Он уже не был животрепещущим воплощением вины, уже не напоминал
замученного пятнадцатью раундами боксера, которого так и хочется похлопать
по плечу со словами: "Ничего-ничего, старина".

Он все еще чувствовал себя скованно, но гнев уже вступал в свои права, а
с ним вместе и ощущение морального превосходства. Что ни говори, человек
всегда остается человеком. Тоби попал в ужасное положение. И ему хотелось на
ком-то это выместить.

- Выйди, - сказал он Прю.

- Мосье...

- Выйди, тебе говорят!

- Ты забыл, наверное, - вмешалась Ева так резко и холодно, что Тоби даже
заморгал, - ты забыл, наверное, что это дом мадемуазель Прю?

- Мне все равно, чей это дом. То есть... Отчаянным усилием воли Тоби
овладел собой. Он обеими руками вцепился себе в волосы. И выпрямился, тяжело
дыша.

- Выйди отсюда, - попросил он. - Пожалуйста. Исчезни. И поживей. Мне надо
поговорить с мадам.

Облачко тревоги сошло с личика Прю. Она глубоко вздохнула и всем своим
видом выразила предупредительность.

- Безусловно, - лучезарно сказала она, - мадам захочет уточнить насчет
возмещения?

- В общем, да, - согласилась Ева.

- Я ведь тоже понимаю, - сказала Прю. - Поверьте, мне очень приятно, что
вы так благородно ко всему отнеслись, мадам. А то я беспокоилась. Ну я иду.
Я буду наверху. Когда захотите меня видеть, постучите шваброй в потолок, и я
спущусь.

Взяв со стола пояс и иголку с ниткой, Прю направилась к двери. Она
весело, приветливо кивнула обоим, продемонстрировав прелесть своих глаз, губ
и зубов, и растворилась в цветочных запахах, осторожно прикрыв за собою
дверь.

Ева подошла к креслу возле стола и села. Она не говорила ни слова.

Тоби весь дергался. Он подошел к камину и оперся на него локтем.
Наэлектризованную атмосферу предгрозья, сгустившуюся в мирном уголке за
цветочной лавкой, уловил бы человек даже и более толстокожий, чем Тоби Лоуз.

Редко какой женщине когда выпадала такая блистательная возможность. После
всех своих терзаний и мук Ева могла наконец на нем отыграться. Любой
беспристрастный зритель, увидевший этих двоих в уютной комнате, конечно,
подстрекал бы ее броситься в бой с радостным кличем и наголову разбить
врага. Но беспристрастным зрителям легко говорить.

Пауза затянулась. Тоби, оперев локоть на камин и втянув шею в плечи,
теребил усики и время от времени искоса поглядывал на Еву. Ева сказала
только одно слово:

- Ну?

Глава 14

- Послушай, - выпалил Тоби с обычной своей искренностью. - Мне безумно
неприятно.

- Да?

- Ну, что ты все узнала.

- Да? И ты вне себя от страха, что банк тоже все узнает?

Тоби подумал.

- Нет, с этим все в порядке, - успокоил он Еву, и на лице его отразилось
явное облегчение. - Значит, тебя это тревожило?

- Очень возможно.

- Нет, уверяю тебя, с этим все в порядке, - серьезно сказал Тоби. - Я сам
об этом думал. Но нет, все обойдется. Главное - не втягивать их в открытый
скандал. Частная жизнь есть частная жизнь. Между нами, - тут он огляделся по
сторонам, - старик Дюфур, управляющий, таскается в Булонь к одной poule
<Подружка (франц.).>. Факт! На службе все знают. Конечно, это строго между
нами.

- Конечно.

Тоби опять покраснел.

- Нравится мне в тебе, Ева, - выпалил он, - что ты все понимаешь.

- Да ну?

- Да, - сказал Тоби, не глядя ей в глаза. - Думаешь, мне приятно говорить
о таких вещах... Разве приятно говорить о таких вещах с порядочной девушкой,
а с тобой особенно. Но раз уж терять нечего.., в общем, ну вот.

- Да. Терять, значит, нечего?

- Другая просто в обморок бы упала. Это я тебе прямо скажу. Ты себе не
представляешь, чего я натерпелся в последние недели, еще до смерти отца. Ты,
может, и сама заметила, что я сам на себя стал не похож. Куда девались мое
спокойствие и веселость... Эта дрянь, там, наверху, - Ева вся сжалась, - это
ужас что такое. Ты себе не представляешь, как я намучился.

- И это все, - спросила Ева спокойно, - что ты можешь мне сказать? Тоби
заморгал.

- Все, что я могу тебе сказать?

Ева Нил получила прекрасное воспитание. И однако же, навсегда осталась
дочерью старого Джо Нила, владельца бумагопрядилен в Ланкашире. И, подобно
старому Джо, она тоже кое в чем проявляла бесконечную терпимость, а
кое-каких вещей совершенно не могла терпеть.

Сидя на стуле, оставленном мадемуазель Прю, она увидела комнату словно в
легком тумане. Она увидела затылок Тоби, отраженный зеркалом над камином, и
крошечную, не более шестипенсовика, лысину, затаившуюся в густых волосах.
Эта лысина окончательно переполнила чашу Евиного терпения.

Ева в бешенстве выпрямилась на стуле.

- Ты что, не соображаешь, какая ты наглая скотина?

Тоби ушам своим не поверил.

- Ты не подумал о том, - сказала Ева, - как это выглядит: весь день ты
читаешь мне мораль и корчишь из себя безупречного сэра Галахада <Самый
благородный из рыцарей Круглого стола легендарного Короля Артура. Герой
многих литературных произведений, в частности поэмы Альфреда Теннисона
(1809-1892) "Сэр Галахад".>, толкуешь, видите ли, о своих идеалах и
принципах, а сам, оказывается, давным-давно морочишь голову этой девице?

Тоби был вне себя.

- Ну, Ева! - пробормотал он. - Что ты! Что ты! - и он стал нервно
озираться, словно опасаясь неожиданно обнаружить в комнате управляющего
банком мосье Дюфура.

- Что ты! - передразнила Ева. - Фу-ты ну-ты!

- Не ожидал от тебя таких выражений.

- Выражений! А как насчет поступков?

- При чем тут поступки? - спросил Тоби.

- Значит, ты можешь "понять и простить" то, что я делаю? А? Ханжа,
лицемер несчастный! Уриа Гипп <Герой романа Диккенса "Давид Копперфильд",
имя которого стало нарицательным для обозначения лицемера.>! Ну а как насчет
твоих идеалов? Как насчет них, скромный молодой человек строгих правил? А?

Тоби был не просто потрясен. Он безмерно удивился. Близоруко моргая, в
точности как его мать, он уставился на Еву.

- Это же совсем другое дело, - возразил он недовольно, как взрослый,
растолковывающий очевидные понятия несообразительному ребенку.

- Вот как?

- Да, вот так.

- Почему же?

Тоби весь напрягся, будто с него потребовали объяснить законы солнечной
системы или рассказать о строении вселенной с помощью десяти односложных
слов.

- Ева, милая! У мужчины могут быть.., ну, порывы.

- Ну а у женщины, по-твоему, их не может быть?

- О! - взвился Тоби. - Значит, ты сознаешься?

- В чем?

- Что снова связалась с этим гнусным Этвудом?

- Я ничего подобного не говорила. Я сказала только, что у женщины...

- Ах, нет, - и Тоби покачал головой с видом существа, наделенного