Чтение 5–й страницы книги ~Скандал в Богемии~

предмет, затем поднять крик о пожаре и ожидать вас на углу
улицы.

-- Совершенно верно.

-- Можете на меня положиться.

-- Ну, и отлично. Пожалуй, мне пора уже начать подготовку
к новой роли, которую придется сегодня играть.

Он скрылся в спальне и через несколько минут появился в
виде любезного, простоватого священника. Его широкополая черная
шляпа, мешковатые брюки, белый галстук, привлекательная улыбка
и общее выражение благожелательного любопытства были
бесподобны. Дело не только в том, что Холмс переменил костюм.
Выражение его лица, манеры, самая душа, казалось, изменялись
при каждой новой роли, которую ему приходилось играть. Сцена
потеряла в его лице прекрасного актера, а наука -- тонкого
мыслителя, когда он стал специалистом по расследованию
преступлений.

В четверть седьмого мы вышли из дому, и до назначенного
часа оставалось десять минут, когда мы оказались на
Серпантайн-авеню. Уже смеркалось, на улице только что зажглись
фонари, и мы принялись расхаживать мимо Брайони-лодж, поджидая
возвращения его обитателей. Дом был как раз такой, каким я его
себе представлял по краткому описанию Шерлока Холмса, но
местность оказалась далеко не такой безлюдной, как я ожидал.
Наоборот: эта маленькая, тихая улица на окраине города
буквально кишела народом. На одном углу курили и смеялись
какие-то оборванцы, тут же был точильщик со своим колесом, два
гвардейца, флиртовавших с нянькой, и несколько хорошо одетых
молодых людей, расхаживавших взад и вперед с сигарами во рту.

-- Видите ли, -- заметил Холмс, когда мы бродили перед
домом, -- эта свадьба значительно упрощает все дело. Теперь
фотография становится обоюдоострым оружием. Возможно, что Иран
так же не хочется, чтобы фотографию увидел мистер Годфри
Нортон, как не хочется нашему клиенту, чтобы она попалась на
глаза его принцессе. Вопрос теперь в том, где мы найдем
фотографию.

-- Действительно, где?

-- Совершенно невероятно, чтобы Ирэн носила ее при себе.
Фотография кабинетного формата слишком велика, и ее не спрятать
под женским платьем. Ирэн знает, что король способен заманить
ее куда-нибудь и обыскать. Две попытки такого рода уже были
сделаны. Значит, мы можем быть уверены, что с собой она
фотографию не носит.

-- Ну, а где же она ее хранит?

-- У своего банкира или у своего адвоката. Возможно и то и
другое, но я сомневаюсь и в томи в другом. Женщины по своей
природе склонны к таинственности и любят окружать себя
секретами. Зачем ей посвящать в свой секрет кого-нибудь
другого? Она могла положиться на собственное умение хранить
вещи, но вряд ли у нее была уверенность, что деловой человек,
если она вверит ему свою тайну, сможет устоять против
политического или какого-нибудь иного влияния. Кроме того,
вспомните, что она решила пустить в ход фотоснимок в ближайшие
дни. Для этого нужно держать его под рукой. Фотоснимок должен
быть в ее собственном доме.

-- Но два раза взломщики перерыли дом.

-- Чепуха! Они не знали, как надо искать.

-- А как вы будете искать?

-- Я не буду искать.

-- А как же иначе?

-- Я сделаю так, что Ирэн покажет его мне сама.

-- Она откажется.

-- В том-то и дело, что ей это не удастся... Но, я слышу,
стучат колеса. Это ее карета. Теперь в точности выполняйте мои
указания.

В эту минуту свет боковых фонарей кареты показался на
повороте, нарядное маленькое ландо подкатило к дверям
Брайони-лодж. Когда экипаж остановился, один из бродяг,
стоявших на углу, бросился открывать дверцы в надежде
заработать медяк, но его оттолкнул другой бродяга, подбежавший
с тем же намерением. Завязалась жестокая драка. Масла в огонь
подлили оба гвардейца, ставшие на сторону одного из бродяг, и
точильщик, который с такой же горячностью принялся защищать
другого. В одно мгновение леди, вышедшая из экипажа, оказалась
в свалке разгоряченных, дерущихся людей, которые дико лупили
друг друга кулаками и палками. Холмс бросился в толпу, чтобы
защитить леди. Но, пробившись к ней, он вдруг испустил крик и
упал на землю с залитым кровью лицом. Когда он упал, солдаты
бросились бежать в одну сторону, оборванцы -- в другую.
Несколько прохожих более приличного вида, не принимавших
участия в потасовке, подбежали, чтобы защитить леди и оказать
помощь раненому. Ирэн Адлер, как я буду по-прежнему ее
называть, взбежала по ступенькам, но остановилась на площадке и
стала смотреть на улицу; ее великолепная фигура выделялась на
фоне освещенной гостиной.

