Чтение 3–й страницы книги ~Шерлок Холмс при смерти~

считает минуты в ожидании помощи. Тут было не до церемоний.
Жизнь Холмса зависела от моей энергии и настойчивости. Прежде
чем дворецкий успел передать мне ответ своего хозяина, я
оттолкнул его и вошел в комнату.

Человек, сидевший в кресле у камина, с пронзительным
криком ярости вскочил с места. Я увидел крупное желтое лицо с
грубыми чертами, массивным двойным подбородком и злобными
серыми глазами, свирепо глядевшими на меня из-под косматых
рыжих бровей. На лысой розовой голове была надета бархатная
шапочка, кокетливо сдвинутая набок. Череп хозяина был огромен,
Но, переведя взгляд ниже, я с изумлением увидел, что тело у
него маленькое, хилое, искривленное в плечах и спине, вероятно
из-за перенесенного в детстве рахита.

-- Что это значит? -- кричал он высоким, визгливым
голосом.--Что означает это вторжение? Ведь я велел вам сказать,
чтобы вы пришли завтра утром.

-- Простите, -- сказал я, -- но это дело неотложное.
Мистер Шерлок Холмс...

Имя моего друга произвело удивительное действие на
маленького человечка. Гнев моментально исчез, лицо сделалось
напряженным и внимательным.

-- Вы от Холмса? -- спросил он.

-- Я только что от него.

-- Что с Холмсом?

-- Он очень, очень болен. Поэтому-то я и приехал к вам.

Хозяин указал мне на стул и повернулся к своему креслу. В
зеркале над камином мелькнуло его лицо. Я мог бы поклясться,
что на нем появилась отвратительная, злобная усмешка. Но я тут
же убедил себя, что это нервная судорога; через минуту, когда
он снова повернулся ко мне, его лицо выражало искреннее
огорчение.

-- Мне больно слышать это, -- сказал он. -- Я встречался с
мистером Холмсом только на деловой почве, но очень уважаю его
как за талант, так и за человеческие достоинства. Он знаток
преступлений, а я знаток болезней; он занимается злодеями, я
--микробами. Вот мои заключенные, -- продолжал он, указывая на
ряд бутылей и банок, стоящих на столике у стены. -- В этих
желатиновых культурах отбывают срок наказания весьма опасные
преступники.

-- Зная вашу эрудицию. Холмс прислал меня к вам. Он
чрезвычайно высоко ценит вас и считает, что во всем Лондоне
только вы в силах оказать ему помощь.

Маленький человек вздрогнул, и его кокетливая шапочка
свалилась на пол.

-- Почему же? -- спросил он. -- Почему мистер Холмс
думает, что я могу помочь ему?

-- Потому что вы знаток восточных болезней.

-- Но почему он думает, что болезнь, которой он заразился,
восточная болезнь?

-- Потому что ему пришлось работать в доках, среди
китайских матросов.

Мистер Кэлвертон Смит любезно улыбнулся и поднял свою
шапочку.

-- Ах вот как... -- сказал он. -- Я надеюсь, что дело не
так опасно, как вы полагаете. Сколько времени он болеет?

-- Около трех дней.

-- Он бредит?

-- По временам.

-- Гм! Это хуже. Было бы бесчеловечным не откликнуться на
его просьбу. Я очень не люблю, когда прерывают мою работу,
доктор Уотсон, но тут, конечно, исключительный случай. Я сейчас
же поеду с вами. Мне припомнилось указание Холмса.

-- Меня ждут в другом месте, -- сказал я.

-- Хорошо, я поеду один. Адрес мистера Холмса у меня
записан. Через полчаса я буду у него.

С замиранием сердца входил я в спальню Холмса. За это
время могло произойти самое худшее. Однако я с огромной
радостью увидел, что его состояние значительно улучшилось.
Правда, лицо его все еще было мертвенно-бледным, но от бреда не
осталось и следа: он говорил хотя и слабым голосом, но даже
сверх обычного ясно и живо.

-- Вы видели его, Уотсон?

-- Да, он сейчас приедет.

-- Замечательно, Уотсон, замечательно. Вы лучший из
вестников.

-- Он хотел вернуться со мной.

-- Этого не следовало допускать, Уотсон. Это было бы
просто невозможно. Спрашивал ли он о причинах болезни?

