Чтение 65–й страницы книги ~Вор~

Третьяковке, значит, и ему нужно туда! Он должен, должен найти Ирину, прежде
чем оэрбэшники и люди Палыча доберутся до него! Потому что Ирина Васильевна
- его последний шанс. Если он его не реализует... Никто не поверит его
рассказам, да и, судя по сегодняшним раскладам, не дадут ему ничего никому
рассказать... Значит, из Питера надо уходить, и уходить немедленно...

Андрей заметался по квартире, нашел карандаш и листок бумаги, написал
крупно: "Лидушка! Прости, не дождался тебя. Мои проблемы стали еще больше.
Мне нужно еще два дня. Очень тебя прошу - верь мне. Я очень хочу тебя
увидеть. А. О.". Оставив записку посередине кухонного стола, он положил
сверху ключи от квартиры, хлебнул воды из чайника .и ушел из дома Лиды,
захлопнув за собой дверь.

На улице он нашел телефон-автомат и позвонил домой. Трубку сняла мама, и
Андрей закричал, не давая ей говорить:

- Мам, привет! Это я! Тебя очень плохо слышно! Слышь, мам, я на пару дней
в Одессу съезжу, очень надо! Не волнуйся, а как вернусь - сразу позвоню! Ну,
пока, мам!

И повесил трубку. Если телефон прослушивают, пусть ищут его в Одессе.
Глядишь, и найдут... Он зло усмехнулся, застегнул куртку и побежал ловить
машину...

Женькина смерть, два трупа на Апрашке и страшное нервное напряжение
последних недель словно отшвырнули Обнорского в прошлое, в ту жизнь, от
которой он пытался спрятаться на мирной журналистской работе... Временами
Андрею казалось, что он сходит с ума: пока он ехал на частнике до площади
Победы, откуда начиналось Московское шоссе, ему пару раз померещились за
окном автомобиля то ли йеменские, то ли ливийские пейзажи...

На Московском шоссе он голосовал минут сорок, покаего не подобрал
какой-то молодой мужик-дальнобоищик, притормозивший свой "КамАЗ" метрах в
десяти уже за Обнорским. Андрей добежал до машины, встал на ступеньку,
открыл дверь.

- До Москвы возьмешь, брат? Шофер покачал головой.

- Я до Калинина... Да садись, оттуда электричкой в златоглавую добраться
можно. Или попутку поймать... Что платим?

Обнорский влез в кабину, хлопнув дверью, залез в карман и, молча вынув
двести марок, протянул их водителю. Шофер, увидев деньги, только
присвистнул:

- Ой-оей... Ты что, миллионер?

- Нет, - качнул головой Андрей. - Какой миллионер... Журналист я...
Просто у меня в Москве друг заболел, мне туда надо срочно.

- А... - трогая машину, понимающе протянул шофер. - Друг - это святое...
Хороший друг-то?

- Служили вместе, - пожал плечами Серегин. Водитель помолчал немного,
потом вздохнул и вернул Андрею одну сотенную бумажку.

- Возьми... Тут и так много... Меня Толей зовут, а тебя как, журналист?

- Андрей, - улыбнулся Обнорский. - Спасибо, Толя.

Шофер попался разговорчивый, уже через пять минут он затеял разговор о
волновавших его проблемах большой политики:

- Слушай, вот ты как журналист объясни мне: они что, там, наверху, совсем
головой ебанулись?..

Дальше началось обсуждение проблем приватизации и хода рыночных реформ.
Андрей отвечал с трудом: ему то казалось, что он весь горит, то его начинало
трясти от холода.

Шофер Толя обратил внимание на его состояние часа через два. Внимательно
глянув пару раз на Обнорского, он покачал головой и сказал:

- Друг, говоришь, у тебя заболел? А ты сам-то как чувствуешь себя, а,
журналист?

- Херово, - честно кивнул Андрей. - Простыл, видать...

Толя матюгнулся, остановил машину, достал термос с горячим чаем, заставил
Обнорского выпить какие-то еще-то таблетки. У Серегина уже не было сил
отказываться, после горячего питья его потянуло в сон, и он вырубился еще до
того, как "КамАЗ" снова тронулся с места...

Как они доехали до Калинина, Андрей не помнил. Он ненадолго очнулся, лишь
когда Толя осторожно сгружал его с машины, приговаривая:

- Слышь, журналист, ты не бзди, все будет в порядке... У меня же здесь
хата - сейчас уложим тебя, оклемаешься... Жена моя - она баба с понятием...
Где ж тебя так?

- Спасибо, - прошептал Обнорский одними губами. - Я заплачу... У меня
есть деньги.

- Дурак ты, журналист, - с сердцем сказал Толя. - И деньги твои
дурацкие... Нешто я не русский - человеку хорошему не помочь...

Потом его попоила горячим чаем с малиной Толина жена Вика - ее лица
Андрей разглядеть толком уже не смог, оно было как в тумане... А потом Толя
отвел его к застеленному дивану, и Андрей словно упал в какую-то черную
яму...

