Андрей Кивинов

Псевдоним для героя

Названия реальных фирм и торговых марок, встречающиеся в тексте, скрытой
рекламой не являются! Это безвозмездная благотворительная акция автора в
пользу упомянутых компаний. Надо ли говорить, что все изложенное ниже
является абсолютной выдумкой и все совпадения случайны? Конечно, не надо, но
на всякий случай я скажу...

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА 1

- Обилечиваемся, дорогие мои зайчишки, обилечиваемся, ушастые. Кто
билетик не возьмет, тот на шапочку пойдет! - бабуля-контролер, на ходу
поигрывая легкими рифмами, ловко продиралась сквозь бурелом пассажиров к
задним сиденьям автобуса. - Ты, моя красавица, обилечиваться будешь, али на
старость копишь? Студенческий? Ах ты, умница! Ну, учись на здоровье, душа
моя, на дураках воду возят.

Бабуля поправила сумку с выручкой, погладила, словно любимого кота,
валики билетов, похожие на рулончики туалетной бумаги для куклы Барби, и
двинулась дальше.

- А ты, красавчик, тоже студент? - обнажив металлические фиксы в теплой
улыбке, спросила она угрюмого пассажира лет сорока.

- Военнообязанный, - тот произвел тяжелую химическую атаку парами спирта,
залитого накануне внутрь, и гордо развернул красные корочки.

- Да ты ли это, касатик? - бабуля придирчиво посмотрела на предъявленный
документ, придерживая очки. - Твой ли анфас?

- Я, мамаша! Век воли не видать! Фронтовик! Вчера из горячей точки! Кровь
проливал. Усы просто сбрил, да в звании повысили! До майора! - пассажир
провел ребром ладони по шее.

- Расписали тебя тоже в горячей точке? - старушка кивнула на синюю от
татуировок ладонь фронтовика, - майор ты мой героический. Как прокатится
парочка таких майоров, так ко мне дамочки зареванные бегут - кошелечки
потерялись, не находились ли? Ха-ха-ха...

Военный спрятал мандат и повернулся к двери.

- Студенты, фронтовики... Хоть самой за всех плати, - миролюбиво ворча,
бабуля продолжила охоту на зайцев. - Я, ребятки, вас люблю, приготовьте по
рублю! Вот умница моя, держи билетик, красавица. Так... А вы у нас кем
будете? Эй, ясный мой свет!

Старушка наклонилась к юному амбалу, развалившемуся на заднем сиденье в
позе тюленя, отдыхавшего на льдине.

- Проездной, - лениво промычал тот, почесав увесистой пятерней небрежно
выбритый, прыщавый подбородок и распрямив ногу.

- А покажем проездной, если он у нас с собой! - очевидно, бабуля являлась
внештатным поэтом автопредприятия и печаталась в стенгазете.

- Дома забыл, - тюлень выпрямил вторую ласту и повернул к окну
недовольное лицо, давая понять, что диспут закончен.

Поэтически настроенной старушке такой ответ не прибавил вдохновения, ее
заработок впрямую зависел от платежеспособности пассажиропотока.

- Ты мой склерозничек! Молодой, а уже такой забывчивый. Узелки завязывать
надо. А у меня одноразовый проездной стоит рублик. Быстренько платим за
проезд. Слышишь, рассеянный ты наш? Тебе говорю. Чего глазки отводишь?

Парень нехотя повернул бритую голову, мило, по-бегемотски зевнул и,
причмокнув языком, ответил:

- Пошла в жопу, чучело старое! Сказал же, дома забыл. Отвали.

Бабуля обиженно огляделась по сторонам. Пассажиры из числа мужчин мирно
спали, укачанные тряской, из числа женщин судорожно уткнулись в любовные
романы. Гражданской поддержки ждать не приходилось.

- Стало быть, не желаем обилечиваться? Нехорошо это, хлопчик, не по
понятиям. Автобус государственный, а государство уважать надо. Ты не меня
сейчас послал, а государство наше правовое. Нельзя так.

Хлопчик оскалился, занес кулак, намереваясь грубо нарушить общественный
порядок, но вдруг, вытаращив глаза, замер... Старушенция, поправив очки,
отработанным движением откинула сумку, распахнула синий форменный пиджак,
сунула руку подмышку, и через секунду в лоб тюленя-зайца уперся короткий
ствол обреза времен социалистического раскулачивания.

- А ну бабки гони на "тикет", пельмень факнутый, пока репу не снесла!
Живо!

Мужчины вздрогнули, проснувшись, женщины оторвали глаза от эротических
страниц. На переднем сиденье заплакали дети. Тюлень студнем сполз вниз,
подогнув ноги, хотя сползать было уже некуда. Волосяной покров на голове
встал по стойке "смирно", пунцовые пятна растеклись по бледному лицу,
мгновенно покрывшемуся испариной.

