Чтение 19–й страницы книги ~Этюд в багровых тонах~

остается делать... -- прошептала девушка, прижавшись щекой к
его широкой груди.

-- Благодарю тебя, Господи! -- хрипло произнес он и,
нагнувшись, поцеловал девушку. -- Значит, решено! Чем дольше я
останусь с тобой, тем труднее будет уехать. Меня ждут в
каньоне. До свиданья, радость моя, до свиданья. Увидимся через
два месяца.

Он наконец оторвался от нее, вскочил на лошадь и бешеным
галопом поскакал прочь -- даже не оглянулся, словно боясь, что,
если увидит ее хоть раз, у него не хватит силы уехать. Стоя у
ворот, Люси глядела ему вслед, пока он не скрылся из виду.
Тогда она вошла в дом, чувствуя, что счастливее ее нет никого
во всей Юте.

ГЛАВА III. ДЖОН ФЕРЬЕ БЕСЕДУЕТ С ПРОВИДЦЕМ

С тех пор, как Джефферсон Хоуп и его товарищи уехали из
Солт-.Лейк-Сиги, прошло три недели. Сердце Джона Ферье
сжималось от тоски при мысли о возвращений молодого человека и
о неизбежной разлуке со своей приемной дочерью. Однако сияющее
личико девушки действовало на него сильнее любых доводов, и он
почти примирился с неизбежностью. В глубине своей мужественной
души он твердо решил, что никакая сила не заставит его выдать
дочь за мормона. Он считал, что мормонский брак -- это стыд и
позор. Как бы он ни относился к догмам мормонской веры, в
вопросе о браке он был непоколебим. Разумеется, ему приходилось
скрывать свои убеждения, ибо в стране святых в те времена было
опасно высказывать еретические мысли.

Да, опасно, и настолько опасно, что даже самые
благочестивые не осмеливались рассуждать о религии иначе, как
шепотом, боясь, как бы их слова не были истолкованы превратно и
не навлекли бы на них немедленную кару. Жертвы преследования
сами стали преследователями и отличались при этом необычайной
жестокостью. Ни севильская инквизиция, ни германский фемгерихт,
ни тайные общества в Италии не могли создать более мощной
организации, чем та, что темной тенью стлалась по всему штату
Юта.

Организация эта была невидима, окутана таинственностью и
поэтому казалась вдвое страшнее. Она была всеведущей и
всемогущей, но действовала незримо и неслышно. Человек,
высказавший хоть малейшее сомнение в непогрешимости мормонской
церкви, внезапно исчезал, и никто не ведал, где он и что с ним
сталось. Сколько ни ждали его жена и дети, им не суждено было
увидеть его и узнать, что он испытал в руках его тайных судей.
Неосторожное слово или необдуманный поступок неизбежно вели к
уничтожению виновного, но никто не знал, что за страшная сила
гнетет их. Не удивительно, что люди жили в непрерывном страхе,
и даже посреди пустыни они не смели шептаться о своих тягостных
сомнениях.

Поначалу эта страшная темная сила карала только непокорных
-- тех, кто, приняв веру мормонов, отступался от нее или
нарушал ее догмы. Вскоре, однако, ее стали чувствовать на себе
все больше и больше людей. У мормонов не хватало взрослых
женщин; а без женского населения доктрина о многоженстве теряла
всякий смысл. И вот поползли странные слухи -- слухи об
убийствах среди переселенцев, о разграблении их лагерей, причем
в тех краях, где никогда не появлялись индейцы. А в гаремах
старейшин появлялись новые женщины -- тоскующие, плачущие, с
выражением ужаса, застывшим на их лицах. Путники, проезжавшие в
горах поздней ночью, рассказывали о шайках вооруженных людей в
масках, которые бесшумно прокрадывались мимо них в темноте.
Слухи и басни обрастали истинными фактами, подтверждались и
подкреплялись новыми свидетельствами, и наконец эта темная сила
обрела точное название. И до сих пор еще в отдаленных ранчо
Запада слова "союз данитов" или "ангелы-мстители" вызывают
чувство суеверного страха.

Но, узнав, что это за организация, люди стали бояться ее
не меньше, а больше. Никто не знал, из кого состояла эта
беспощадная секта. Имена тех, кто участвовал в кровавых
злодеяниях, совершенных якобы во имя религии, сохранялись в
глубокой тайне. Друг, которому вы поверяли свои сомнения
относительно Провидца и его миссии, мог оказаться одним из тех,
которые, жаждая мести, явятся к вам ночью с огнем и мечом.
Поэтому каждый боялся своего соседа и никто не высказывал вслух
своих сокровенных мыслей.

