Чтение 32–й страницы книги ~Собака Баскервилей~

низкий поклон.

-- Мы давно вас поджидаем, с тех самых пор, как здесь
появился доктор Уотсон. И вы вовремя приехали -- как раз к
трагедии.

-- Да, в самом деле! Я уверен, что мой друг даст ей
правильное объяснение. А я уеду завтра в Лондон с неприятным
осадком в душе.

-- Как! Вы завтра уезжаете?

-- Собираюсь.

-- Но ваш приезд, конечно, прольет свет на все эти
события, которые поставили нас буквально в тупик.

Холмс пожал плечами:

-- Успех не всегда дается нам в руки. При расследовании
надо опираться на факты, а не на легенды и слухи. У меня что-то
ничего не получается из этого дела.

Мой друг говорил самым естественным и самым спокойным
тоном. Стэплтон взглянул на него внимательно, пристально. Потом
обратился ко мне:

-- Я охотно предложил бы перенести тело к нам в дом, но
моя сестра так перепугается, что, пожалуй, лучше этого не
делать. Давайте прикроем ему чем-нибудь лицо и оставим здесь.
До утра с ним ничего не случится.

Так и было сделано. Мы с Холмсом отклонили предложение
Стэплтона зайти в Меррипит-хаус и, предоставив ему возвращаться
домой в одиночестве, пошли к Баскервиль-холлу. Пройдя несколько
шагов, мы оглянулись и увидели его фигуру, медленно удаляющуюся
в глубь болот, а дальше, позади нее, единственное черное пятно
на посеребренном луной склоне -- там, где лежал погибший такой
страшной смертью человек.

-- Наконец-то мы схватились врукопашную! -- сказал Холмс,
шагая рядом со мной.-- Но какая выдержка! Как быстро он овладел
собой! А ведь удар был поистине ошеломляющий -- увидеть, что
твоей жертвой пал совсем не тот человек, которого ты намечал.
Я, Уотсон, говорил вам об этом в Лондоне и повторяю сейчас: нам
еще не приходилось скрещивать рапиры с более достойным
противником.

-- Все-таки жалко, что он нас увидел!

-- Я сначала сам об этом пожалел! Но, в конце концов, что
ж поделаешь!

-- А как вы думаете, встреча с вами отразится на его
планах?

-- Да, он будет действовать с еще большей осторожностью
или же решится на какой-нибудь отчаянный шаг. Как и большинство
незаурядных преступников, Стэплтон, вероятно, слишком
полагается на свою хитрость и воображает, что обвел нас вокруг
пальца.

-- Почему же вы не хотите арестовать его?

-- Мой дорогой Уотсон! Вы человек действия. Ваши инстинкты
толкают вас на самые решительные меры. Ну хорошо, допустим, что
ночью он будет арестован. А что это даст нам? Мы ничего не
сможем доказать. Вот в чем дьявольская хитрость этого замысла!
Если б пособником Стэплтона был человек, мы бы раздобыли
кое-какие улики, но попробуйте вытащить на свет божий огромного
пса! Разве это поможет нам затянуть петлю на шее его хозяина?

-- Но ведь состав преступления налицо?

-- Ничего подобного! Вс° это одни догадки и предположения.
Нас поднимут на смех в суде, если мы явимся туда с такой
фантастической историей и подкрепим ее такими уликами.

-- А сэр Чарльз?

-- Найден мертвым, следов насильственной смерти не
обнаружено. Мы-то с вами знаем, что он умер от страха, и знаем,
что его напугало. Но как убедить в этом тех двенадцать тупиц,
которые будут присяжными заседателями? На чем основано
предположение, что тут замешана какая-то собака? Где следы ее
укусов? Мы с вами опять-таки знаем, что собаки не кусают
мертвых и что сэр Чарльз умер до того, как она на него
кинулась. Но ведь это надо доказать, а доказывать нам нечем.

-- Ну, а сегодняшняя ночь?

-- Она ничего особенного не дала. Прямой связи между
собакой и гибелью каторжника все-таки нет. Никто этой собаки не
видел. Правда, мы ее слышали, но у нас нет доказательств, что
она гналась за каторжником. Полное отсутствие мотивировки! Нет,
друг мой, факт остается фактом: состава преступления мы
установить не можем, но, чтобы сделать это, стоит пойти на
любой риск.

