Чтение 3–й страницы книги ~Пять зернышек апельсина~

наследства. Вы спросите меня, почему я не отказался от него?
Отвечу вам: я был убежден, что наши несчастья каким-то образом
связаны с давними событиями в жизни моего дяди и что опасность
будет мне угрожать одинаково в любом доме.

Мой бедный отец скончался в январе 85 года; с тех пор
прошло два года и восемь месяцев. Все это время я мирно прожил
в Хоршеме и начал уже надеяться, что это проклятье не тяготеет
больше над нашей семьей, что оно рассеялось после гибели
старшего поколения. Однако я слишком рано успокоился. Вчера
утром меня постиг удар в той же самой форме, в какой он постиг
моего отца...

Молодой человек достал из кармана смятый конверт и,
повернувшись к столу, высыпал на скатерть пять маленьких сухих
зернышек апельсина.

-- Вот конверт, -- продолжал он. -- Почтовый штемпель --
Лондон, Восточный район. Внутри те же самые слова, которые были
в письме, полученном моим отцом; "К. К. К.", а затем: "Положите
бумаги на солнечные часы".

-- Что вы сделали? -- спросил Холмс.

-- Ничего.

-- Ничего?

-- По правде говоря, -- он опустил лицо на тонкие белые
руки, -- я почувствовал себя беспомощным, как жалкий кролик, к
которому приближается змея. По-видимому, я во власти какой-то
непреодолимой и неумолимой силы, от которой не могут спасти
никакие предосторожности.

-- Что вы! Что вы! -- воскликнул Шерлок Холмс. -- Вы
должны действовать, иначе вы погибнете. Только энергия может
спасти вас. Теперь не время предаваться отчаянию.

-- Я был в полиции.

-- Ну, и?..

-- Но там с улыбкой выслушали мой рассказ. Я убежден, что
инспектор считает эти письма чьей-то шуткой, а смерть моих
родных, как и установил суд присяжных, -- несчастным случаем,
никак не связанным с этими предупреждениями.

Холмс потряс в воздухе сжатыми кулаками.

-- Невероятная тупость! -- воскликнул он.

-- Все же ко мне прикомандировали полицейского, который
все время дежурит в моем доме.

-- Он пришел с вами сейчас?

-- Нет, ему приказано находиться при доме.

Холмс снова потряс в воздухе кулаками.

-- Зачем вы пришли ко мне? -- спросил он. -- И главное,
почему вы не пришли ко мне сразу?

-- Я не знал. Только сегодня я говорил о моих опасениях с
майором Прендергастом, и он посоветовал мне обратиться к вам.

-- Ведь уже два дня, как вы получили письмо. Вам следовало
начать действовать раньше. У вас нет, я полагаю, других данных,
кроме тех, которые вы мне сообщили? Нет каких-либо наводящих
подробностей, которые могли бы вам помочь?

-- Есть одна вещь, -- сказал Джон Опеншоу. Он пошарил в
кармане пальто и, вынув кусок выцветшей синей бумаги, положил
его на стол. -- Мне помнится, -- сказал он, -- что в день,
когда дядя жег бумаги, маленькие несгоревшие полоски, лежавшие
среди пепла, были такого же цвета. Этот лист я нашел на полу
дядиной комнаты и склонен думать, что это одна из бумаг,
которая случайно отлетела от остальных и таким образом избежала
уничтожения. Кроме упоминания зернышек, я не вижу в этой бумаге
ничего, что могло бы нам помочь. Я думаю, что это страница
дневника. Почерк, несомненно, дядин.

Холмс повернул лампу, и мы оба нагнулись над листом
бумаги, неровные края которого свидетельствовали о том, что
лист был вырван из книги. Наверху была надпись: "Март 1869
года", а внизу следующие загадочные заметки:

4-го. Гудзон явился. Прежняя платформа.

7-го. Посланы зернышки Мак-Коули, Парамору и Джону Свейну
из Сент-Августина.

9-го. Мак-Коули убрался.

10-го. Джон Свейн убрался.

12-го. Посетили Парамора. Все в порядке.

