Ольга Лаврова, Александр Лавров.

"Букет" на приеме

В дежурной части Петровки, 38 комната для сотрудников, выезжающих на
происшествия, имеет вид казенный, но в ней есть все, что дает людям
возможность прилечь отдохнуть или чем-то заняться между выездами. Дело к
вечеру. Знаменский и Томин скучают, Кибрит что-то вяжет на спицах.

-- Давненько мы не дежурили втроем, -- говорит Пал Палыч, откладывая
газету.

-- Если мне не изменяет память, ровно два с половиной месяца, --
доносится с дивана, где расположился Томин.

-- Тебе никогда не изменяет память, Шурик.

-- И чувство юмора, Зинуля, чувство юмора!

-- Ну, сегодня с десяти утра ты пытался шутить всего раза три, не
больше.

-- Да и то неудачно, -- лениво подковыривает Знаменский. -- Мы
улыбались только из вежливости.

-- Большое мерси, я вам это припомню... Может, ты наконец бросишь
считать свои петли?

-- Тогда я собьюсь с узора!

-- Кошмарная перспектива!.. Паша, ты бы поверил, что она увлекается
такой ерундой?

-- С трудом.

-- Почему ерундой?

-- Потому что ты, Зинаида, интеллектуальная женщина...

-- Шурик, надоедает быть интеллектуальной. Хочется иногда побыть просто
женщиной.

-- И что себе вяжет "просто женщина"? -- интересуется Пал Палыч.

-- Шапочку.

-- Шапочку... -- Томин морщится. -- Как трогательно!

Из динамика раздается каркающий голос:

-- Дежурная группа: эксперт Кибрит, инспектор Томин, следователь
Знаменский -- на выезд. Разбойное нападение на квартиру. Отравление
потерпевших газом. Сыромятническая, 34...

-- В моем доме? -- ахает Томин.

-- ...подъезд второй, квартира шестнадцать.

-- Невероятно... Это же Петуховы! Чета пенсионеров, их квартира под
нами... -- удивляется Томин, вместе со всеми быстро собираясь. -- Они еще
все требовали, чтобы я ходил в мягких тапочках!

* * *

В прихожей двухкомнатной квартиры Петуховых теснятся Знаменский, Томин,
Кибрит, участковый уполномоченный, понятые и фотограф. Отсюда частично
виден разгром внутри: распахнутые шкафы, разбросанные по полу вещи, ящики,
вынутые из комода. Половик в коридоре сбит комком и сдвинут к стене, на нем
валяется шляпа. Некстати громко звучит веселая музыка -- включен приемник.

Фотограф щелкает аппаратом, взглянув под ноги, немного ступает вперед и
снова щелкает. Кибрит в резиновых перчатках поднимает шляпу, оглядев, кладет
на стул. Осторожно разворачивает и осматривает половик. Томин и Знаменский
разговаривают с участковым.

-- Что сказал врач?

-- Врач сказал -- надежда есть, товарищ старший инспектор, --
участковый старается говорить официально, но то и дело сбивается на бытовой
тон. -- Потерпевших оглушили ударом по голове, но не сильно. Однако потом
они наглотались газу... От всего этого сердечные припадки у обоих.

-- Они были в сознании?

-- Какое там...

-- Расскажите, пожалуйста, по порядку, -- просит Знаменский.

-- Есть, товарищ майор. От граждан из квартиры пятнадцать поступил
сигнал об утечке газа. Аварийная установила, что газ проникает через
вентиляционное отверстие в кухне, видимо, из соседней квартиры... этой
самой, значит, потому что вытяжной ход у них общий.

-- Ясно. Минуточку, -- прерывает Томин. -- Зина, нельзя ли нам
выключить эту музыку?

-- Чтобы добраться до приемника, надо отработать вход. По воздуху я
порхать не умею.

-- Извини. Продолжайте, пожалуйста.

-- Когда на звонки и стук в данную квартиру никто не отозвался, а
соседка сказала, что Петуховых дома нет, вызвали меня и вскрыли дверь.

-- Кто сюда входил?

-- Только я, потому как сразу оценил обстановку... Прошел на кухню,
перекрыл газ и вызвал "скорую". Ну, а потом, конечно, врач с
санитарами. Но я следил, чтобы ни за что не хватались.

