"...справа, под картиной, изображающей мадонну..."
зарыдал.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 29
пластиковый стаканчик дымящийся кофе из термоса. Он прокатился с ветерком:
судя по карте, до городка Шамполюк оставалось каких-нибудь десять миль. Было
утро: солнце поднималось из-за окружающих шоссе горных вершин. Надо немного
передохнуть, а потом он поедет в Шамполюк и приобретет необходимое
снаряжение.
обдумать дальнейшие действия. К тому же брата ждали обстоятельства, которые
окончательно выбьют его из колеи. Адриан обнаружит в Кампо-ди-Фьори два
трупа и запаникует, растеряется. Брат не привык встречаться с насильственной
смертью: это слишком далеко выходит за рамки привычной ему жизни. Солдат -
дело другое. Физическая схватка - тем более кровопролитие - лишь обостряет
его чувства, наполняет восхитительным ощущением восторга. Энергия клокотала
в нем, он был уверен в своих силах и расчетливо и трезво обдумывал каждый
шаг.
Изучить каждое слово, каждый намек. Он достал ксерокопию отцовских
воспоминаний и стал читать.
жителей, они не покидали Церматта. Нынешний глава семейства - Альфредо
Гольдони. Он живет в доме своего отца - там же обитал и его дед - на
небольшом участке земли у подножия гор на западной окраине городка. Многие
десятилетия Гольдони были самыми опытными проводниками в Альпах. Савароне
часто нанимал их, к тому же они были его "северными друзьями" - так отец
называл людей, живущих на земле, отличая их от городских торговцев. Первым
он доверял гораздо больше, чем вторым. Очень вероятно, что он оставил
какую-то информацию отцу Альфредо Гольдони. На случай своей смерти тот
должен был позаботиться, чтобы эта информация перешла к его старшему ребенку
- сыну или дочери, - как того требуют итало-швейцарские обычаи. Поэтому,
если окажется, что Альфредо не старший ребенок, ищите сестру.
полотна, которые называются "Krahen Ausblick" и "Greier Gipfel", если не
ошибаюсь, - находится небольшой пансионат, хозяин которого - из семьи
Капомонти. Судя по церматтской адресной книге (я не стал интересоваться
непосредственно в Шамполюке, чтобы не вызвать подозрений), этот пансионат
также еще функционирует. Насколько могу судить, они даже расширили свое
дело. В настоящее время им управляет Нейтэн Лефрак, который стал
наследником, женившись на представительнице рода Капомонти. Я помню этого
человека. Конечно, в то время это был не взрослый мужчина, поскольку он на
год-два младше меня. Он сын купца, торговавшего с Капомонти. Мы были
друзьями. Я точно помню, что в семье Капомонти его люби-ли и надеялись, что
он женится на одной из дочерей Капомонти. Видимо, так и произошло.
пансионате Капомонти "Локандо". Я очень хорошо помню теплый прием, смех,
пылающие камины и уют. Это была простая семья - в высшей степени открытые и
искренние люди. Савароне они очень нравились. Если бы он решил доверить
кому-то тайну в Шамполюке, то лишь старику Капомонти - он был надежен как
скала".
железнодорожной ветки и снова забеспокоился. Из всех вырубок, которые назвал
отец, осталось только четыре, но в названиях ни одной из них не упоминался
ястреб.
какой ее запомнил отец. Там не было птиц, выпорхнувших из кустов. Там были
охотники на поросшем высокой травой лугу, их взгляды и ружья были устремлены
вперед, а высоко в небе лениво парили ястребы: иронический комментарий
художника к неудачной охоте.
"Гнездо кондора". Должна быть еще одна вырубка, в названии которой
фигурирует "ястреб". Но если она когда-то и существовала, то теперь исчезла.
Прошло полвека, и несколько заброшенных вырубок вдоль железнодорожного
полотна в Альпах, конечно же, давно уже никого не интересуют. Кто, в самом
деле, может вспомнить, где на такой-то улице тридцать лет назад была
остановка трамвая, если и рельсы давно уже заасфальтированы! Он отложил
карту и снова взялся за ксерокопию. Ключ скрыт где-то здесь, в этом
тексте...
