Чтение 6–й страницы книги ~Берег удачи~

неточное слово, нечто в этом роде. В общем, как молодой Вильямс.

- Да, но на этот раз... Ты не понимаешь... ответственность несу я. Я
пустил в дело фонды, которые были доверены мне на хранение. До сих пор мне
удавалось заметать следы...

- Но теперь все должно выйти наружу?

- Если только я не смогу найти необходимые деньги, и притом быстро.

Никогда в жизни он не испытывал подобного позора. Как она это примет?

В данный момент она принимала это очень спокойно. Но, впрочем, подумал
он, Фрэнсис никогда не делает сцен. Никогда не упрекает, не бросает
обвинений.

Подперев рукой щеку, она в задумчивости хмурила брови.

- Как глупо, что у меня нет своих денег.

Он сказал:

- Существует твоя брачная дарственная запись, но...

Она отмахнулась.

- Я думаю, этих денег уже нет.

Он промолчал. Затем сказал, с трудом подбирая слова, своим бесцветным
голосом:

- Мне очень жаль, Фрэнсис. Не могу выразить, как жаль. Ты заключила
невыгодную сделку.

Она посмотрела на него в упор.

- Ты уже говорил это. Что ты имеешь в виду?

Джереми сказал, преодолевая волнение:

- Когда ты была так добра, что согласилась выйти за меня замуж, ты была
вправе ожидать... ну, честности... и жизни без забот.

Она смотрела на него в полном изумлении.

- Постой, Джереми. Как ты думаешь, почему я вышла за тебя замуж?

Он слегка улыбнулся.

- Ты всегда была верной и преданной женой, дорогая. Но едва ли я могу
льстить себя мыслью, что ты приняла бы мое предложение при... м-м-м...
других обстоятельствах.

Она с удивлением смотрела на него и вдруг разразилась смехом.

- Ты глупый старый сухарь! Так вот какие романтические бредни
скрываются за твоей внешностью невозмутимого законника! Так ты в самом
деле считаешь, что я вышла за тебя в благодарность за спасение отца от
этой волчьей стаи - от руководителей Клуба жокеев и прочих им подобных?

- Ты так сильно любила отца, Фрэнсис.

- Я была предана папе! Он был ужасно мил, и с ним было так забавно
жить! Но если ты думаешь, что я могла продать себя семейному поверенному,
чтобы спасти отца от того, что ему всю жизнь угрожало, значит, ты никогда
меня по-настоящему не знал. Никогда.

Она, не отрываясь, глядела на него. "Невероятно! - думала она. Прожить
в браке более двадцати лет и не знать, о чем думает другой! Да и как можно
было предполагать, что у него склад ума, такой не похожий на ее
собственный. Он романтик, глубоко прячущий свой романтизм, но все-таки
романтик. Все эти картины Стенли Уэймана у него в спальне. - Хоть они
должны были надоумить меня. Дорогой мой глупыш!"

Она сказала:

- Я, разумеется, вышла за тебя потому, что любила тебя.

- Любила? Но что ты могла найти во мне?

- На этот вопрос я, право, затрудняюсь ответить. Ты был таким
непохожим, так сильно отличался от всей папиной компании. Уж одно то, что
ты никогда не говорил о лошадях. Ты и представить себе не можешь, до чего
мне надоели эти лошади и разговоры о шансах на выигрыш кубка в Ньюмаркете.
Ты пришел к обеду однажды вечером... помнишь? И я сидела рядом с тобой и
спросила у тебя, что такое биметаллизм [денежная система, при которой в
качестве меры стоимости служат два валютных металла - золото и серебро,
монеты из которых допускаются к обращению на равных правах] и ты рассказал
мне - действительно объяснил мне! Это заняло все время обеда. (Обеда из
шести блюд - мы в это время были при деньгах и держали французского
повара!)

- Это, наверное, было ужасно скучно, - сказал Джереми.

- Это было захватывающе интересно! Никогда никто до этого не
разговаривал со мной всерьез. И ты был так вежлив, но в то же время,
казалось, и не глядел на меня, и не думал о том, что я хорошенькая или
миленькая. Это задело меня за живое. Я поклялась себе, что ты обратишь на
меня внимание.

Джереми Клоуд сказал угрюмо:

- Я-то обратил на тебя внимание сразу. После того обеда, придя домой, я
не мог уснуть. На тебе тогда было голубое платье с васильками...

Минуты две они молчали. Затем Джереми сказал:

- Ах, это было так давно...

