жены промелькнуло беспокойство, но он подумал, что ошибся.
грустной комедии, которую они играли каждый вечер. Ольга может быть и
презирала его, потому что считала себя обманутой, но она была воспитана в
стране, где первой обязанностью женщины было нравиться своему мужу, и даже
если это было для нее ужасным, ее тело все же принадлежало ее мужу и
должно было служить удовлетворению его желаний. Держа руку на выключателе
лампы на ночном столике, с отчетливо просвечивающим контуром тела сквозь
прозрачную рубашку, она с непроницаемым видом смотрела на него.
того, чтобы посмотреть на ее лицо, как оно окаменеет, почувствовать ее
тело, пассивное и покорное, все время говоря себе, что она в ужасе от
него, что губит свою красоту, стоящую миллион долларов, в объятиях
помощника шерифа, получающего в месяц двести восемьдесят долларов.
Сперва эта маленькая рыжая, теперь Ольга. Он думал о том, сколько мужчина
может вытерпеть, прежде чем совсем опустит педали. И ко всему этому, этот
отдаленный шум от насосов, выкачивающий поток нефти, двадцать четыре часа
в сутки, толстые пачки денег в карманы всех, кроме него.
обедал.
один из вечеров на следующей неделе. Просил узнать, какой день тебя
устраивает, и сказать ему об этом завтра.
вторник, и Латуру было интересно узнать, почему это вторник, ведь они
никуда не собирались идти ни в понедельник, ни в среду, четверг, пятницу
или субботу.
сделать. Его желание и так было сильным, но присутствие Ольги, готовой
отдаться ему по первому его желанию, еще больше разжигало его. Ему надо
было сделать только один жест, но он ни за что на свете не сделал бы
этого.
давно заснула, когда она неожиданно положила руку на его плечо.
очень сожалел, что так плохо знал женщин. Беспокойство Ольги могло быть
следствием угрызений совести, но могло быть и искренним. Если бы он решил
раз и навсегда, как держать себя с ней, он бы подумал, что она
действительно очень сильно обеспокоена, что она готова броситься в его
объятия.
женщина была самым непонятным, самым странным существом.
через крошечное отверстие в металлической сетке, проникло в комнату и
теперь раздавалось его монотонное жужжание.
думать о Рите. Чем больше он думал о возможном приключении, тем меньше оно
ему нравилось, судя по тому немногому, что успела рассказать о себе Рита.
Это была просто маленькая девочка, у которой были неприятности. В
сущности, она не была испорченной. Она просто нуждалась в ласках, которые
старый Лакоста не в состоянии был ей дать, ласках, на которые все молодые
женщины имеют право. Она также заслуживала большего, чем случайные встречи
на заднем сидении машины или на кровати третьесортного отеля.
то это было по той единственной причине, что он был мужчиной, и что он в
тот момент находился с ней. То малое удовлетворение, которое он дал бы ей,
не решило бы ее проблемы. Ей скорее нужен был какой-нибудь молодой парень
с нефтяных промыслов или рыбак, который мог бы каждую ночь приходить к ней
и удовлетворять ее жажду ласк. Без сомнения, она была молода и красива и
желанна, и она бы принадлежала ему сколько угодно, пока длилась бы их
связь. И, по правде говоря, это было бы лучше, чем находиться здесь и
мучиться.
чувствовал к маленькой рыженькой девушке ничего, кроме физического
влечения. Он мог говорить себе что угодно, заводить связь с кем угодно, но
все равно он оставался влюбленным в Ольгу и, вероятно, останется таким
навсегда.
спине и лицо ее было теперь повернуто к нему. Их тела соприкоснулись.
муж, а я - твоя жена.
когда она снова легла рядом с ним, вместо материи ее рубашки он
почувствовал прикосновение ее атласной кожи, а ее руки обняли его. Латур
схватил ее в объятия жадно и резко, почти стыдясь того, как он быстро
капитулировал. Он не в состоянии был владеть собой и был рад, что в
комнате было темно и он не мог прочитать в глазах Ольги презрение и
неприязнь.
Хриплым гортанным голосом она кричала ему незнакомые русские слова...
всего, русские ругательства. Прошло ровно два года с того момента, когда
Джон Шварт объявил о бесполезности бурения, и Ольга тогда ничего не
ответила на это.
почувствовал, что падает, как в бездну, увлекая за собой Ольгу...
также могла бы попросить сигарету.
прислушивался к знакомым звукам, доносившимся из ванной. Ему показалось,
что он слышит, как Ольга плачет и очень удивился, не понимая, что могло
вызвать у нее слезы. Она, между прочим, отлично продемонстрировала, к их
взаимному удовлетворению, что ей достаточно было щелкнуть двумя пальцами,
чтобы ее личный муж немедленно выполнил ее малейшее желание.
слышал, как она открывала ящик комода и несколько минут спустя сказала:
хорошо смыла свои слезы. Чистая ночная рубашка, которую она надела, была
такой же, как та, которую она сняла. За исключением нескольких волос,
выбившихся из узла, можно было подумать, что ничего не произошло.
Ольга вошла в спальню, она заранее решила, она знала, что произойдет. Она
нарочно унизила его, что бы разыграть светскую даму. И теперь все, что она
нашла возможным сказать, было: "Будет лучше, если я перестелю постель".
какой он ее видел в последний раз на пороге уединенного домика, такой
маленькой, такой одинокой и такой желанной в огромной ночи.
домой. Может быть, было бы лучше отправить Лакосту в кутузку, а Риту
отвезти в отель?
Соломатина Татьяна
Жюль Верн
Буркатовский Сергей
Прозоров Александр
Суворов Виктор
Акунин Борис