-- Бедный джентльмен сильно ранен? -- спросила она.

-- Он умер, -- ответило несколько голосов.

-- Нет, нет, он еще жив! -- крикнул кто-то. -- Но он умрет
раньше, чем вы его довезете до больницы.

-- Вот смелый человек! -- сказала какая-то женщина. --
Если бы не он, они отобрали бы у леди и кошелек и часы. Их тут
целая шайка и очень опасная. А-а, он стал дышать!

-- Ему нельзя лежать на улице... Вы позволите перенести
его в дом, мадам?

-- Конечно! Перенесите его в гостиную. Там удобный диван.
Сюда, пожалуйста!

Медленно и торжественно Холмса внесли в Брайони-лодж и
уложили в гостиной, между тем как я все еще наблюдал за
происходившим со своего поста у окна. Лампы были зажжены, но
шторы не были опущены, так что я мог видеть Холмса, лежащего на
диване. Не знаю, упрекала ли его совесть за то, что он играл
такую роль, -- я же ни разу в жизни не испытывал более
глубокого стыда, чем в те минуты, когда эта прелестная женщина,
в заговоре против которой я участвовал, ухаживала с такой
добротой и лаской за раненым. И все же было бы черной изменой,
если бы я не выполнил поручения Холмса. С тяжелым сердцем я
достал из-под моего пальто дымовую ракету. "В конце концов, --
подумал я, -- мы не причиняем ей вреда, мы только мешаем ей
повредить другому человеку".

Холмс приподнялся на диване, и я увидел, что он делает
движения, как человек, которому не хватает воздуха. Служанка
бросилась к окну и широко распахнула его. В то же мгновение
Холмс поднял руку; по этому сигналу я бросил в комнату ракету и
крикнул: "Пожар!" Едва это слово успело слететь с моих уст, как
его подхватила вся толпа. Хорошо и плохо одетые джентльмены,
конюхи и служанки -- все завопили в один голос: "Пожар!" Густые
облака дыма клубились в комнате и вырывались через открытое
окно. Я видел, как там, за окном, мечутся люди; мгновением
позже послышался голос Холмса, уверявшего, что это ложная
тревога.

Проталкиваясь сквозь толпу, я добрался до угла улицы.
Через десять минут, к моей радости, меня догнал Холмс, взял под
руку, и мы покинули место бурных событий. Некоторое время он
шел быстро и не проронил ни единого слова, пока мы не свернули
в одну из тихих улиц, ведущих на Эджвер-роуд.

-- Вы очень ловко это проделали, доктор, -- заметил Холмс.
-- Как нельзя лучше. Все в порядке.

-- Достали фотографию?

-- Я знаю, где она спрятана.

-- А как вы узнали?

-- Ирэн мне сама показала, как я вам предсказывал.

-- Я все же ничего не понимаю.

-- Я не делаю из этого никакой тайны, -- сказал он,
смеясь. -- Все было очень просто. Вы, наверно, догадались, что
все эти зеваки на улице были моими сообщниками. Все они были
наняты мною.

-- Об этом-то я догадался.

-- В руке у меня было немного влажной красной краски.
Когда началась свалка, я бросился вперед, упал, прижал руку к
лицу и предстал окровавленный... Старый прием.

-- Это я тоже смекнул...

-- Они вносят меня в дом. Ирэн Адлер вынуждена принять
меня, что ей остается делать? Я попадаю в гостиную, в ту самую
комнату, которая была у меня на подозрении. Фотография где-то
поблизости, либо в гостиной, либо в спальне. Я твердо решил
выяснить, где именно. Меня укладывают на кушетку, я
притворяюсь, что мне не хватает воздуха. Они вынуждены открыть
окно, и вы получаете возможность сделать свое дело.

-- А что вы от этого выиграли?

-- Очень много. Когда женщина думает, что у нее в доме
пожар, инстинкт заставляет ее спасать то, что ей всего дороже.