Чтение 33–й страницы книги ~Куколка~

нашел меня.

Женька произнесла этот монолог без всяких эмоций, будто рассказала о походе
в парикмахерскую.

Вовчик взглянул на Женьку и тихо спросил:

- Ты жалеешь об этом?

- Разве можно об этом жалеть? Иногда мне было очень плохо. В детдоме так и
дразнили - помойкой. Только Ольга не дразнила. А так - даже некоторые
воспитатели, между собой.

- Не обращай внимания. Меня как только в детстве не обзывали. - Разговор
изменил русло. - За маленький рост. Ничего, пережил. Хотя, конечно, обидно
было, до слез. Я что, виноват? А потом жизнь все по местам расставила. Те,
кто обзывал, спились да на зонах сдохли...

Я в ментуру знаешь как попал? Ну, в смысле работы. Через камеру. В
семнадцать влетел по глупости. Что-то отмечали с пацанами, на танцульки
пошли в ДК. То-се, заводка, махаловка. Обычное, в общем, дело. Разберись
потом, кто прав, кто не прав. У кого-то нож был в кармане - двоих на
"скорой" увезли. Не умерли, конечно, но статья серьезная. Кого сажать? Для
начала всех, в том числе и меня. Дрался? Дрался. Милости просим.

Трое суток в изоляторе дрожал. Не слушай тех, кто говорит "не страшно".
Страшно. Все, думаю, догулялся... Повезло, что менты того, с ножиком,
колонули. А мне только мозги прочистили. Осенью в армию забрали, во
внутренние войска попал. Считай, та же ментура. Потом - на пост. Потом - в
розыск...

А представляешь, к нам недавно приказ пришел - в ментуру ниже ста
семидесяти не брать. То есть меня бы сейчас не взяли. Я в кадрах спрашиваю,
а с чего это вдруг? Мне отвечают - новый министр с трибуны сказал, что пора
чистить собственные ряды. В органах не должно быть продажных и низких
людей. Ну а кто-то, не в меру угодливый, понял это буквально. Провели
операцию "Чистые руки" и издали приказ о низком росте. К примеру, мы с
тобой - низкие люди, потому что ниже планки. Женька улыбнулась. Обычно
немногословный Вовчик не умолкал:

- У нас вообще с буквальным восприятием туго. Случай один был в отделе.
Пришел курсант из школы милиции на практику, азы оперативной работы
уяснять. В это время вневедомственная охрана задерживает на попытке
квартирной кражи мужичка. Сигнализация сработала. Да тот грамотным оказался
- шесть раз судимый, - "фомку" скинул, руки в брюки и зубы шифером: знать
ничего не знаю, зашел в подъезд по нужде, а тут милиция. Его опера в
кабинет взяли, давай за жизнь для начала толковать - кто ты, что ты.
Курсант тут же сидит, вникает.

Мужичок, однако, не ловится - крученый. Вдруг новая заявка - разбой
квартирный. Все туда сорвались, а курсанту и говорят: "Ну ты давай, не
робей, поколи его немного, а мы вернемся и продолжим". Через час
возвращаются, мужичок голый по пояс сидит на стуле, руки скованы за спиной,
а курсант записывает его объяснение, по ходу что-то уточняя. Опера почитали
- Матерь Божья! Расклад на семнадцать квартирных краж! Вот это парень!

И тут один из наших замечает, что на фоне голубых татуировок мужичка
появились какие-то подозрительные красные точки. "Это что, экзема?" А
квартирник не отвечает, только на курсанта кивает. Курсант заметил и
спокойно так говорит: "Так вы ж сами велели его поколоть..." И
демонстрирует шило, которым опера дела протыкают, когда шьют. Мужичок,
между прочим, от своих показаний даже на суде не отказался. Русский язык
богат и могуч.

Женька еще раз улыбнулась:

- Извини, я очень устала.

- Ложись. - Вовчик достал спальные принадлежности, в очередной раз
вспоминая, что давно пора раздобыть второй диван.

Ночью Женька вздрогнула от прикосновения и проснулась. Она вырубилась
сразу, как только Белкин выключил свет. Как будто в глубокую кому
провалилась.

- Не бойся, это я. Слушай, ты телефон своей сменщицы в ларьке не знаешь?
Телефон или адрес? Мне тут одна мыслишка в голову пришла.

Женька протерла глаза, медленно приходя в себя.

- Ленкин? Да, у нее телефон есть. Я помню.

- Отлично, давай. Женька продиктовала.

- Она же спит сейчас.

- Да ты что? Кто ж в полчетвертого ночи спит? Только мы с тобой. Остальные
любовью занимаются.

Белкин вернулся в кладовку. Черт возьми, как плохо быть джентльменом.

Спикер на предельной скорости гнал машину по ночному городу, плюнув на
ночные патрули и правила дорожного движения. Что за фортели? Куда эти уроды
подевались? Приказал же ждать. Тьфу, час от часу...

