Ленинграда Евгений Кондрашов служил в милиции уже пятый год. Для многих было
неожиданным его решение пойти в угрозыск после окончания престижного
восточного факультета ЛГУ.
полжизни провели за границей и хотели, чтобы сын пошел по их стопам.
Собственно говоря, они в свое время и запихнули Евгения на востфак, с
которого он несколько раз порывался перевестись на юридический, но его
вовремя останавливали. Однако после получения диплома Кондрашов, пользуясь
тем, что родители умотали в очередную заграничную командировку, пошел в 16-е
отделение милиции и написал заявление... Когда папа и мама вернулись - их
сын уже учился на офицерских курсах в Пушкинской школе милиции и уходить
оттуда отказался наотрез. Да и не так-то просто было в 1985 году уволиться
из милиции уже аттестованному офицеру... На все расспросы о мотивах его
выбора Женя отвечал просто:
Кондрашова. Андрей даже морально поддерживал его, в глубине души завидуя
Жене - парень выбрал то, что ему по сердцу, плюнул на престижность, на
гарантированную карьеру. Поступок Евгения чем-то напоминал бегство жениха
из-под венца с богатой, красивой, но нелюбимой к ненаглядной бедной
Золушке...
разрыва с Виолеттой перед отъездом в Ливию на второй год Обнорский оставил
Жене ключи от своей однокомнатной квартиры, куда тот сразу же перебрался на
вольное житье от родителей, так и не смирившихся с милицейской карьерой
сына, к тому времени ставшего уже старшим лейтенантом. Платы Андрей с
Кондрашова, естественно, никакой не брал - просил только вовремя платить за
свет, газ и телефон и не устраивать особо буйных оргий с агентами женского
пола...
на Женькину помощь.
Кондрашов сначала несколько растерялся. Просьба Андрея была, мягко говоря,
достаточно необычной и весьма деликатной - речь все-таки шла о старшем
офицере Советской Армии, подполковнике, а не о каком-нибудь бомже,
полуспившемся работяге или никому не нужном инженере. Милиция вообще не
должна была влезать в армейские дела, но ведь Обнорский написал, что для
него это крайне важно.
во что-то серьезное, только во что? Андрей толком ничего не объяснил,
написал только, что в приватном порядке выясняет обстоятельства непонятного
самоубийства своего йеменского друга Ильи Новоселова. И Женя вспомнил:
когда-то Обнорский рассказывал, что этот Илья спас ему в Адене жизнь...
привели: Лена лишь мило улыбалась и твердо повторяла, что ничего сама не
знает, что Андрей, мол, все, что хотел, написал в письме.
все-таки четыре года в розыске - это не четыре недели) понял, что эта
уполномоченная красавица к Андрюхе явно неравнодушна... Черт, ну почему
Обнорскому всегда так везет на красивых баб? Что они в нем находят? Женя
вздохнул и сказал Лене, с интересом рассматривавшей небогатый интерьер
квартиры Обнорского (а именно туда она пришла с письмом):
когда-нибудь под монастырь... Куда мне сообщить, если я что-то нарою?
семизначный номер и добавила:
тому, кто снимет трубку, что вы Женя из Ленинграда и что у вас есть новости,
мне передадут, и я, как смогу, приеду.
***
прощание.
история, ох не нравилась, верхнее чутье уже битого и тертого опера
подсказывало, что вляпался Обнорский в какое-то говно очень крутого
замеса... И как, скажите на милость, этого подполковника Рябова
раскручивать? Прижми его - он в особый отдел, и вс" - "старшие братья" мигом
могут оформить милицейскому оперу бесплатную путевку в Нижний Тагил, в
санаторий для больных "непонятливостью мозга". А посадить мента в 1989 году
было делом абсолютно плевым - было бы только желание, а статья, как
говорится, всегда найдется... Ну так что, продинамить Андрюху? Сказать, что
ничего не получилось, и посоветовать не ввязываться в дурно пахнущие
истории?