Она быстро пришла к нему на помощь:

- А теперь мы - немолодые супруги, находящиеся в затруднительном
положении.

- После того, что ты мне только что сказала, Фрэнсис, мне в тысячу раз
труднее... Этот позор...

Она прервала его:

- Давай сразу поставим точки над "i". Тебя могут обвинить, посадить в
тюрьму... (Он вздрогнул.) Я не хочу этого. Я сделаю все, чтобы этого не
случилось. Но не приписывай мне моральных переживаний и гражданского
гнева. Я вовсе не из высокоморальной семьи, не забывай этого. Отец, хоть
он и был милый человек, не считал за грех смошенничать. А Чарлз, мой
кузен? Дело замяли, его не отдали под суд и сплавили за океан, в колонии.
А мой кузен Джеральд? Этот подделал чек в Оксфорде. Но он отправился на
фронт и был награжден Крестом Виктории за беспримерную отвагу, преданность
своим соратникам и нечеловеческую выносливость. Я хочу сказать, что таковы
люди - нет отвратительно плохих и ангельски хороших людей. Не думаю, что и
сама я безупречна - я вела себя безупречно потому, что у меня не было
соблазнов, не было искушений. Но есть у меня хорошее качество, и это -
мужество. И еще (она улыбнулась ему) - я верный товарищ!

- Дорогая моя! - Он встал, подошел к ней и, нагнувшись, коснулся губами
ее волос.

- А теперь, - сказала дочь лорда Трентона, улыбаясь ему, - давай
обсудим, что же нам предпринять? Надо добывать деньги.

Лицо Джереми снова окаменело.

- Не вижу как и где.

- Закладная на этот дом... О, понимаю, - быстро добавила она, - дом уже
заложен. Как я глупа! Разумеется, ты сделал все, что мог, всюду, где было
легко достать деньги, ты уже взял. Значит, вопрос о том, у кого можно
взять в долг. Я думаю, возможность только одна. У жены Гордона -
черноволосой Розалин.

Джереми с сомнением покачал головой.

- Нужна большая сумма... А трогать капитал Розалин не может. Она имеет
право только пожизненно пользоваться процентами.

- Этого я не знала. Я думала, что деньги принадлежат ей без оговорок.
Что же будет с капиталом после ее смерти?

- Деньги перейдут к ближайшим родственникам Гордона. То есть они будут
разделены между мною, Лайонелом, Эделой и сыном Мориса - Роули.

- Вот как, перейдут к нам... - медленно сказала Фрэнсис.

Казалось, какая-то тень пронеслась по комнате... Как порыв холодного
ветра, как смутная мысль.

Фрэнсис сказала:

- Ты мне об этом не говорил... Я думала, она получила их навсегда... и
сможет оставить кому захочет...

- Нет, по закону 1925 года о наследовании имущества, оставленного без
завещания...

Фрэнсис вряд ли слушала его объяснения. Когда он кончил, она сказала:

- Едва ли это имеет для нас какое-нибудь значение. Мы умрем задолго до
того, как она станет дамой средних лет. Сколько ей? Двадцать пять?
Двадцать шесть? Она может прожить до семидесяти.

Джереми Клоуд неуверенно сказал:

- Мы могли бы попросить у нее взаймы - как у родственницы. Возможно,
она щедрая, добрая девочка. Мы ведь так мало о ней знаем...

Фрэнсис сказала:

- Во всяком случае, мы отнеслись к ней довольно тепло и не язвили, как
Эдела. Быть может, она захочет ответить нам тем же.

Муж предупредил ее:

- Но не должно быть ни малейшего намека на... э-э-э... то, зачем нужны
эти деньги.

Фрэнсис нетерпеливо ответила:

- Ну, разумеется. Но беда в том, что придется иметь дело не с самой
Розалин. Она всецело под влиянием своего брата.

- Отталкивающий молодой человек! - сказал Джереми.

Фрэнсис внезапно улыбнулась.

- О нет, - сказала она. - Наоборот, привлекательный. Полагаю, что при
этом он не слишком разборчив в средствах. Но если на то пошло, я тоже не
чересчур щепетильна!

Ее улыбка стала жесткой. Она посмотрела на мужа.

- Мы не поддадимся, Джереми, - сказала она. - Мы найдем выход из
положения - даже если мне придется для этого ограбить банк!

3

- Деньги! - сказала Лин.

Роули Клоуд кивнул. Это был коренастый молодой человек, загорелый, с
задумчивыми голубыми глазами и очень светлыми волосами. Он отличался
крайней медлительностью, которая казалась не врожденной, а нарочитой.