Артур Конан-Дойль

Приключения клерка

Вскоре после женитьбы я купил в Паддингтоне практику у
доктора Фаркера. Старый доктор некогда имел множество
пациентов, но потом вследствие болезни -- он страдал чем-то
вроде пляски святого Витта, -- а также преклонных лет их число
заметно поуменьшилось. Ведь люди, и это понятно, предпочитают
лечиться у того, кто сам здоров, и мало доверяют медицинским
познаниям человека, который не может исцелить даже самого себя.
И чем хуже становилось здоровье моего предшественника, тем в
больший упадок приходила его практика, и к тому моменту, когда
я купил ее, она приносила вместо прежних тысячи двухсот
немногим больше трехсот фунтов в год. Но я положился на свою
молодость и энергию и не сомневался, что через год-другой от
пациентов не будет отбою.

Первые три месяца, как я поселился в Паддингтоне, я был
очень занят и совсем не виделся со своим другом Шерлоком
Холмсом. Зайти к нему на Бейкер-стрит у меня не было времени, а
сам он если и выходил куда, то только по делу. Поэтому я очень
обрадовался, когда однажды июньским утром, читая после завтрака
"Британский медицинский вестник", услыхал в передней звонок и
вслед за тем резкий голос моего старого друга.

-- А, мой дорогой Уотсон, -- сказал он, войдя в комнату,
-- рад вас видеть! Надеюсь, миссис Уотсон уже оправилась после
тех потрясений, что пришлось нам пережить в деле со "Знаком
четырех".

-- Благодарю вас, она чувствует себя превосходно, --
ответил я, горячо пожимая ему руку.

-- Надеюсь также, -- продолжал Шерлок Холмс, усаживаясь в
качалку, -- занятия медициной еще не совсем отбили у вас
интерес к нашим маленьким загадкам?

-- Напротив! -- воскликнул я. -- Не далее, как вчера
вечером, я разбирал свои старые заметки, а некоторые даже
перечитал.

-- Надеюсь, вы не считаете свою коллекцию завершенной?

-- Разумеется, нет! Я бы очень хотел еще пополнить ее.

-- Скажем, сегодня?

-- Пусть даже сегодня.

-- Даже если придется ехать в Бирмингем?

-- Куда хотите.

-- А практика?

-- Что практика? Попрошу соседа, он примет моих пациентов.
Я ведь подменяю его, когда он уезжает.

-- Ну и прекрасно, -- сказал Шерлок Холмс, откидываясь в
качалке и бросая на меня проницательный взгляд из-под
полуопущенных век. -- Эге, да вы, я вижу, были больны. Простуда
летом -- вещь довольно противная.

-- Вы правы. На той неделе я сильно простудился и целых
три дня сидел дома. Но мне казалось, от болезни теперь уже не
осталось и следа.

-- Это верно, вид у вас вполне здоровый.

-- Как же вы догадались, что я болел?

-- Мой дорогой Уотсон, вы же знаете мой метод.

-- Метод логических умозаключений?

-- Разумеется.

-- С чего же вы начали?

-- С ваших домашних туфель.

Я взглянул на новые кожаные туфли, которые были на моих
ногах.

-- Но что по этим туфлям... -- начал было я, но Холмс
ответил на вопрос прежде, чем я успел его закончить.

-- Туфли ваши новые, -- разъяснил он. -- Вы их носите не
больше двух недель, а подошвы, которые вы сейчас выставили
напоказ, уже подгорели. Вначале я подумал, что вы их промочили,
а затем, когда сушили, сожгли. Но потом я заметил у самых
каблуков бумажные ярлычки с клеймом магазина. От воды они
наверняка бы отсырели. Значит, вы сидели у камина, вытянув ноги
к самому огню, что вряд ли кто, будь он здоров, стал бы делать
даже в такое сырое и холодное лето, какое выдалось в этом году.

Как всегда, после объяснений Шерлока Холмса, все оказалось
очень просто. Холмс, прочтя эту мысль на моем лице, грустно
улыбнулся.

-- Боюсь, что мои объяснения приносят мне только вред, --
заметил он. -- Одни следствия без причины действуют на
воображении гораздо сильнее... Ну, вы готовы со мной в
Бирмингем?

-- Конечно. А что там за дело?

-- Все узнаете по дороге. Внизу нас ждет экипаж и клиент.
Едемте.

