Чтение 28–й страницы книги ~Беглый огонь~

- Нет. Их застрелила ты.

- Я?

- Ну да. Как сотрудник РУБОПа, имеющий и оружие, и право на его ношение и
применение.

- А иначе было нельзя?

Хм... Иначе... Конечно можно. Если бы я лет пятнадцать прослужил бойцом
грушного или особистского спецназа, эти крутоголовые лежали бы у меня
живехонькими и здоровехонькими, аки младенцы, в пеленках из подручных пут и
посасывали бы пустышки из умело изготовленных из промасленной ветоши кляпов.
Но - рожденный думать, вязать не может. Потому что слаб телом и хил духом.
Да и очко - оно не железное!

- Я же не профессионал. Потому шмаляю по всему, что движется и угрожает.
Особенно если под рукой шпалер.

Девушка насупилась:

- Я же не виновата, что так приложилась! А кто ее обвиняет-то?! Живы - и
слава Богу! Я запрыгнул за руль, хлопнул дверцей, кивнул на лежащий кверху
колесами остов "фольксвагена":

- Машина твоя, лейтенант Настя?

- Нет. Казенная.

- Тогда легче. Будем считать, что РУБОП произвел натуральный обмен.
Махнул не глядя. Не без выгоды для себя.

Повернул ключ зажигания, послушал ровное урчание мощного мотора:

- Машина - зверь.

- И далеко едем?

- До ближайшего поста ГАИ. Метров за сто я стопорнусь и сойду. Дорулишь
сама?

- Да.

- Ну а дальше подымай кипеж и - как положено: опись, протокол,
сдал-принял, отпечатки пальцев. Как любит говорить наш дорогой шеф Крутов,
больше бумаги - чище попа. Да, не забудь со стволов пальчики срисовать: моих
там нет, я их аккуратненько стибрил. Вполне возможно, что пистоли грязнее
грязи. Ага?

- Не ага. Крутову я врать не буду.

- А ему и не надо. Я с ним свяжусь позже.

- Олег, Игорь Петрович приказал...

- Отставить. Картина битвы изменилась. Теперь командовать парадом буду я.

- Но...

- Я же сказал: отставить. Я старше тебя по званию, лейтенант Настя.

- Да? - Похоже, это оказалось для девушки новостью. - И какое у вас
звание?

- Боюсь, что уже никакого. Меня разжаловали.

- За что?

- Не "за что", а "почему".

- Ну и почему?

- За ненадобностью, - пожал я плечами. Ну да, с тех пор, как
капитан-лейтенантом неведомого мне флота я вышел в боевой запас родной
конторы, и контору, и страну так перетряхнули, что, боюсь, даже табельные
сведения обо мне закатились за самый дальний сейф, а скорее вообще опалились
в огне охвативших страну пожаров. Вот такой вот парадокс: когда Отечество в
огне, дым его для тех, кто успел слинять, куда как слаще!

А люди, оставшиеся в боевом запасе, оказались предоставленными сами себе;
вот только запас такой хоть и не тянет карман, но очень беспокоит имущих
власть своей непредсказуемостью и умением применять полученные навыки. И
хотя у меня всего лишь один навык, по нашим временам не очень-то и
котируемый, - думать, кто-то же вспомнил о нем?! И - впилил легкомысленного
лоха в чужую разборку. Или, говоря по-ученому, ввел индивида втемную в
непонятную оперативную разработку с неясными Целями, зато с полным
разнообразием средств.

Стоп! Что-то здесь не вяжется. Давай-ка по пунктам.

Девчонка, убитая в квартире, - чистая подстава. Зачем? Убрать Дронова,
который может начать свое расследование устранения Димы Круза? Нет. Проще
застрелить. Или они не хотят ненужной огласки? Глупость. Какая на хрен
огласка может быть от ординарного убийства маргинала, пусть и бывшего
работника непонятной конторы? Их, бывших, сейчас пруд пруди, и стреляют их
так же: пачками. Значит...

Значит, меня решили поставить в определенные условия и заставить
действовать. В соответствии с умениями, навыками и тяжким комплексом
неуравновешенной психики маргинала.

Я и начал действовать. Привлек Крутова. Сунулся в ГУБОП. Где меня и
срисовали влегкую вместе с милым лейтенантом Настей и едва не угробили. То,
что хотели угробить, - это без дураков: просчитать траекторию падения машины
в кювет и будущие увечья пассажиров не может никто.

Выводы.

Первое. Меня, так или иначе, хотят нейтрализовать, но "естественным"
путем: посадка в каталажку по обвинению в маньячестве со всеми вытекающими
или автомобильная катастрофа - не суть важно. В средствах не стесняются,
вспомогательные или случайные убийства их не пугают, будь то удушение чулком
малолетки на моей постели или устранение лейтенанта могущественного РУБОПа.
Что отсюда вытекает? Что враг жесток, коварен и беспринципен? Любой враг
жесток, коварен и беспринципен, потому он и враг, а не спарринг-партнер на
ринге.

