хоть на миг о Диминых дочках? О Тамаре?
сдерживаясь из последних сил; перед глазами стояли лица Тамары, Диминых
дочурок, девчонки, задушенной по приказанию этого куска падали... Жирный
загривок Кулдакова затрясся, и тут накат ярости ослепил меня хлеще
плазменного блица!
пока не превратил все в вязкое месиво...
волнами омерзения проходили судороги... А очертания комнаты расплылись,
сделались зыбкими и нереальными, и я понял вдруг, что плачу... И словно
где-то далеко выводил мелодию чистый мальчишеский голос: "Ускакали
деревянные лошадки, пароходики бумажные уплыли..."
прыгающими губами, снова бессильно опустился на пол. Из меня словно вынули
стержень, который держал меня столько времени. И еще - жутко хотелось помыть
руки. Я оглянулся, нашел бар, открыл бутылку, вылил на ладони добрую порцию
"Смирновской", долго и с остервенением тер их. И только потом основательно
приложился к горлышку. Кончено.
внутренней связи, приложил носовой платок к встроенному микрофону и
произнес, стараясь сымитировать чуть сипловатый голос покойного Кулдакова, к
тому же изрядно выпившего:
под нос, благодушно взглянул на начальника охраны:
двери. Но бдительный страж нагнал меня:
это - целая куча денег. Огромная груда настоящих зеленых денег. Монблан!
Эверест! Тропики!
Вряд ли пьяный новый русский за рулем для него в диковинку; если что и
заботило сейчас стража, так это чтобы я не вписался в решетчатый забор.
должен же начальник охраны обеспокоиться длительным и упорным молчанием
шефа? Настроил приемное устройство: в оставленной на столе папке был
микрофон. И не только. Услышал разговор: ага, главный привратник в
сопровождении неулыбчивого "шкафа" вошел в кабинет. Вот тогда я и нажал
кнопочку передатчика.
запрятанной между стенками деловой папки, разметали по кабинету бешеный
всполох огня, способный превратить все живое и неживое в единый прах.
едва-едва. Огоньки, вспыхивая на мгновение, обтекали тело звездным дождем, и
я плыл сквозь эту мерцающую влагу, словно летел, и она касалась меня легко и
ласково.
которому я бродил вчера без цели и смысла, тихо набираясь в каждом
подходящем и неподходящем питейном заведении. Вчера мне было тошно до тоски;
в душе не осталось ничего: ни радости, ни грусти. Только пустота. Словно это
она, моя душа, выгорела в жарком и жадном огне, преследующем меня все эти
годы, старающемся превратить меня в свое подобие... И не осталось в ней ни
света, ни целебного огня, ни раскаяния. Словно она, моя душа, уже покинула
тело и осталась только пустая мерная оболочка.
теперь снова утро. Ну что ж... Привычки привязывают к жизни надежней
предрассудков. Пора вставать и варить кофе. Усаживаюсь в кухне с
толстостенной чашкой крепчайшего густого напитка, бросаю кусочек сахара,
размешиваю. Пусть в этой мерной бездушной оболочке заплещется хоть что-то
горячее.
забираться под душ. Ну да дворянского воспитания я не получил и веду себя
соответственно. И даже курю всегда натощак. Как Черчилль. Что еще меня
роднит с этим политиком? Ну да, глупость. Когда-то сэра Уинстона чуть не
пустили в распыл южноафриканские буры, как шпиона, когда он, будучи военным
корреспондентом, выбрался из попавшего в засаду бронепоезда и стал
командовать группой солдат, под огнем пытавшихся наладить пути.
Впоследствии, впрочем, сэр и премьер былые юношеские страсти не усугублял,
под пули не бросался, но им и не кланялся. И - возглавил Великобританию,
бывшую в ту пору мировой империей. Стоит последовать его примеру: не
кидаться под каждый паровоз и не лезть под гусеницы мирно пашущего
расейского трактора, особенно если колхозом руководит генерал Петров,
навроде того, что напутствовал меня при выходе из узилища. И тогда меня,
верю, ждет блестящее будущее. Парохода, крейсера и броненосца. Ну и
человека, разумеется. Пока же от величия у меня только считающаяся у
обывателей скверной привычка курить натощак. Лучше, чем ничего.
и плохом детективе: у меня зазвонил телефон. Подошел, трубку поднял с
изрядной оскоминой, будто лимон разжевал: каких вестей мне ждать в такие
поры, кроме скверных?..
поминанием почивших родственников. Возможно, и столбовых аристократов.
когда тирада отгремела.
размельчаю зерна до полной пыли и ставлю джезве на медленный огонь. Аромат
по квартире разносится райский. Сейчас придет Кругов и превратит этот рай...
Ну, назовем это - "в праздник". С шутками, прибаутками и живым великорусским
языком.
глянул на меня исподлобья. Так же молча прошел на кухню, закурил, глянул на
джезве. Я подсуетился: плеснул генералу кофе.
занюхал корочкой хлеба, крякнул:
понимаешь, взрывы в особняках химичишь, а мне достается жмуриков со стен
соскребать!
вызывает и начинает трахать. Делая вид, что любит. Но это не самое скверное;
самое скверное, это когда оно же тебя вызывает через четыре-пять часов и,
глядя в стол, забирает дело. Потому что дело сие не только не моего, но и не
начальственного ума! Потому что есть, видите ли, соображения! Высшие и
государственные! И я, Дронов, вынужден все это дерьмо жрать, как младенчик -
манную кашку, да еще и похваливать! Но самое гнусное в том, что у начальника
две руки и только одна задница, сидящая в министерском кресле! - Тут Крутов
выругался длинно и витиевато. - И задницу эту ему нужно удержать в
упомянутом кресле! Так вот: правая рука закрывает дело, левая - показывает
правой фигу и роет ямку всем ближним и дальним!
даже фамилию назвать: Петров. А вот расположение дачи не могу: был пьян,
упал, потерял сознание, очнулся - гипс. В смысле - полное и глубокое
удовлетворение. - Я вздохнул. - Выпью-ка я с тобой тоже водки, пожалуй.
просчитали, что ты, как, чего, кому и сколько. И ты не подвел! "Контекст"
рвал "пластиком"?
если проще - имеют! Как ты сам выразился, до полного и глубокого!.. Этого...
у-до-вле-тво-рения! - Тут Игорь даже хохотнул баском, но скорее принужденно,
чем искренне... - Олег, наверное, мы все, ты, я, Димка Крузенштерн, выросли
неисправимыми дебилами... Вот только Дима не успел понять, во что влез. И
пропал. Но мы ведь с тобой понимаем?
Лондон Джек
Конан-Дойль Артур
Соломатина Татьяна
Белогорский Евгений
Земляной Андрей
Бажанов Олег