В одно прекрасное утро Джон Ферье собрался было ехать в
поля, как вдруг услышал стук щеколды. Выглянув в окно, он
увидел полного рыжеватого мужчину средних лет, который
направлялся к дому. Ферье похолодел: это был не кто иной, как
великий Бригем Янг.

Ферье, дрожа, бросился к двери встречать вождя мормонов --
он знал, что это появление не сулит ничего хорошего. Янг сухо
ответил на приветствия и, сурово сдвинув брови, прошел вслед за
ним в гостиную.

-- Брат Ферье, -- сказал он, усевшись и сверля фермера
взглядом из-под светлых ресниц, -- мы, истинно верующие, были
тебе добрыми друзьями. Мы подобрали тебя в пустыне, где ты
умирал от голода, мы разделили с тобой кусок хлеба, мы привезли
тебя в Обетованную долину, наделили тебя хорошей землей и,
покровительствуя тебе, дали возможность разбогатеть. Разве не
так?

-- Так, -- ответил Джон Ферье.

-- И взамен мы потребовали только одного: чтобы ты
приобщился к истинной вере и во всем следовал ее законам. Ты
обещал, но если то, что говорят о тебе, правда, значит, ты
нарушил обещание.

-- Как же я его нарушил? -- протестующе поднял руки Ферье.
-- Разве я не вношу свою долю в общий фонд? Разве я не хожу и
храм? Разве я...

-- Где твои жены? -- перебил Янг, оглядываясь вокруг. --
Пусть придут, я хочу с ними поздороваться.

-- Это верно, я не женат. Но женщин мало, и многие среди
нас нуждаются в них больше, чем я. Я все-таки не одинок -- обо
мне заботится моя дочь.

-- Вот о дочери я и хочу поговорить с тобой, -- сказал
вождь мормонов. -- Она уже взрослая и слывет цветком Юты; она
пришлась по сердцу некоторым достойнейшим людям.

Джон Ферье насторожился.

-- О ней болтают такое, чему я не склонен верить. Ходят
слухи, что она обручена с каким-то язычником. Это, конечно,
пустые сплетни. Что сказано в тринадцатой заповеди святого
Джозефа Смита? "Каждая девица, исповедующая истинную веру,
должна быть женой одного из избранных; если же она станет женой
иноверца, то совершит тяжкий грех". Я не могу поверить, чтобы
ты, истинно верующий, позволил своей дочери нарушить святую
заповедь.

Джон Ферье молчал, нервно теребя свой хлыст.

-- Вот это будет испытанием твоей веры -- так решено на
Священном Совете Четырех. Девушка молода, мы не хотим выдавать
ее за седого старика и не станем лишать ее права выбора. У нас,
старейшин, достаточно своих телок14, но мы должны дать жен
нашим сыновьям. У Стэнджерсона есть сын, у Дреббера тоже, и
каждый из них с радостью примет в дом твою дочь. Пусть она
выберет одного из двух. Оба молоды, богаты и исповедуют нашу
святую веру. Что ты на это скажешь?

Ферье, сдвинув брови, молчал.

-- Дайте нам время подумать, -- сказал он наконец. -- Моя
дочь еще очень молода, ей рано выходить замуж.

-- Она должна сделать свой выбор за месяц, -- ответил Янг,
подымаясь с места. -- Ровно через месяц она обязана дать ответ.

В дверях он обернулся; лицо его вдруг налилось кровью,
глаза злобно сверкнули.

-- Если ты, Джон Ферье, -- почти закричал он, -- вздумаешь
о своими слабыми силенками противиться приказу Четырех, то ты
ожалеешь, что твои и ее кости не истлели тогда на
Сьерра-Бланка!

Погрозив ему кулаком, он вышел за дверь. Ферье молча
слушал, как хрустит галька на дорожке под его тяжелыми
сапогами.

Он сидел, упершись локтем в колено, и раздумывал, как
сообщить обо всем этом дочери, но вдруг почувствовал ласковое
прикосновение руки и, подняв голову, увидел, что Люси стоит
рядом.

-- Я не виновата, --- сказала она, отвечая на его
недоуменный взгляд. -- Его голос гремел по всему дому. Ах,
отец, отец, что нам теперь делать?

-- Ты только не бойся! -- Он притянул девушку к себе и
ласково провел широкой грубой ладонью по ее каштановым волосам.
-- Все уладится. Как тебе кажется, ты еще не начала остывать к
этому малому?