В это же самое время в Питере, несмотря на позднюю ночь, Виктор Палыч
проводил "оперативное совещание" в ресторанчике "У Степаныча" на Ох-те. В
потайном кабинете, кроме самого Антибиотика, присутствовали еще трое - в
темном углу сидел, прикрыв глаза, Череп, перед столом на двух поставленных
рядком стульях ерзали, как провинившиеся школьники, Виталий Амбер и Михаил
Монахов. В кабинете стояла нехорошая тишина. Наконец Виктор Палыч поднял
глаза и глянул поочередно на Амбера с Монаховым.

Ну что... Обосрались со своим Рембрандтом? А ведь я еще тогда, в
восемьдесят восьмом, говорил: обспермыкаетесь с этой "Эгиной"... Не делают
так лавэ, мудрено больно... Не-ет, вы же у нас умные, только я - дурак... Ну
а что теперь? Мокруха на мокрухе, а толку-то... Столько жмуров навертели на
выходе - один пар пердячий... Все жадность, жадность человечья...

- Виктор Палыч, - робко попытался возразить Монахов, - дело-то чистое
было... если бы тогда этот миллионер в Швейцарии не помер, мы бы уже давно

- "Если бы, если бы"... - озлился Антибиотик - Когда Ганс этот дуба дал,
надо было сжечь картину от греха... Все равно на нее покупателя не найти -
слишком приметная... "Нет, мы найдем". Нашли, мать вашу... Дождались...

Амбер и Монахов виновато молчали, а Череп равнодушно почесывался в своем
углу.

- В общем, так, - подвел итоги Антибиотик. - Про "Эгину" эту я слышать
больше ничего не желаю, она моих нервов не стоит... Похоже, парнишка этот,
Серегин, знает, где она... Так наши милицейские друзья считают... Осталось
писаку найти. А потом обоих в топочку - и Серегина-попрыгунчика, и
Рембрандта... Только где его искать? Шустрый мальчик оказался... Маме
сказал, что в Одессу отбыл...

- След сбрасывает, - тихо и безразлично констатировал Череп. Антибиотик
покосился в его сторону, но промолчал - "начальника контрразведки" он и сам
втайне побаивался.

Тяжелую паузу нарушил сам Череп. Все тем же негромким бесцветным голосом
он сказал, обращаясь то ли к Виктору Палычу, то ли куда-то в пространство:

- Ерша с Гогой похоронить надо... И еще деньги нужны - людей заряжать, на
журналиста ориентировать...

- А это вот у них возьмешь, - кивнул на Монахова с Амбером Антибиотик. -
У антикварщиков наших... Из-за вас, красивые мои, мы в блудняк влетели, вам
и приговор оплачивать...

Амбер с Монаховым согласно закивали: мол, какие вопросы, босс... Но
Виктор Палыч уже отвернулся от них и спросил Черепа:

- Что про Гогу с Ершиком думаешь? Людей во дворе поспрошали?

- Там два дома расселенных, под капремонт - покачал головой Череп. -
Никто ничего не видел.

- Так что... Может, они действительно того... мочканули друг Дружку?

Череп улыбнулся:

- у Ерша на горле гематома под кадыком... Утром еще нормальный был - сам
инструктировал... А Гога от него в пяти метрах лежал... Да и зачем им, лаже
если промеж них непонятка какая случилась, зачем на Апрашку-то бежать
было?.. "форд" на Фонтанке бросили... Мальчонки работа... За ним они
гнались...

- Способный юноша, - дернул щекой Антибиотик. - Найди мне его! Кончать
пора с этой бодягой, других дел под завязку! Город наизнанку выверни!

Череп кивнул и хотел что-то сказать, но тут в разговор неожиданно встрял
Амбер:

- Я же говорил - сразу нужно было этого Серегина брать! Эта сволочь из
упертых, он давно нам уже гадил, только раньше по-мелкому больше...

Не ко времени вылез со своим мнением Виталий Витальевич - Антибиотика
всего аж перекосило от его слов.

- Говорил, говорил... Ты много чего говорил! Самому работать чище надо
было, а не на парня все валить! Следов бы не оставили, он бы и не гадил...
За что его сволочить - он свою работу делал!

Такие неожиданные выверты были вполне в характере Виктора Палыча, в
данном случае очень уж он был зол на Амбера с Монаховым. Посмотрев на
притихших антикварщиков, Антибиотик раздраженно махнул рукой:

- Ступайте! Толку от вас...

После того как Амбер и Монахов вышли из кабинета, Череп улыбнулся и
сказал задумчиво:

Город я прочешу... Только нет сейчас Серегина в Питере...

С чего ты решил? - удивился Виктор Палыч. Череп пожал плечами:

- Интуиция... Чувствую я его...

К этим словам своего "начальника контрразведки Антибиотик отнесся
серьезно. Интуиция бывщег подполковника КГБ не раз подсказывала верные
решения, потому и ценил старик Черепа...

- Если он не в Питере... то где? - помолчав, спросил Виктор Палыч.

Бывший комитетчик потер виски и ответил не сразу:

- Я читал его досье... Большинство его связей прежних в Москве, там в
основном все его сослуживцы осели... Было бы неплохо и там бреденьком
пройтись... Но столица не наша территория... Наши возможности там
ограничены... Может быть, вы через Свои каналы попробуете?

Череп знал, что говорил. Антибиотик, конечно, доверял "начальнику