правоохранительных органов и крупных партийных и государственных
функционеров. В обычных уголовных зонах их не содержали не из гуманности, а
чтобы воспрепятствовать возможной утечке секретной и служебной информации,
которой по роду занятий обладал каждый представитель этих категорий. )
чистого сердца разрешил ему жить... Неблагодарной сукой выглядеть в своих же
собственных глазах Кондрашову не хотелось, и он снова начал думать: "Стоп. А
чего я сразу в подполковника уперся? У него же, как Андрюха пишет, супруга
имеется... Вера Тимофеевна Рябова, закончила педагогическое училище в
Костроме... Да, небогатые данные... Ничего, мы их расширим и углубим, как
наш генсек выражается. Посмотрим, как Вера Тимофеевна живет, с кем живет и
на что живет. Глядишь, чего-нибудь и проклюнется... Если офицера
раскручивать, то начать нужно с его боевой подруги. Это мысль. И шанс".
голову приходили интересные идеи. Дело в том, что больше Кондрашова никто по
голове не гладил - жены у него не было, а начальство все больше норовило его
побольнее стукнуть, а не погладить. Такое уж оно в ментовке было
неласковое...
многое. Знал, что она родом из Костромы, где до сих пор у тетки находится ее
дочка, знал, что морщин на чулках жена подполковника страшится больше, чем
морщин на своем довольно миловидном личике, знал, что время свое Рябова
проводит в основном в походах по ленинградским магазинам. Только за одну
неделю Кондрашов выявил двух любовников Веры Тимофеевны - генерала из штаба
округа и старшего лейтенанта с артиллерийских курсов. Дама, судя по всему,
была горячая, и Женя даже посочувствовал в душе подполковнику.
жизнь гражданки Рябовой (хотя он и прикидывал, естественно, как можно
использовать информацию об изменах супругу), а ее отношения с некой
официанткой Ниночкой из кафе в Доме офицеров, что на Литейном. Вера
Тимофеевна забегала к Ниночке чуть ли не через день - попить кофейку,
поболтать, а также обменять у официантки заработанные мужем в Ливии доллары.
Видимо, Рябова крупных сумм с собой никогда не приносила, но Ниночка,
известная в определенных кругах Ленинграда по кличке Гульден, брала и по
мелочи, а потом передавала рябовские зеленые видному валютчику Гоше,
тусовавшемуся у гостиницы "Москва". Получив эту информацию. Женя
почувствовал себя немного увереннее, потому что валютчики и их нелегкая
работа были для Кондрашова хорошо знакомой, можно сказать, родной даже
средой, ибо пересажал их опер из спецуры много.
года Нина Гульден и Вера Тимофеевна Рябова были задержаны в кафе Дома
офицеров, что называется, с поличным. Из маленького потного кулачка Ниночки
были извлечены три сложенные двадцатидолларовые купюры, переданные ей
Рябовой, а из похолодевших рук Веры Тимофеевны Женя аккуратно вынул помятую
"рублевую массу".
были... Этого больше никогда не повторится! Я клянусь вам! Я же приличная
женщина, у меня муж подполковник! - рыдала чуть позже Вера Тимофеевна в
кабинете администратора, где Женя составлял протокол изъятия валюты.
цинковую морду и монотонно повторял "разберемся" до тех пор, пока не
закончил писать.
человек, я клянусь вам - это было в первый и последний раз!
минимум шестой раз, а уж никак не первый. - Верю, что это досадное
недоразумение. Но, к сожалению, Уголовный кодекс пока еще никто не отменил,
а в нем есть статья за номером восемьдесят восемь "Нарушение правил о
валютных операциях".
что это противозаконно!
глубокому сожалению, незнание законов не освобождает от несения
ответственности. В вашем конкретном случае - уголовной. От трех до восьми
для ранее не судимых.
как-то сама собой задралась до самых бедер, и Кондрашову были предъявлены
полные, но довольно сексапильные ноги. Ноги Женя осмотрел внимательно, но
должной реакции они у него не вызвали, потому что Кондрашову всю жизнь
нравились, как назло, худенькие. И тугие ляжки мадам Рябовой вызвали у него
в голове только одну мысль: "Вот это да! Такие б ножки - моей бы тумбочке.
Век стояла бы..." В принципе, Женя не был циником, но его очень злило, когда
некоторые женщины пытались использовать сексуальные чары для решения своих
Афанасьев Роман
Трубников Александр
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Орловский Гай Юлий
Шилова Юлия