-- Одну минуту.

Я черкнул записку своему соседу, забежал наверх к жене,
чтобы предупредить ее об отъезде, и догнал Холмса на крыльце.

-- Ваш сосед тоже врач? -- спросил он, кивнув на медную
дощечку на соседней двери.

-- Да, он купил практику одновременно со мной.

-- И давно она существует?

-- Столько же, сколько моя. С тех пор, как построили эти
дома.

-- Вы купили лучшую.

-- Да. Но как вы об этом узнали?

-- По ступенькам, мой дорогой Уотсон. Ваши ступеньки
сильно стерты подошвами, так, что каждая на три дюйма ниже, чем
у соседа. А вот и наш клиент. Мистер Холл Пикрофт, позвольте
мне представить вам моего друга, доктора Уотсона, -- сказал
Холмс. -- Эй, кэбмен, -- добавил он, -- подстегните-ка лошадей,
мы опаздываем на поезд.

Я уселся напротив Пикрофта.

Это был высокий, хорошо сложенный молодой человек с
открытым, добродушным лицом и светлыми закрученными усиками. На
нем был блестящий цилиндр и аккуратный черный костюм, придавший
ему вид щеголеватого клерка из Сити, как оно и было на самом
деле. Он принадлежал к тому сорту людей, которых у нас называют
"кокни"1, но которые дают нам столько прекрасных
солдат-волонтеров, а также отличных спортсменов, как ни одно
сословие английского королевства. Его круглое румяное лицо было
от природы веселым, но сейчас уголки его губ опустились, и это
придало ему слегка комический вид. Какая беда привела его к
Шерлоку Холмсу, я узнал, только когда мы уселись в вагон
первого класса и поезд тронулся.

-- Итак, -- сказал Холмс, -- у нас впереди больше часа
свободного времени. Мистер Пикрофт, расскажите, пожалуйста,
моему другу о своем приключении, как вы его рассказывали мне, а
если можно, то и подробнее. Мне тоже будет полезно проследить
еще раз ход событий. Дело, Уотсон, может оказаться пустяковым,
но в нем есть некоторые довольно интересные обстоятельства,
которые вы, как и я, так любите. Итак, мистер Пикрофт,
начинайте. Я не буду прерывать вас больше.

Наш спутник взглянул на меня, и глаза его загорелись.

-- Самое неприятное в этой истории то, -- начал он, -- что
я в ней выгляжу полнейшим дураком. Правда, может, все еще
обойдется. Да, признаться, я и не мог поступить иначе. Но если
я и этого места лишусь, не получив ничего взамен, то и выйдет,
что нет на свете другого такого дурака, как я. Хотя я и не
мастер рассказывать, но послушайте, что произошло.

Служил я в маклерской фирме "Коксон и Вудхаус" в
Дрейпер-Гарденсе, но весной этого года лопнул венесуэлский
займ, -- вы, конечно, об этом слышали, -- и фирма
обанкротилась. Всех служащих, двадцать семь человек,
разумеется, уволили. Работал я у них пять лет, и, когда
разразилась гроза, старик Коксон дал мне блестящую
характеристику. Я начал искать новое место, сунулся туда, сюда,
но таких горемык, как я, везде было полно.

Положение было отчаянное. У Коксона я получал в неделю три
фунта стерлингов и за пять лет накопил семьдесят фунтов, но эти
деньги, как и все на свете, подошли к концу. И вот я дошел до
того, что не осталось денег даже на марки и конверты, чтобы
писать по объявлениям. Я истрепал всю обувь, обивая пороги
различных фирм, но найти работы не мог.

Когда я уже совсем потерял надежду, то услышал о вакантной
должности в большом банкирском доме "Мейсон и Уильямсы" на
Ломбард-стрит. Смею предположить, что вы мало знакомы с деловой
частью Лондона, но можете мне поверить, что это один из самых
богатых и солидных банков. Обращаться с предложением своих
услуг следовало только почтой. Я послал им заявление вместе с
характеристикой безо всякой надежды на успех. И вдруг обратной
почтой получаю ответ, что в ближайший понедельник могу
приступить к исполнению своих новых обязанностей. Как это
случилось, никто не мог объяснить. Говорят, что в таких случаях
управляющий просто сует руку в кучу заявлений и вытаскивает