Ольга Лаврова, Александр Лавров.

Бумеранг

Задрав веселые мордашки, двое малышей наперебой читают стихи. Но
бабушка, которой адресовано художественное слово, слушает невнимательно. Она
грустно смотрит на Барсукова, своего зятя, одевающего ребят. И вот
последняя пуговица застегнута, он вешает на плечо сумку, собираясь
прощаться.

-- Леша, кое-что надо сказать...

Барсуков понимает, что присутствие детей нежелательно.

-- Ну-ка, орлы, марш на балкон!

Ребята убегают.

-- Не мне бы этот разговор вести... Слез я не меньше твоего пролила.
Ты жену потерял -- я дочь схоронила. Горе у нас общее. Но жизнь есть жизнь:
пора тебе жениться, Леша!

-- На ком я могу жениться? -- с неловкостью произносит он, помолчав.

-- А вот с которой Смирновы знакомили?.. Очень симпатичная девушка. И
ты ей понравился.

-- Все они симпатичные. И все им нравится. Все замечательно. Пока не
узнают, что у меня двое плаксиков.

-- Насколько я понимаю... ты слишком в лоб: полюби моих детей, тогда,
может, и я тебя полюблю.

-- А как же иначе? Детям нужна мать! Жена -- второе дело.

-- Ох, Леша... -- Анна Львовна не знает, горевать или радоваться такой
отцовской преданности.

Барсуков слегка приобнимает и целует ее в обе щеки.

-- Эй, гренадеры!

Ребята являются на зов, и он поочередно поднимает их, чтобы тоже
чмокнули бабушку.

-- Плаксик номер один... -- приговаривает он. -- Плаксик номер два...

По шоссе мчатся трое на мотоцикле с коляской. Одинаково пучеглазые в
мотоциклетных очках, одинаково распухшие в поддутых ветром куртках, они
различаются только цветом шлемов.

Седок в коляске трогает за локоть того, что за рулем, и делает жест в
сторону обочины. Мотоцикл осторожно притормаживает.

-- Что? -- спрашивает водитель.

-- Хронометраж нарушаем. -- Один из парней показывает циферблат
наручных часов. -- Подъедем на четыре минуты раньше.

-- Давай быстро в лесок, пока никого нет! -- решает задний седок,
озираясь.

Мотоцикл съезжает с шоссе и скрывается в придорожной зелени.

Рядом с шоссе сияет сплошным стеклом типовой двухэтажный универмаг.
Витрины оформлены лаконично, и внутренность торговых залов неплохо
просматривается снаружи. Стоящая в дверях женщина выпускает последних
покупателей и вывешивает табличку "Обед с 14 до 15". Затем с тыльной стороны
открывается служебная дверь, и та же женщина в числе нескольких других
покидает магазин. Продавщицы направляются через шоссе к расположенному
почти напротив универмага кафе, минуя автобусную остановку, здороваясь с
кем-то из ожидающих.

В тот момент, как женщины входят в кафе, к задней стене универмага
подкатывает мотоцикл. Удостоверясь, что людей в поле зрения нет,
мотоциклисты, не снимая своей амуниции, быстро проделывают несколько шагов,
что отделяют их от двери. Надпись "Служебный вход" заслоняют сгрудившиеся
шлемы...

Женщины с аппетитом обедают. Сквозь широкое стекло кафе видны
проносящиеся машины и на противоположной стороне шоссе пустой универмаг.

Вдруг одна из них застывает с вилкой в руке и тревожно всматривается
за окно.

-- Что там, Таня? -- окликают ее.

-- Чья-то собака без привязи бегает! Того гляди задавят!..

Вокруг пусто. Служебная дверь магазина чуть приоткрыта. За ней в
полутьме маячит желтый шлем. Его приятели орудуют внутри. Они опустошают
ящики касс на первом и втором этажах, ссыпая деньги в рюкзак.

Маршрут, по которому передвигаются грабители в торговых залах, то
пригнувшись, то впритирку огибая прилавки, то скользя между плотными рядами
развешанной одежды, довольно сложен и рассчитан на то, чтобы не быть
замеченными снаружи...

Сокращая путь из поселка до шоссе, Барсуков сворачивает на тропинку,
протоптанную через газон. Впереди -- полоса стриженых кустов, за ней
поднимается универмаг, видный с тыльной стороны.

Тропинка приводит к узкому лазу в кустах. Барсуков пускает вперед
плаксиков, протискивается сам и оказывается на задах магазина спустя
какие-то секунды после того, как грабители вышли из его двери.

