какую глухую и жестокую тайну раскрыла она, выжив в бактериологическом аду
японского научного института. Она умерла от пастеурелла пестис, хотя
течение ее болезни проходило так необычно.
центром мирового бедствия, как атомная бомба.
мечтала избавлять людей от эпидемий, но я столкнулась с войной, такой же
ужасной, как самая страшная эпидемия чумы, где бациллы превращались в
оружие.
увидела следы научного мракобесия целого коллектива бактериологов, они
превратили болезнетворные бациллы в свое оружие. Оказалось, что в
разрушенном институте был отдел сельского хозяйства. Ученые изощрялись в
поисках методов уничтожения пшеницы, ржи, домашних животных - всего, чем
люди живы на земле. Они собирались уничтожить все это методом стойкого
заражения почвы, хотели отравить даже землю, чтобы люди не могли
выращивать на ней хлеб и поддерживать жизнь. Я горжусь, что принадлежу к
армии страны, избавившей планету от черной смерти..."
бомбардировках, отправили в Соединенные Штаты на тех же "летающих
крепостях", которые совершали боевые рейсы. Питер Флеминг сидел рядом с
майором Изерли, мрачным и замкнутым после налета на Хиросиму. Сидели
плотно, притиснувшись плечами один к другому. Полковой священник и сейчас
продолжал заботиться о спасении душ авиаторов. Перед отлетом он принес в
самолет стопку евангелий в черных переплетах с золотым тисненым крестом на
переплете. Клод Изерли перелистывал страницы евангелия. Пит ощутил плечом,
как вздрогнул Клод.
евангелие. - Нет, дай я сам прочитаю - евангелие от Луки. Слушай: "Когда
же услышите о войнах и смятениях, не ужасайтесь... Люди будут издыхать от
страха в ожидании бедствий, грядущих на вселенную..." Разве это не про нас
сказано?!.. Это я дал команду: "Видимость хорошая - начинайте!"
- Брось ты заниматься богословием! - воскликнул Джо Стиборик, бортрадист с
самолета-доставщика "Энола Гэй". - Ну чего ты переживаешь! Не ты, так
другой дал бы такую команду... И все равно бомба сделала бы свое дело. Сам
же говорил, что мы пещерные люди... На, выпей!
что Клод Изерли пытался покончить самоубийством, вскрыл себе вены. Его
успели спасти, и сейчас он лежит в госпитале. Клод сказал, что должен сам
покарать себя за совершенное преступление...
с семьей после войны. Джейн уже не работала в Манхеттенском проекте и тоже
была здесь. Но Пит не испытывал радости, на душе была пустота... Вечером в
день приезда он посадил на колени сына и спросил, кем он хочет быть.
Пит-младший ответил: "Живым!.."
Мальчик наслышался по радио об атомной бомбе... Все пропиталось войной...
Помнишь, на Гавайях ты дал мне морфий, чтобы спасти от насилия японских
солдат... Это все-таки произошло... и это сделал американец, военный... Я
решила сказать тебе, Пит, все, чтобы не мучиться...
чей-то день рождения. Джейн взяла машину и уехала за покупками в город.
Пит остался один во всем доме. Его угнетало, душило одиночество...
Летчик-испытатель не в силах был перенести свалившиеся на него испытания.
Он прошел в комнату Джейн, порылся в ее вещах: альбом с семейными
фотографиями, пачка его писем, сувениры, которые привозил ей Пит из разных
стран. Но того, что он искал, - пакетика с морфием - не было...
Одиночество становилось невыносимым. Не выходил из головы поступок Клода,
ночной разговор с Джейн... Питер плотно закрыл дверь в кухню, открыл
газовую горелку и сел за стол, положив голову на руки...
безоговорочной капитуляции.
старался идти прямо, военным шагом, каким ходил всю жизнь, но плечи
опускались сами, будто под непосильным грузом, и соломенные гета едва
отрывались от мостовой. Он шел старческой, шаркающей походкой и выглядел
совсем дряхлым в своей черной церемониальной одежде, расшитой гербами
заслуженных предков - на спине и на рукавах. Эта непривычная одежда и
соломенные гета - для покойников (хорошо горят), неудобные в ходьбе для
живых людей, сковывали его движения. В руках он нес самбо - ритуальный
поднос и кинжал, завернутые в фуросика из легкой лиловой ткани. Человеку
было страшно. Он шел умирать...