Но тут важно одно: никакие криминалы так не работают. Это почерк спецов.
Хотя... Времечко такое, что и спецы могут пастись на службе у бандитов, и
наоборот. Так что единственный бесспорный вывод из ситуации: завязаны
большие, вернее - громадные деньги, раз уж неведомые фигуранты не боятся
возможных разборок с органами правопорядка, причем не с РОВД, а с РУБОПом.
Хм... А кто сейчас кого боится? Не успевают: или уже вне зоны досягаемости,
где-нибудь при деньгах и власти, или - в местах оченно отдаленных. За
бугром, а скорее - под бугром. Времечко очень стремительное.

Спиноза доморощенный... То, что денюжки аховые, ты знал априори, еще из
разговора с Крузом.

Второе. А кто сказал, что против меня работает одна банда? структура?
спецслужба? - не важно. Скажем, у одних, сильно умных и образованных,
трепетное желание разыграть меня втемную, этаким лишним джокером из рукава,
раз уж с убийством Круза так удачно "фишка легла" и индивид с
несбалансированной психикой стал на тропу войны. Игроком может быть и сам
господин Шекало, и "Континенталь", и любой и каждый из его
конкурентов-олигархов; ну а разработать и провести красивую операцию для
службы безопасности любого из китов российского сырьевого или финансового
рынка - как два пальца обмочить: их службы по квалификации сотрудников,
опыту и технической оснащенности вряд ли уступают службам безопасности
некоторых весьма даже развитых стран, а по численности - столичному
Управлению ФСБ. Итак, одни мечтают сыграть меня втемную, другие, с не
меньшими возможностями, - сшибить с доски в "ящик", причем не в почтовый. И
- до свиданьица, фраер, в твоем доме соберутся гости и будет играть музыка,
но ты ее не услышишь!

Третье. Возможно, тот, кто все это затеял, планировал именно мое
устранение, никакой игры в кошки-мышки нет, но есть тот самый элемент
"маниакальной глупости": этому теневику не интересен простой вариант, такой,
как банальное убийство; ему хочется оттянуться по полной: это когда банкира
взрывают на глазах жены и детей; это когда Дронова бросают в каталажку за
убийство несовершеннолетней, связанное с сексуальным насилием, и бакланы
оттягиваются на упомянутом Дронове от всей души и по понятиям; это когда он
гибнет в дорожно-транспортном, но не один, а в компании милой
девушки-лейтенанта с усыпанным веснушками носиком и глубокими зелеными
глазами. При этом, третьем варианте деньги могут быть делом десятым или
вообще ни при чем: теневик есть неясная пока фигура из нашего с Димой не
вполне безмятежного прошлого, появившаяся, как тень отца Гамлета, с
решительным желанием мстить и получить от этого максимальное удовольствие.

Вздыхаю: невзирая на весомые умственные построения, картина битвы мне
неясна совершенно и инициативой владеет противник. И вместо того чтобы
подумать, как поломать чужую игру, я реагирую на ситуацию; свою же не могу
навязать хотя бы потому, что не знаю, на чьем поле играю и в какие кегли. Но
и это не главное... Больше всего мне хочется сейчас забрести в лес, в самую
чащу, выпить литр горячительного и всласть повыть по поводу жестокости и
несправедливости... Чего? Мира, людей, ситуации? Не знаю. Перед глазами
по-прежнему оранжевый всполох взрыва; в голове, как эхо в пустой комнате,
слова Томы:

"Я никому не нужна".

Суки! Я их достану! Мозги набекрень выверну, но достану! Один в поле не
воин? Чушь! То, чего не понять теоретикам, хорошо понимают воины: "Наши
мертвые нас не оставят в беде, наши павшие - как часовые..." Тамара не одна.
И я не один.

Мы выехали на шоссе. Я повернулся к Насте:

- Все. Дальше - сама.

- Олег...

- Да?

- Ты... Ты не пропадешь?

- Не пропаду, - пообещал я, спрыгнул с подножки, махнул рукой.

Автомобиль ушел. А я остался на дороге один. Не считая проносящихся время
от времени мимо дорогих игрушек на колесах. А что мне до них? "Какое мне
дело до вас до всех, а вам - до меня..." Плохо. Дела нет никому и ни до
кого. Кроме друзей Но их почему-то становится все меньше. Как на войне.
Или... Или мы все - и я, и Крутов. и Крузенштерн - так и не выздоровели от
нее? И время никого ни от чего не лечит?

И человек уже не может выздороветь от войны, которой его отравили в
юности?

Как бы там ни было, прав был хемингуэевский Старик: каждый раз счет
начинается сызнова. И всегда нужно доказывать, чего ты стоить, и стоишь ли
ты чего-то вообще.