Чтение 3–й страницы книги ~Голубой карбункул~

-- Как вы считаете, Хорнер не виновен?

-- Не знаю.

-- А Генри Бейкер замешан в это дело?

-- Вернее всего, Генри Бейкер здесь ни при чем. Я думаю,
ему и в голову не пришло, что, будь этот гусь из чистого
золота, он и то стоил бы дешевле. Все очень скоро прояснится,
если Генри Бейкер откликнется на наше объявление.

-- А до тех пор вы ничего не хотите предпринять?

-- Ничего.

-- В таком случае я навещу своих пациентов, а вечером
снова приду сюда. Я хочу знать, чем окончится это запутанное
дело.

-- Буду рад вас видеть. Я обедаю в семь. Кажется, к обеду
будет куропатка. Кстати, в связи с недавними событиями не
попросить ли миссис Хадсон тщательно осмотреть ее зоб?

Я немного задержался, и было уже больше половины седьмого,
когда я снова попал на Бейкер-стрит. Подойдя к дому Холмса, я
увидел, что в ярком полукруге света, падавшем из окна над
дверью, стоит высокий мужчина в шотландской шапочке и в наглухо
застегнутом до подбородка сюртуке. Как раз в тот момент, когда
я подошел, дверь отперли, и мы одновременно вошли к Шерлоку
Холмсу.

-- Если не ошибаюсь, мистер Генри Бейкер? -- сказал Холмс,
поднимаясь с кресла и встречая посетителя с тем непринужденным
радушным видом, который он так умело напускал на себя.--
Пожалуйста, присаживайтесь поближе к огню, мистер Бейкер. Вечер
сегодня холодный, а мне кажется, лето вы переносите лучше, чем
зиму... Уотсон, вы пришли как раз вовремя... Это ваша шляпа,
мистер Бейкер?

-- Да, сэр, это, несомненно, моя шляпа. Бейкер был
крупный, сутулый человек с большой головой, с широким умным
лицом и остроконечной каштановой бородкой. Красноватые пятна на
носу и щеках и легкое дрожание протянутой руки подтверждали
догадку Холмса о его наклонностях. На нем был порыжелый сюртук,
застегнутый на все пуговицы, а на тощих запястьях, торчащих из
рукавов, не было видно манжет. Он говорил глухо и отрывисто,
старательно подбирая слова, и производил впечатление человека
интеллигентного, но сильно помятого жизнью.

-- У нас уже несколько дней хранится ваша шляпа и ваш
гусь, -- сказал Холмс. -- Мы ждали, что вы дадите в газете
объявление о пропаже. Не понимаю, почему вы этого не сделали.

Наш посетитель смущенно усмехнулся.

-- У меня не так много шиллингов, как бывало когда-то, --
сказал он. -- Я был уверен, что хулиганы, напавшие на меня
унесли с собой и шляпу, и птицу, и не хотел тратить деньги
по-пустому.

-- Вполне естественно. Между прочим, нам ведь пришлось
съесть вашего гуся.

-- Съесть? -- Наш посетитель в волнении поднялся со стула.

-- Да ведь он все равно испортился бы,-- продолжал
Холмс.-- Но я полагаю, что вон та птица на буфете, совершенно
свежая и того же веса, заменит вам вашего гуся.

-- О, конечно, конечно! -- ответил мистер Бейкер,
облегченно вздохнув.

-- Правда, у нас от вашей птицы остались перья, лапки и
зоб, так что, если захотите...

Бейкер от души расхохотался.

-- Разве только на память о моем приключении,-- сказал
он.-- Право, не знаю, на что мне могут пригодиться disjecta
membra1 моего покойного знакомца! Нет, сэр, с вашего разрешения
я лучше ограничусь тем превосходным гусем, которого я вижу на
буфете.Шерлок Холмс многозначительно посмотрел на меня и чуть
заметно пожал плечами.-- Итак, вот ваша шляпа и ваш гусь, --
сказал он. -- Кстати, не скажете ли мне, где вы достали того
гуся? Я кое-что смыслю в птице и, признаться, редко видывал
столь откормленный экземпляр.-- Охотно, сэр,-- сказал Бейкер,
встав и сунув под мышку своего нового гуся.-- Наша небольшая
компания посещает трактир "Альфа", близ Британского музея, мы,
понимаете ли, проводим в музее целый день. А в этом году хозяин
трактира Уиндигейт, отличный человек, основал "гусиный клуб".
Каждый из нас выплачивает по нескольку пенсов в неделю и к
Рождеству получает гуся. Я целиком выплатил свою долю, ну а
остальное вам известно. Весьма обязан вам, сэр, -- ведь
неудобно солидному человеку в моем возрасте носить шотландскую
шапочку.