Валерика дома не было. Спикера мать не пустила, но в квартиру он рванулся
так, по инерции. На условный звонок открыл бы Валерик. Значит, точно нет.
Куда они могли подеваться? Идиоты.

Машина перепрыгнула через трамвайные рельсы, тяжело ухнув широкими
колесами, и въехала на брусчатку. Не снижая скорости, Спикер влетел на мост.

Терапевт жил на Васильевском. Может, к нему перебрались? Спикер, не став
звонить, рванул от Валерика к Терапевту.

Тот оказался дома.

- Вы что, мудаки? - с порога наехал он на подчиненного. - Где баба, где
Винт с Мясом?

Коммуналка спала честно заработанным сном, и на звонок никто не вышел.
Терапевт открыл дверь, услышав условный сигнал. На появление Спикера он
явно не рассчитывал и сильно занервничал.

- Спикер, я тут ни при чем... В натуре, е... Они позвонились сигналом, Винт
открыл.

- Кто позвонился, мудила?

- Менты.

- Какие еще менты? Этот адрес знают раз, два - и привет. Сами небось
перебрали да вляпались. Так?

- Да чего ты?

- Где мужики?

- Там, в ментовке.

- А ты почему дома? Терапевт задрожал:

- Я, я... Отпустили.

- За что же?

- Поверишь, нет? Девчонка... малой плохо стало, у нее астма, я откачать
помог. За это и отпустили.

- Ты что, Терапевт? Ты полечи кого другого. - Спикер заводился все больше и
больше.

- Да правда, не наезжай ты!

- Ты, говнюк, что в ментовке рассказал?

- Я ж не дурак. Знать ничего не знаю, вон, кореш позвонил, назвал адрес,
пригласил в гости. Я пришел, а тут - менты. Я ведь действительно про бабу
не знал. Мясо высвистнул, есть, мол, работенка. А менты, когда влетели,
сразу про бабу спросили. Явно кто-то стуканул. А я больше ничего не
рассказывал, клянусь!

- И отпустили? Ах ты, щенок!

Спикер уже не контролировал себя. Пусть даже Терапевт сказал правду, это
Спикера не остановило бы. У каждого есть свой предел прочности. Одно,
второе, третье... И лопнула струнка. Истерика. Беспредел.

Тонкое лезвие отразило свет коммунальной со-роковатки и рассекло воздух,
задев по пути горло бывшего студента. Артериальная кровь брызнула фонтаном,
тело рухнуло на составленную рядком обувь.

- Тьфу! - Спикер плюнул на упавшего и, отряхивая забрызганный кровью рукав,
ломанулся вниз.

В машине он быстро успокоился. Последнее время он замечал за собой подобные
припадки необузданной ярости. Замечал! Ни фига ж себе! Еще пара таких
"заметок" - и "вышка" обеспечена. Впрочем, если собрать все его грешки...
Но Терапевт совсем уж перегнул. Девку откачал - и отпустили... Какие
благородные!

Быстрая перемена настроения свойственна импульсивным людям. Спикер
мгновенно закипал, но так же быстро остывал. Он не торопясь вывел машину из
узкого двора, глянул на окна Терапевта. Свет не зажигался. В Багдаде все
спокойно.

Отъехав с полкилометра, он притормозил по требованию двух гаишников.
Гаишники были на "форде", могли устроить гонку. Опустил стекло, не выходя
из тачки.

- Какие проблемы, мужики?

- Документы? Куда едем?

Спикер постоянно удивлялся подобному вопросу. Какое их дело, куда он едет?
Что, Питер - закрытая зона?

- Да чувака одного хлопнул, вот ноги уношу. - Он протянул техпаспорт с
вложенной полусотенной "непроверяйкой".

- Откройте багажник.

- Пожалуйста.

Спикер уже полностью успокоился. Город сотрясают милицейские рейды, на носу
выборы, поэтому ничего запрещенного он не возил. Жаль, просто так подарил
полсотни. Правил-то вроде не нарушал.

Гаишник осветил фонариком багажник, зачем-то пощупал запаску и хлопнул
крышкой.

- Всего доброго.

Спикер открыл техпаспорт. Надо ж! Купюра лежала на месте. Наверное, гаишник
не рассмотрел. Очки купи, лейтенант!

По пути домой ему не давала покоя одна-единственная мысль. Кто вломил?
Терапевт действительно не мог - он не знал расклада, работал втемную. Винт
или Мясо? Чего ради? Основной принцип разведки - каждый должен знать только
то, что должен знать. Не больше, от и до. Тот, кто вломил, знал весь
расклад. Тоже от и до. Ну наконец-то, догадался, молодец.

Расклад знают трое. Он, Зелинский и этот живопыра Сережа. Три минус два