Адриан КОНАН ДОЙЛ и Джон Диксон КАРР

ТАЙНА ЗАКРЫТОЙ КОМНАТЫ

"Было только два дела, с которыми Холмc познакомился через меня, -
случай с большим пальцем мистера Хатерли и безумие полковника
Ворбертона".

(Из рассказа Артура Конан Дойла "Большой палец машиниста").

Как отмечено в моей записной книжке, у моей жены была небольшая
простуда, когда в памятное утро 12 апреля 1888 года мы так неожиданно
столкнулись с одним из самых необычайных случаев в жизни моего друга
Шерлока Холмса.

Моя медицинская практика проходила тогда в районе Паддинггона.
Молодой и жизнерадостный, я обычно вставал рано. В то утро в восемь я
уже был внизу и, вызывая неудовольствие прислуги, растопил камин в
прихожей, как вдруг услышал настойчивый звонок.

Пациент не пришел бы в такой час по маловажному делу. Когда я
распахнул дверь и яркое апрельское солнце ворвалось в комнату, я был
поражен бледностью, возбуждением и красотой молодой женщины, которая,
дрожа, стояла у моего скромного порога.

- Доктор Уотсон? - спросила она, поднимая вуаль.

- Это я, мадам.

- Простите меня за это раннее вторжение. Я пришла... Я пришла...

- Проходите, пожалуйста, в приемную, - пригласил я посетительницу,
одновременно показывая ей дорогу и внимательно наблюдая за ней. Доктору
Полезно произвести впечатление на пациента, распознав симптомы его
болезни, а следовательно, и самую болезнь раньше, чем больной успеет
раскрыть рот.

- Погода довольно теплая для этого времени года, - продолжал я, когда
мы вошли, - все же легко простудиться, если не закрыть комнату и в ней
будет сквозняк.

Эффект этого замечания оказался необычайным. Некоторое время
посетительница глядела на меня широко раскрытыми серыми глазами, ужас
исказил ее прекрасное лицо.

- Закрытая комната! - вскрикнула она. - О Боже, закрытая комната!

Ее крик перерос в истерический вопль, который разнесся по всему дому,
и она без чувств упала на ковер перед камином. Испуганный, я быстро
налил в стакан воды из графина, плеснул туда бренди и, бережно уложив
пациентку в кресло, заставил ее проглотить эту смесь. Только я успел это
сделать, как моя жена, встревоженная криком, вошла в приемную.

- Ради Бога, Джон, что случилось? - Она вздрогнула. - Да это Кора
Меррей!

- Ты знаешь эту молодую женщину?

- Знаю ли я ее? Еще бы! Я знакома с Корой Меррей с Индии. Наши отцы
были друзьями в течение многих лет, и я написала ей письмо, когда мы с
тобой поженились.

- Ты писала ей в Индию?

- Нет, нет. Она живет теперь в Англии. Кора - очень-очень близкий
друг Элеоноры Грант, которая вышла замуж за этого чудака полковника
Ворбертона. Они живут где-то на Кэмбридж Террас.

Жена умолкла, и в ту же минуту наша посетительница открыла глаза.
Жена взяла ее за руку.

- Успокойся, Кора, - сказала она. - Я лишь рассказала мужу, что вы
живете на Кэмбридж Террас с полковником Ворбертоном и миссис Ворбертон.

- Больше не живу! - с отчаянием вскрикнула мисс Меррей. - Полковник
Ворбертон мертв, а его жена так тяжело ранена, что, может быть, сейчас
умирает. Когда я увидела их лежащими там, перед страшной маской смерти,
я подумала, что именно эта отвратительная вещь свела полковника
Ворбертона с ума. Он, должно быть, потерял рассудок. Как мог бы он иначе
застрелить свою жену, а затем пустить пулю себе в лоб в запертой
комнате? И все-таки я не iiao поверить, что он преступник.

Схватив обеими руками руку моей жены, она умоляюще посмотрела на
меня.

- О доктор Уотсон, я так надеюсь на вашу помощь! Не может ли ваш друг
Шерлок Холмс сделать что-нибудь?!

Можете представить себе, с каким изумлением слушали мы рассказ о
происшедшей семейной трагедии.

- Но вы говорите, что полковник Ворбертон мертв, - заметил я мягко.

- Да, но его имя останется запятнанным. О, неужели моя миссия так
безнадежна?

- Нет ничего безнадежного, Кора, - сказала моя жена. - Джон, что вы
предполагаете делать?

- Что делать? - переспросил я, бросая взгляд на часы. - Немедленно в
кэб - и на Бейкер-стрит! Мы как раз застанем Холмса до завтрака!