юности, теперь он стар, и у него нет желания уходить из жизни. Но он
должен умереть, потому что так решил клан, к которому он принадлежал.
него. Поэтому он свернул в глухую улочку, пошел вдоль черневших пожарищ -
когда-то они были домами. Скрипнули ржавые петли, и человек очутился в
заброшенной части сада. Он вошел в сад через калитку, о существовании
которой едва ли кто знал из новых хозяев, и, вероятно, поэтому его никто
не задержал. Узкая тропинка в зарослях высокого кустарника вела к серому
зданию, похожему на казарму. Прежде здесь была академия генерального
штаба, теперь помещение заняли американцы, открыли институт по изучению
проблем оккупации. Кому нужен такой институт? Человек в ритуальной одежде
не понимал этого. Великая Япония, потомки богини Аматэрасу Омиками
потерпели поражение в войне, страну оккупировали чужие солдаты. Что же им
еще изучать?..
зеленые метелки риса. Хондзио знал его молодым. Криптомерия стала
громадной, а тогда он легко доставал рукой ветви. Как быстро растут
деревья!.. Под сенью криптомерии они давали друг другу клятву верности,
клятву крови - он и Доихара. Итагаки тоже... Когда это было? Уж не в эру
ли Мейдзи - лет сорок назад... Теперь Доихара первым сказал: тебе надо
умереть, чтобы сохранить тайну. Потом Итагаки, Тодзио... Они тоже сказали:
да, надо умереть - империя превыше всего, таков закон самураев. Нет высшей
чести, чем умереть за императора... Только почему он? Почему не Итагаки,
не Тодзио, не Доихара, почему, наконец, не Окава Сюмей, рехнувшийся
деловой человек, - они тоже многое знают, чего не дано знать другим... Но
теперь об этом поздно раздумывать. Он поступит так, как повелевает закон
Бусидо... Но закон Бусидо предписывает холодное спокойствие перед смертью.
Почему же оно не приходит?.. Старый японец остановился перед криптомерией,
вспоминая прошлое.
унести с собой в могилу. Сначала он хотел сопротивляться - почему на него
должен пасть жребий смерти?
спасти других, так велит клан, Хондзио отмолчался, обещал подумать. Ему
нужен был добрый советчик. Кто? Лорд хранитель печати маркиз Кидо?.. Глава
Сатбо Хамба - генерал Умедзу - или генерал Тодзио? Нет, они ненадежные
советчики! Тогда Хондзио вспомнил про Окава Сюмей - главаря дзайбацу,
другого клана - клана промышленников и банкиров, еще более сильного, чем
военный. Он пошел к Окава Сюмей, рассчитывая на защиту и поддержку.
возвращаются на землю и живые вместе с ними гуляют и веселятся три ночи.
Веселый даймонджи! Но в те дни упали атомные бомбы, и души умерших в этом
году не возвращались, а толпами покидали землю.
продолжение многих лет без него не обходился ни один заговор, Ни одно
политическое убийство инакомыслящих, мешающих идти по императорскому пути.
Идеями и деньгами Окава щедро снабжал клику военных. К нему и пришел
бывший адъютант императора.
дверь, как только Хондзио вошел в комнату.
загораживая дверь этажеркой с книгами.
Хондзио не узнавал единомышленника - когда-то подчеркнуто аккуратного,
сдержанного, обладавшего аристократическими манерами. Сейчас он глядел на
гостя сквозь линзы своих очков, и бегающие глаза его, увеличенные толстыми
стеклами, походили на ползающих коричнево-серых трепангов.
величественным жестом указал ему место рядом с собой. - Ты хочешь знать,
что тебе делать? Охотно скажу и помогу - ведь скоро я стану зятем
императора... Я стал доктором медицинских и технических наук. Я трижды
получал Нобелевские премии. Ты не знаешь об этом?.. Ого, теперь я все могу
сделать! Слушай меня внимательно...
чтобы уйти. Но Окава положил ему на плечо руку и снисходительно сказал:
мной еще немного. - Он опять заговорил бессвязно и многословно: - Нашего
Шилова Юлия
Акунин Борис
Курылев Олег
Мережковский Дмитрий
Нортон Андрэ
Орлов Алекс