-- Я сказал ему про матросов в Ист-Энде.

-- Правильно! Вы сделали все, что только мог сделать
настоящий друг. Теперь, Уотсон, вы можете исчезнуть со сцены.

-- Я должен подождать и выслушать его мнение, Холмс.

-- Конечно. Но я имею основания полагать, что он выскажет
свое мнение гораздо откровеннее, если будет думать, что мы с
ним одни. За изголовьем моей кровати как раз достаточно места
для вас, Уотсон.

-- Дорогой Холмс!

-- Боюсь, что у вас нет выбора, Уотсон. В комнате негде
спрятаться, и это к лучшему: это не возбудит подозрений. Но
здесь, Уотсон, здесь, я думаю, мы ничем не рискуем.

Он внезапно сел на кровати. Его осунувшееся лицо было
полно решимости.

-- Я слышу стук колес, Уотсон. Скорее, если только вы меня
любите. И не шевелитесь, что бы ни случилось. Что бы ни
случилось, понятно? Не говорите, не двигайтесь. Только слушайте
как можно внимательнее.

Столь же внезапно силы оставили его, и четкая,
повелительная речь перешла в слабое, неясное бормотание
человека, находящегося в полубреду.

Из своего убежища, в котором я так неожиданно оказался, я
услышал шаги на лестнице, потом звук открываемой и закрываемой
двери в спальню. А затем, к моему удивлению, последовало долгое
молчание, прерываемое только тяжелым дыханием больного. Я
представил себе, как наш посетитель стоит у кровати и смотрит
на страдальца. Наконец это странное молчание кончилось.

--Холмс! -- воскликнул Смит настойчивым тоном, каким будят
спящего. -- Холмс! Вы слышите меня?

Я уловил шорох, как будто он грубо тряс больного за плечо.

-- Это вы, мистер Смит? -- прошептал Холмс.-- Я не смел
надеяться, что вы придете.

Смит засмеялся.

-- Ну еще бы, -- сказал он. -- И все же, как видите, я
здесь. Воздаю добром за зло. Холмс, добром за зло.

-- Это очень хорошо, очень благородно с вашей стороны. Я
высоко ценю ваши знания.

Наш посетитель усмехнулся.

-- К счастью, только вы во всем Лондоне и способны их
оценить. Вы знаете, что с вами?

-- То же самое, -- сказал Холмс.

-- Вот как! Вы узна°те симптомы?

-- Да, слишком хорошо.

-- Что ж, очень возможно. Холмс. Очень возможно, что это
оно и есть. Если так, то дело ваше плохо. Бедный Виктор умер на
четвертый день, а он был здоровый, молодой. Вам тогда
показалось очень странным, что он в сердце Лондона заразился
этой редкой азиатской болезнью, которую я к тому же специально
изучаю. Удивительное совпадение, Холмс. Вы ловко это подметили,
но не очень-то великодушно было утверждать, что здесь можно
усмотреть причину и следствие.

-- Я знаю, что это ваших рук дело.

-- Ах вот как, вы знали? Но доказать вы ничего не могли. А
хорошо ли это: сперва выдвигать против меня такие обвинения, а
чуть сами оказались в беде, пресмыкаться передо мной, умоляя о
помощи? Как это назвать? А?

Я услышал хриплое, затрудненное дыхание больного.

-- Дайте мне воды, -- прошептал он задыхаясь.

-- Скоро вам крышка, милейший. Но я не уйду, не поговорив
с вами. Только поэтому я и подаю вам воду. Держите! Не
расплескайте. Вот так. Вы понимаете, что я вам говорю?

Холмс застонал.

-- Помогите мне чем можно. Забудем прошлое... -- шептал
он. -- Я выброшу из головы все это дело. Клянусь вам. Только
вылечите меня, я все забуду.

-- Что забудете?

-- О смерти Виктора Сэведжа. Вы сейчас сознались в своем
преступлении. Я это забуду.

-- Можете забывать или помнить, как вам будет угодно. Я не
увижу вас среди свидетелей. Вы будете в другом месте, мой
дорогой Холмс. Вы знаете, отчего умер мой племянник, ну и
ладно. Сейчас речь не о нем, а о вас.