Как я и предполагал, Шерлок Холмс с нетерпением ожидал завтрака;
комната была наполнена едким дымом первой трубки, в которой со
вчерашнего дня оставался недокуренный табак. Холмс не выразил никакого
удивления при нашем появлении в столь ранний час, хотя и был явно не в
духе.

- Дело в том, Холмс, - сказал я, - что этим утром ко мне...

- Да, да, мой дорогой друг, - сказал он, - это произошло, когда вы,
как обычно, разжигали огонь в камине, о чем свидетельствует большой
палец вашей левой руки.

Он заметил убитое горем лицо мисс Меррей, и голос его стал мягче.

- Я думаю, - добавил он, - вы оба могли бы позавтракать со мной,
прежде чем мы обсудим потрясение, которое, как можно видеть, пережила
эта молодая леди.

И он не позволил произнести ни слова до тех пор, пока я немного не
поел, хотя мисс Меррей смогла лишь прикоснуться к чашке кофе.

- Гм, - произнес Холмс; тень разочарования промелькнула по его лицу
после того, как наша красивая посетительница, запинаясь, повторила свой
рассказ.

- Да, мадам, это действительно тяжелая трагедия. Но я, право, не
знаю, чем могу быть вам полезен. Некий полковник Ворбертон сошел с ума:
сначала он застрелил свою жену, затем себя. Я полагаю, эти факты не
вызывают сомнения?

- К несчастью, это так, - ответила она. - Хотя сначала мы надеялись,
что это - дело рук грабителя.

- Надеялись, что это - дело рук грабителя?

Меня неприятно задел язвительный тон Холмса, хотя я не мог не
отгадать его причину. С тех пор как месяц назад его перехитрила и
победила г-жа Годфри Нортон, урожденная Ирэна Адлер, его отношение ко
всему женскому полу стало еще более горьким, чем прежде.

- Ну что вы, в самом деле. Холмс! - запротестовал я несколько резко.
- Мисс Меррей имела в виду, что если бы это оказался взломщик-убийца,
имя полковника Ворбертона было бы избавлено от позора. Надеюсь, вы не
будете порицать ее за неудачно выбранное выражение.

- Неудачно выбранное выражение, Уотсон, привело однажды убийцу на
виселицу, - сказал Холмс. - Ну хорошо, не будем огорчать молодую леди.
Но, мадам, можете ли вы рассказать об этом более подробно?

К моему удивлению, бледное лицо нашей посетительницы озарилось
улыбкой, выражавшей как глубокую грусть, так и силу характера.

- Мой отец, мистер Холмс, - капитан Меррей, служивший во время
сипайского восстания. Вы сейчас увидите, могу ли я подробно
рассказывать.

- Начинайте, это явно лучше! Итак?

- Полковник Ворбертон и его жена, - начала она, - жили в доме № 9 на
Кэмбридж Террас. Вы, наверное, видели много таких красивых солидных
домов в районе Гайд-парка. По обе стороны от парадного входа, за узкой
полосой газона, декорированного валунами, находятся комнаты с двумя
французскими окнами. Полковник Ворбертон и моя дорогая Элеонора были
одни в комнате, слева от парадного входа, которую у нас называют
комнатой-музеем. Это произошло вчера вечером, как раз после обеда. Дверь
была заперта изнутри. Оба французских окна закрыты двойными задвижками с
внутренней стороны, хотя шторы не были задернуты. В комнате никого,
кроме них, не было, никто там не прятался. Другого входа в комнату не
существует. Револьвер лежал около правой руки полковника. Никто не
дотрагивался до задвижек или запоров. Комната была закрыта, как
крепость. Таковы факты, мистер Холмс.

Как я теперь могу подтвердить, мисс Меррей говорила сущую правду.

- Да, сейчас рассказ более удовлетворителен, - сказал Холмс, потирая
свои длинные тонкие пальцы. - Что, у полковника Ворбертона была такая
привычка - запираться в комнате-музее, как вы ее называете, по вечерам
вместе с женой?

На лице нашей посетительницы мелькнуло недоумение.

- Боже мой, да нет же, - ответила она. - Я никогда об этом не думала.

- И все-таки боюсь, что это не может повлиять на исход дела.
Напротив, это только подтверждает тот факт, что он сошел с ума.

Серые глаза Коры Меррей были теперь спокойны.

- Никто, мистер Холмс, не знает об этом лучше, чем я. Если полковник
Ворбертон решил убить Элеонору и себя, - могу ли я отрицать, что он
намеренно запер дверь?

- Разрешите мне заметить, мадам, - сказал Шерлок Холмс, - что вы
исключительно здравомыслящая молодая женщина. Но если не говорить об
увлечении полковника индийскими древностями, сказали бы вы, что он был
человеком без каких-либо странностей?

- Безусловно. И все же...