- Ты чо?.. Я не по...

- Щас поймешь, сволочь! Рубль гони, если жить хочешь. Я тебе быстро
устрою правовое государство!

- Понял, понял... Нормалек все, мамаш, момент...

Пошарив в кармане, он извлек скомканный червонец. Не опуская обреза и
держа на мушке широкий лоб, бабуля отсчитала сдачу и вместе с оторванным
билетиком сунула ее парнишке. Затем ловко, по-ковбойски крутанула обрез на
пальце и воткнула оружие за пояс юбки.

- То-то же у меня! С вами, быками, по-другому никак. Государство без
уважения, что огород без удобрения, - вновь порадовав окружающих рифмой, она
повернулась к следующему пассажиру. - Ну а ты, родной, государство уважаешь?

...Автобус подпрыгнул на ямке, Шурик вздрогнул и разлепил глаза. Бабуля
внимательно, с лукавой искоркой во взгляде наблюдала за ним сквозь толстые
линзы своих очков.

- Я -платил, вот!!! - он испуганно заслонился мятым билетиком.

Женщина пожала плечами.

- Да я помню, милый, помню. Остановку свою не проспи. Следующая
Забодаевская! - Она развернулась и, расталкивая граждан, словно ледокол
торосы, поплыла к передним дверям. - Платим, платим за проезд, а не то
Бабайка съест!

Шурик зевнул, скосился на мелькавший за окном пейзаж, после чего
поинтересовался у попутчика:

- Вы не выходите на следующей? Парень, не ответив, убрал ногу, пропуская
его к выходу.

На остановке Шурик еще разок зевнул и, поправив пятерней волосы, проводил
взглядом отъезжающий автобус.

- Ну и сны... Братва в автобусе?.. Обрез?

Спать хотелось чертовски, практически он вчера и не ложился, просидев за
столом до семи утра, доводя статью до высшей кондиции. В восемь покинул
родные стены общежития, чтобы к назначенному времени добраться до редакции
"Новоблудского вестника". Заметив свободное место в автобусе, присел и
мгновенно вырубился, прижавшись лбом к холодному стеклу. Спасибо бабуле -
разбудила.

Василий Егорович Коваль, главный редактор "Вестника", ждал Шурика в
десять. Оставалось еще полтора часа, чтобы перегнать рукопись на дискету.
Обычно Шурик пользовался стареньким 386-м, стоявшим в кабинете Тамары,
комендантши его общаги. Но накануне та сорвалась в деревню на похороны
родственницы, забрав ключи от кабинета. Пришлось договариваться с Витькой
Горловым, знакомым журналистом, освещающим культурную жизнь родного города в
"Вестнике". Горлов пообещал прийти пораньше и предоставить орудие труда
коллеге по перу.

Шурик миновал пятнистого вахтера, принадлежащего, как гласила табличка, к
охранной фирме "Пилар", осуществляющей защиту редакции от внешних и
внутренних врагов. Двухметровый хмурый страж оторвался от сборника
анекдотов, взглянул на вошедшего и перевернул страницу, не заподозрив у
гостя вражеских намерений. Шурик про себя заметил, что в "Пиларе" служат,
наверное, исключительно жлобы, ибо название фирмы хоть и звучало
благообразно, но переводилось с английского как "столб". Впрочем, в этом был
определенный смысл - столб ассоциируется с прочностью, высотой и
неприступностью.

Сам Шурик не дотягивал до ста семидесяти и недолюбливал господ чересчур
высокого роста.

Витька не опоздал, он сидел, зарывшись в кипу пестрых журналов с
глянцевыми обложками, вооружившись толстым маркером.

- Нас утро встречает "Роксетом"! - увидев на пороге Шурика, он сложил
ладони в пожатии, подняв их над годовой. - Как жизнь?

- Если забыть, что мы когда-нибудь умрем, то ничего. Хотя местами не
очень. Я как раз в таком месте.

- Не стоит прогибаться под изменчивый мир... "Машина времени". Неважно
выглядишь. Отдыхал?

- Вкалывал. Ко мне муза приходит исключительно по ночам.

- Счастливчик. А ко мне - только когда жена в деревню уезжает... Врубай
агрегат. Пароль помнишь?

- Я его и не знал.

- "Утекай".

- Куда?

- Пароль - "утекай". Старенький, пора сменить. Нажми на кнопку, получишь
результат.

Горлов, вследствие прямого и продолжительного контакта с отечественной
эстрадой, профессионально деформировался и общался с окружающими в основном
посредством цитат из шлягеров. Он был лично знаком с самыми великими
представителями музыкального Олимпа державы, вплоть до Иосифа Кобзона, и,
как поговаривали, такое знакомство обогащало его необыкновенно. В
журналистской тусовке он носил кличку "Глоткин" за свое умение орать на
концертах, поддерживая того или иного исполнителя. А однажды на выступлении