Он поклонился нам с комически торжественным видом и ушел.

-- С Генри Бейкером покончено, -- сказал Холмс, закрывая
за ним дверь. -- Совершенно очевидно, что он понятия не имеет о
драгоценном камне. Вы очень голодны, Уотсон?

-- Не особенно.

-- Тогда я предлагаю превратить обед в ужин и немедленно
отправиться по горячим следам.

-- Я готов.

Был морозный вечер, и нам пришлось надеть пальто и
обмотать себе шею шарфом. Звезды холодно сияли на безоблачном,
ясном небе, и пар от дыхания прохожих был похож на дымки от
пистолетных выстрелов. Четко и гулко раздавались по улицам наши
шаги. Мы шли по Уимпол-стрит, Харли-стрит, через Уитмор-стрит,
вышли на Оксфорд-стрит и через четверть часа были в Блумсбери,
возле трактира "Альфа", скромного заведения на углу одной из
улиц, ведущих к Холборну. Холмс вошел в бар и заказал две
кружки пива краснощекому трактирщику в белом переднике.

-- У вас, надо полагать, превосходное пиво, если оно не
хуже ваших гусей, -- сказал Холмс.

-- Моих гусей? -- Трактирщик, казалось, был изумлен.

-- Да. Полчаса назад я беседовал с мистером Генри
Бейкером, членом вашего "гусиного клуба".

-- А, понимаю. Но видите ли, сэр, гуси-то ведь не мои.

-- В самом деле? А чьи же?

-- Я купил две дюжины гусей у одного торговца в
Ковент-Гарден.

-- Да ну? Я знаю кое-кого из них. У кого же вы купили?

-- Его зовут Брекинридж.

-- Нет, Брекинриджа я не знаю. Ну, за ваше здоровье,
хозяин, и за процветание вашего заведения! Доброй ночи!

-- А теперь к мистеру Брекинриджу, -- сказал Холмс, выходя
на мороз и застегивая пальто. -- Не забудьте, Уотсон, что на
одном конце нашей цепи всего только безобидный гусь, зато к
другому ее концу прикован человек, которому грозит не меньше
семи лет каторги, если мы не докажем его невиновность.
Возможно, впрочем, что наши розыски обнаружат, что виноват
именно он, но, во всяком случае, в наших руках нить,
ускользнувшая от полиции и случайно попавшая к нам. Дойдем же
до конца этой нити, как бы печален этот конец ни был. Итак,
поворот на юг, и шагом марш!

Мы пересекли Холборн, пошли по Энделл-стрит и через
какие-то трущобы вышли на Ковентгарденский рынок. На одной из
самых больших лавок было написано: "Брекинридж". Хозяин лавки,
человек с лошадиным лицом и холеными бакенбардами, помогал
мальчику запирать ставни.

-- Добрый вечер! Каков морозец, а? -- сказал Холмс.

Торговец кивнул головой, бросив вопросительный взгляд на
моего друга.

-- Гуси, видно, распроданы? -- продолжал Холмс, указывая
на пустой мраморный прилавок.

-- Завтра утром можете купить хоть пятьсот штук.

-- Завтра они мне ни к чему.

-- Вон в той лавке, где горит свет, кое-что осталось.

-- Да? Но меня направили к вам.

-- Кто же?

-- Хозяин "Альфы".

-- А! Я отослал ему две дюжины.

-- Отличные были гуси! Откуда вы их достали?

К моему удивлению, вопрос этот привел торговца в
бешенство.

-- А ну-ка, мистер, -- сказал он, поднимая голову и упирая
руки в бока, -- к чему вы клоните? Говорите прямо.

-- Я говорю достаточно прямо. Мне хотелось бы знать, кто
продал вам тех гусей, которых вы поставляете в "Альфу".

-- Вот и не скажу.

-- Не скажете -- и не надо. Велика важность! Чего вы
кипятитесь из-за таких пустяков?

-- Кипячусь? Небось, на моем месте и вы кипятились бы,
если бы к вам так приставали! Я плачу хорошие деньги за хороший
товар, и, казалось бы, дело с концом. Так нет: "где гуси?", "у
кого вы купили гусей?", "кому вы продали гусей?" Можно
подумать, что на этих гусях свет клином сошелся, когда
послушаешь, какой из-за них подняли шум!

-- Какое мне дело до других, которые пристают к вам с
расспросами! -- небрежно сказал Холмс. -- Не хотите говорить --