Музыка наконец смолкает: "Можете войти!" -- разрешает Кибрит. Все
направляются к двери первой комнаты, приостанавливаются на пороге.
Подсвечивая себе специальной лампой, Кибрит разглядывает разбитый цветочный
горшок, шкаф.

-- Следов слишком много. Боюсь, все хозяйские.

-- Типичная картина ограбления без точного наводчика, -- констатирует
Пал Палыч.

-- Да что у них было взять-то? Товарищ инспектор, вот вы как человек
здешний...

-- Деньги. Сын много лет работает на Севере, высылал им, собирался
купить машину, -- прихватив носовым платком, Томин поднимает с пола семейную
фотографию. -- Снялись года два назад, в последний его приезд...

-- Ты хорошо его знаешь? -- вглядывается Знаменский в фотографию.

-- Одно время родители с ним намаялись... нет, без уголовщины, просто
стойко бездельничал. Потом взялся за ум.

* * *

Тот, о ком речь, находится за тысячи километров. В просторной
бревенчатой избе в компании троих мужчин рабочего вида Борис Петухов играет
в преферанс.

-- Кто не рискует, тот шампанского не пьет! -- объявляет он, делая ход.

-- Под игрока -- с симака!

-- Без одной.

-- Без двух.

-- С тобой, Петухов, только в дочки-матери играть, -- сердится партнер.

-- Ну уж, -- ворчит Петухов, сам чувствуя, что сплоховал.

-- Где тебя прошлое воскресенье носило?

-- А он, братцы, клюкву собирал! Ей-бо! С болота еще и снег путем не
сошел, а он целое воскресенье на коленках ползал!

-- Ну и что? -- ощетинивается Петухов.

-- Да на что тебе клюква, чудак человек?

-- Он папаше с мамашей отправит!

-- Ну и что? Витамины. Пусть кисель варят, вам жалко?

-- Клюкву твой папаша и в Москве добудет, тем более -- без пяти минут
академик.

-- Охота при таких родителях за Полярным кругом торчать!

* * *

Осмотр переместился в кухню. Здесь тоже кавардак, следы беспорядочных
поисков.

-- Вот так лежали потерпевшие. Рядом. -- Участковый очерчивает
пространство над полом.

-- Фрамугу открыли вы?

-- Да, товарищ майор, необходимо было проветрить. Газ перекрыл краном
на трубе, а плиту оставил как есть, -- он указывает на кастрюлю со сбежавшим
молоком, горелка под которой открыта до отказа.

Кибрит трогает ладонью кастрюлю.

-- Скажите, когда вы вошли, над молоком поднимался пар?

-- Н-нет... -- отвечает участковый. -- Я думаю, молоко давно сбежало и
загасило горелку, тут уж было не продохнуть.

Кибрит заглядывает под кастрюлю -- на конфорку, снова прикладывает
руку к кастрюле.

-- Совсем холодная... Томин, мне нужна от нее крышка.

-- Момент! -- Он осматривает кухню, ни к чему не прикасаясь. -- Вот
она! Дать? -- Отведя занавеску, показывает крышку на подоконнике.

-- Нет-нет, сама! -- Кибрит осторожно берет крышку за края,
поворачивает к свету. -- Ею пользовались... изнутри энергично осаживались
пары.

-- И на подоконнике влажный круг. -- Томин наклоняется.

-- Пал Палыч! Взгляни, под другой конфоркой тоже шлепки молочной пены.

-- Да. -- Оборачивается к понятым. -- Для протокола важно, чтобы вы
себе уяснили: кран, потеки на кастрюле, на конфорке подгоревшее молоко...

-- Мы все запомнили, не беспокойтесь!

-- Тогда можете пока побыть в коридоре. Ну? -- спрашивает у Кибрит,
когда понятые выходят.

-- По-моему, дело было так. Молоко побежало, кто-то из Петуховых
поскорей сдвинул его на свободную конфорку. Здесь оно успело немного
перелиться через край. Горелку, конечно, выключили, кастрюлю накрыли
крышкой.

-- А потом тот, кому это понадобилось, поставил ее на старое место и
отвернул газ?

Участковый чешет в затылке.

-- Получается, преступник использовал маскировку? Что без мокрухи?