Один уже садится за руль и запускает мотор, другой скидывает с плеч
тяжелый рюкзак в коляску. Только третий, идущий последним, замечает
Барсукова. И при виде его резко останавливается и даже пятится слегка,
прикрываясь перчаткой.

Барсуков проявляет мгновенную сообразительность и быстроту реакции.
Схватив ребят под мышки, он ныряет обратно сквозь кусты и устремляется назад
по тропинке.

Поняв, что свидетель удрал, желтый шлем поспешно присоединяется к
сообщникам, и мотоцикл уносится прочь.

Барсуков слышит его затихающий треск и ставит сыновей на землю.

-- Ой, папочка, понеси нас еще! Еще хотим! -- Они ничего не поняли и
виснут на нем в восторге.

-- Ножками, ножками! -- отмахивается Барсуков. -- А ну-ка, парни, айда
обратно к бабушке. Хотите?

-- Айда! Хотим!

-- Вот и лады, -- шагая за ребятами и по временам оглядываясь, говорит
Барсуков. -- Так оно спокойней!

x x x

В доме старой постройки -- просторная передняя, на стене афиша с
портретом декольтированной дамы и броской надписью "Вероника Былова.
Старинные романсы". Доносится гитарный перебор и женский голос, поющий с
толикой цыганщины.

Когда раздается звонок в дверь, Марат Былов из своей комнаты
выскакивает отпереть. Он впускает трех парней с рюкзаком, но теперь без
курток, без шлемов и очков, закрывающих лица.

Одновременно прерывается пение и в переднюю выглядывает Вероника
Антоновна.

-- Кто там, Марик?

-- Ко мне, ты же видишь! -- резковато бросает Марат.

Да, мать видит, и зрелище ей не нравится.

-- Предложи молодым людям тапочки, -- говорит она, скупо отозвавшись на
их приветствие.

-- Матушка, здесь не баня. Лучше не отвлекайся от своих дел. Пой,
ласточка, пой!

Парни уже шмыгнули в комнату, Марат входит следом, поворачивает ключ в
замке и оглядывает всех троих, стоящих над рюкзаком, занимающим центр ковра.
Это два Семена -- Тутаев и Калмыков, которых для различения зовут Семой и
Сеней, -- и Илья Колесников.

-- Мотоцикл? -- спрашивает Марат.

-- Как договорились, -- докладывает Илья.

-- Что ж, тогда руку, Сема! Поздравляю!

-- Сказано -- сделано! -- басит тот, отвечая на рукопожатие.

-- Сеня, с почином тебя! Благодарю и поздравляю!

-- Тебе спасибо! Ты, можно сказать, и скроил и сшил.

-- Илюша, с боевым крещением!

-- Рад стараться... только б не попасться!

-- Сядем, други. Расслабимся. Все позади!

За стеной вновь слышится гитарный проигрыш и возобновляется пение.
Приятели рассаживаются. Чувствуется, что все находятся под сильным влиянием
Марата и смотрят на него снизу вверх -- почти с обожанием.

-- Сколько? -- осведомляется он.

-- Все, что было, -- басит Сема.

-- Не считаны еще. Прямо к тебе, -- объясняет Сеня.

-- По-моему, прилично взяли! Взвесь, как тянет!

Марата и самого гипнотизирует рюкзак, но он держит фасон и
снисходительно улыбается нетерпению Ильи.

-- Успеется. Поделитесь-ка ощущениями.

Семены переглядываются.

-- Да ничего, -- жмет плечами Сема.

-- Столько готовились, что уж вроде так и надо, -- вторит Сеня.

-- Нет, у меня кишки ерзали, -- признается Илья. -- Только сейчас
отпускает.

-- Завидую... В жизни так не хватает этой остроты. Жаль, что меня не
было с вами.

-- Твое дело думать, Марат! На черную работу и нас хватит!

-- Ты прав, Сеня, но мне жаль.

Все взгляды вновь обращаются к рюкзаку. Марат откидывает клапан,
развязывает тесемку, запускает ладонь внутрь, помешивает там и извлекает
несколько крупных купюр.

-- Из-за пары-тройки таких бумажек люди каждый день трудятся, дрожат
перед начальством... потеют. Бррр, противно думать! А вы пришли и взяли. Что
может быть прекрасней? Ну дели, Сеня!

Того дважды просить не нужно.

-- Кладу четыре доли. Проверять, не отходя от кассы.