чаю - забыл. Савароне вышел из кафе и отправился на почту проверить, нет ли
для него телеграммы, - это я точно помню. Он вернулся очень расстроенный, и
я даже испугался, что наше путешествие в горы не состоится. Однако, пока мы
сидели в кафе, посыльный принес отцу какое-то сообщение, которое его весьма
обрадовало. Больше о возвращении в Кампо-ди-Фьори он уже не говорил. Ужасный
для семнадцатилетнего мальчишки миг разочарования счастливо миновал. Из кафе
мы зашли в магазинчик. У его хозяина было немецкое по звучанию имя, не
итальянское и не французское. Мой отец обыкновенно покупал у него провизию и
снаряжение, потому что жалел его. Хозяин был еврей, а для Савароне, который
резко осуждал погромы в царской России и лично был знаком с Ротшильдами,
доброе отношение к представителям гонимой нации было естественным. Я смутно
припоминаю малоприятный эпизод в магазине в тот день. Я уже и не помню, что
именно произошло, но что-то серьезное, что вызвало у отца тихий, но
решительный гнев. Гнев и печаль, если мне не изменяет память. Мне сейчас
мерещится, что тогда он утаил от семнадцатилетнего мальчика подробности
происшествия, но после стольких лет, возможно, это мне только мерещится.
Помню, как я рассматривал свой новенький рюкзак с канатами, альпенштоком,
лопаткой и крюками. Я ужасно гордился этим снаряжением, потому что в моих
глазах оно символизировало мое превращение в мужчину. Опять-таки мне смутно
кажется, что, пока мы находились у Гольдони, в доме стояла какая-то
печальная атмосфера. Не могу сказать, почему даже после стольких лет это
ощущение не покидает меня, но я соотношу его с тем фактом, что мне никак не
удавалось привлечь внимание мужчин в доме Гольдони к моему рюкзаку. И отец,
и дядья, я конечно же взрослые сыновья, похоже, были заняты чем-то другим.
Было условлено, что один, из сыновей Гольдони на следующее утро поведет нас
в горы. Мы пробыли у них еще несколько часов, а потом продолжили путь в
повозке до "Локандо" Капомонти. Помню, что, когда мы отправились в путь, уже
стемнело, а поскольку дело было летом, то, значит, было уже половина
восьмого или восемь".
обедают, покупают кое-что в лавке у еврея, которого недолюбливают в округе,
потом нанимают проводников, а избалованный подросток обижен тем, что
взрослые не уделили должного внимания его новенькому альпинистскому
снаряжению. Вся информация сводится к одному имени - Гольдони.
светило вовсю. Пора двигаться. Он сгорал от нетерпения. Многие годы
тренировок и участия в боевых операциях подготовили его к предстоящим
нескольким дням поисков. Где-то глубоко в горах зарыт ларец, и он его
непременно найдет!
мотор взревел. Надо купить одежду, снаряжение и оружие. И увидеться с
мужчиной по фамилии Гольдони. Или с женщиной по фамилии Гольдони. Скоро он
это узнает.
платком рот. Он не мог избавиться от запаха и привкуса блевотины, как не мог
отогнать видения двух истерзанных человеческих тел, обнаруженных им в темном
доме. Как не мог забыть смрад смерти.
жизни не испытывал, никогда еще не ощущал такого смертельного страха.
Надо обрести спокойствие и хладнокровие, надо действовать. Нельзя просто вот
так сидеть в машине. Надо перебороть шок и обрести ясность мысли. Все, что
ему остается, - это способность трезво мыслить.
текстом отцовских воспоминаний и. включил фонарик. Слова всегда выручали его
- он умеет анализировать слова, оттенки их значений, тонкие нюансы смысла,
простоту и сложность.
мальчик с отцом приехали в город Шамполюк. Мальчик сразу почувствовал:
что-то неладно, возможно, даже не просто неладно, "...он вернулся очень
расстроенный... Я даже испугался, что наше путешествие..." Магазин,
принадлежащий еврею, гнев отца. "Я уже и не помню, что именно произошло, но
что-то серьезное, оно вызвало у отца... гнев". И печаль. "Гнев и печаль,
если мне не изменяет память". Потом их сменило неясное чувство обиды и
растерянности: подростку не уделяли должного внимания те, чье внимание он
пытался завоевать. "И отец, и дядья, и конечно же взрослые сыновья были
заняты чем-то другим". Их внимание отвлекло иное - то, что вызвало гнев
отца? Печаль? А неотчетливые воспоминания, в свою очередь, сменялись
рассказом о царившей в доме доброй атмосфере и о пансионате на северной
окраине городка, о "теплом приеме". Но за мирной интерлюдией очень скоро
следовала смутная печаль и тревога: "Про пансионат Капомонти я мало что
Лукьяненко Сергей
Лондон Джек
Белов Вольф
Адамов Григорий
Роллинс Джеймс
Самойлова Елена