-- Благодарю вас, -- сказал Холмс, складывая бумагу и
возвращая ее нашему посетителю.--Теперь вы не должны терять ни
минуты. Мы даже не можем тратить время на обсуждение того, что
вы мне сообщили. Вы должны немедленно вернуться домой и
действовать.

-- Что я должен делать?

-- Есть только одно дело, и оно должно быть выполнено
немедленно. Вы должны положить бумагу, которую только что нам
показали, в латунную шкатулку, описанную вами. Вы должны
приложить записку и в ней сообщить, что все остальные бумаги
были сожжены вашим дядей и остался только этот лист. Вы должны
заявить это словами, внушающими доверие. Написав такое письмо,
немедленно поставьте шкатулку на диск солнечных часов, как вам
указано. Вы понимаете?

-- Вполне понимаю.

-- Не думайте в настоящее время о мести или о чем-либо
подобном. Я полагаю, что этого мы могли бы добиться законным
путем, но ведь нам еще предстоит сплести свою сеть, тогда как
их сеть уже сплетена. Прежде всего надо отстранить
непосредственную опасность, угрожающую вам. А затем уже
выяснить это таинственное дело и наказать виновных.

-- Благодарю вас, -- сказал молодой человек, вставая и
надевая плащ. -- Вы вернули мне жизнь и надежду. Я поступлю
так, как вы мне советуете.

-- Не теряйте ни минуты. И главное, берегите себя, так как
не может быть сомнения, что вам угрожает весьма реальная и
большая опасность. Каким путем вы думаете вернуться домой?

-- Поездом, с вокзала Ватерлоо.

-- Еще нет девяти часов. На улицах будет очень людно, так
что, я надеюсь, вы будете в безопасности. И все же вы должны
очень остерегаться врагов.

-- Я вооружен.

-- Это хорошо. Завтра я примусь за ваше дело.

-- Значит, я увижу вас в Хоршеме?

-- Нет, секрет вашего дела -- в Лондоне, и здесь я буду
его искать.

-- В таком случае, я приду к вам через день или два и
сообщу все, что будет выяснено насчет шкатулки и бумаг. Я в
точности выполню все ваши советы.

Он пожал нам руки и простился.

Ветер по-прежнему завывал и дождь стучал в окна. Казалось,
этот странный рассказ навеян обезумевшей стихией, занесен к
нам, как морская трава заносится бурей, и теперь снова поглощен
ею.

Холмс сидел некоторое время молча, опустив голову и
устремив взгляд на красное пламя камина. Затем он закурил
трубку и, откинувшись на спинку кресла, стал следить за синими
кольцами дыма, которые нагоняли друг друга под потолком.

-- Я думаю, Уотсон, -- заметил он наконец, -- что в нашей
практике не было более опасного и фантастического дела.

-- Но вы составили себе определенное представление о
характере этих опасностей? -- спросил я.

-- Здесь не может быть сомнения относительно их характера,
-- ответил он.

-- Но в чем дело? Кто этот К. К. К. и почему он преследует
несчастную семью?

Шерлок Холмс закрыл глаза и, опершись на подлокотники
кресла, соединил концы пальцев.

-- Истинный мыслитель, -- заметил он, -- увидев
один-единственный факт во всей полноте, может вывести из него
не только всю цепь событий, приведших к нему, но также и все
последствия, вытекающие из него. Как Кювье3 мог правильно
описать целое животное на основании одной кости, так и
наблюдатель, основательно изучивший одно звено в серии событий,
должен быть в состоянии точно установить все остальные звенья
-- и предшествующие, и последующие. Но чтобы довести искусство
мышления до высшей точки, необходимо, чтобы мыслитель мог
использовать все установленные факты, а для этого ему нужны
самые обширные познания. Если мне не изменяет память, вы в
ранние дни нашей дружбы очень точно определили границы моих
знаний.

-- Да, -- ответил я, смеясь, -- это был необыкновенный
документ. Я помню, что философия, астрономия и политика стояли
под знаком нуля. Познание в ботанике -- колеблющиеся, в
геологии -- глубокие, поскольку дело касается пятен грязи из
любого района в пределах пятидесяти миль вокруг Лондона; в
химии -- эксцентрические; в анатомии -- разрозненные; в области
уголовной литературы и судебных отчетов -- исключительные: при