-- Что же вы намерены предпринять?

-- Я возлагаю большие надежды на миссис Лауру Лайонс.
Когда истинное положение дел станет ей известно, она окажет нам
серьезную помощь. Кроме того, у меня есть и другой план. Но не
надо загадывать вперед, хотя я все-таки надеюсь, что завтра
победа будет за мной.

Больше мне ничего не удалось выведать от Холмса, и до
самых ворот Баскервиль-холла он шел молча, погруженный в свои
думы.

-- Вы зайдете?

-- Да. Теперь уж не имеет смысла скрываться. Но еще одно
слово, Уотсон. Не говорите сэру Генри о собаке. Пусть
приписывает смерть Селдена тем же причинам, которые старался
подсказать нам Стэплтон. Так ему будет легче перенести то
испытание, что ждет его завтра, когда он пойдет обедать в
Меррипит-хаус, если я правильно цитирую ваш последний отчет.

-- Но меня тоже туда звали.

-- Тогда вам придется отказаться от приглашения. Пусть
идет один, это легко устроить... Ну-с, так. К обеду мы,
наверно, опоздали, но к ужину пришли в самый раз.

Глава XIII. СЕТИ РАССТАВЛЕНЫ

Сэр Генри не столько удивился, сколько обрадовался своему
новому гостю, так как был уверен, что, узнав о событиях
последних дней, Шерлок Холмс не усидит в Лондоне. Тем не менее
баронет изумленно поднял брови, когда выяснилось, что мой друг
явился без багажа и даже не дает себе труда объяснить его
отсутствие. Холмса тут же снабдили всем необходимым, и за
поздним ужином мы поведали баронету ту часть своих приключений,
которую ему следовало знать. Но до этого мне пришлось выполнить
одну тяжкую обязанность -- сообщить Бэрримору и его жене о
гибели Селдена. Дворецкий принял это известие с нескрываемым
чувством облегчения, но миссис Бэрримор горько плакала, закрыв
лицо передником. В глазах всего мира этот Селден был
преступником, чем-то средним между дьяволом и зверем, а она
по-прежнему видела в нем озорного мальчугана, ребенка,
цеплявшегося в детстве за ее руку. Поистине чудовищем должен
быть человек, если не найдется женщины, которая оплачет его
смерть!

-- С тех пор как вы уехали, Уотсон, я все сижу дома и
пропадаю с тоски, -- сказал баронет.-- Надеюсь, такое
послушание мне зачтется? Если б не данное вам слово не выходить
на болота, я бы провел вечер гораздо веселее, потому что
Стэплтон прислал мне записку с приглашением.

-- Да, вы провели бы вечер гораздо веселее, я в этом не
сомневаюсь, -- сухо сказал Холмс. -- Кстати, вы, вероятно, не
цените, что, глядя на человека со сломанной шеей, мы оплакивали
вас?

Сэр Генри широко открыл глаза:

-- Это почему же?

-- Потому, что злосчастный каторжник был в костюме с
вашего плеча. Он получил его от Бэрримора, у которого могут
быть из-за этого серьезные неприятности с полицией.

-- Нет, вряд ли. Насколько я помню, там не было никаких
меток.

-- Ну что ж, его счастье, да и ваше тоже, поскольку вы все
замешаны в противозаконных деяниях. В сущности говоря, мне как
добросовестному сыщику следовало бы немедленно арестовать всю
вашу компанию. Обличающим документом могут послужить письма
Уотсона.

-- Расскажите лучше, как обстоит наше дело? -- спросил
баронет. -- Удалось ли вам разобраться в этой путанице? Мы с
Уотсоном с чем приехали, с тем и сидим -- ничего не разузнали.

-- Я думаю, что в самом ближайшем будущем многое
выяснится. Дело на редкость трудное и запутанное. Для меня
некоторые пункты до сих пор покрыты мраком... Но он рассеется,
непременно рассеется.

-- Уотсон, вероятно, уже рассказывал вам о том, что мы
слышали на болотах. Так что это не пустое суеверие. Мне а свое
время приходилось иметь дело с собаками, и тут меня не
проведешь -- собачий вой нельзя не узнать. Если вам удастся
надеть намордник на этого пса и посадить его на цепь, то я буду
считать вас величайшим сыщиком в мире.

-- Будет он и в наморднике, будет и на цепи, только