привычное русло, но прежнего покоя уже не было.
не очень огорчила, и в этом не было ничего удивительного. Но он с
необъяснимым нетерпением ждал похорон. Он понял, почему так этого ждал,
когда с замиранием сердца увидел Сайго и Итами. Юкио нигде не было видно.
Сайго не отходил от матери и ни с кем не разговаривал.
случилось. Она провела с Итами больше недели и оставалась бы там, наверное,
еще дольше, если бы не протесты самой Итами.
больше. Она почти не улыбалась, и только огромным усилием воли заставляла
себя подниматься по утрам и заниматься домашними делами.
отношениях с полковником. Сколько он себя помнил, эти отношения были ровными
и прочными, что всегда придавало ему уверенность. Правда, это изменение было
еде заметным, и человек посторонний мог бы вовсе его не увидеть, но тем не
менее Николаса это пугало. Ему казалось, что мать чуть ли не винит
полковника в смерти Сацугаи. Но ведь однажды отец уже спас ему жизнь - разве
этого было недостаточно? Николас чувствовал, что Цзон несправедлива; впервые
в жизни он оказался втянутым в подобный конфликт.
собой Сайго. Николаса в это время дня дома не было - он либо беседовал с
Кансацу в рю, либо посещал занятия в Токийском университете; по вечерам Цзон
подробно рассказывала ему об этих визитах.
Он выглядел бледным и изможденным, но никаких серьезных болезней у него не
нашли.
Выдержав достаточно трудные вступительные экзамены, он обнаружил, что стал
членом университетской элиты. Он понял, что Токийский университет - это один
из самых закрытых в мире клубов, который готовит кандидатов на высшие
правительственные посты. Разве пять послевоенных премьер-министров не были
его выпускниками?
он заметил что-то неладное. Полковник продлил свой отпуск. Он по-прежнему
поднимался очень рано и бродил по дому, удивленно разглядывая вещи, словно
видел их в первый раз. Часто он мешал уборке, и слуги почтительно выводили
его в другую комнату или - все чаще - во двор. Тогда полковник долгими
часами сидел в дзэнском саду, не сводя глаз с причудливого узора белой
гальки. Для человека, всегда сильного и деятельного, такое поведение было
чрезвычайно странным.
доме полковника выходные. Иногда они отправлялись на долгие прогулки - через
лес из сосен и криптомерий - к синтоистскому храму, куда она однажды водила
Николаса. Возможно, они даже проходили по тому самому месту, где когда-то
лежали разгоряченные тела Николаса и Юкио. Николас понятия не имел, о чем
Цзон и Итами говорили во время этих прогулок.
кутаясь в старый серый плащ, который был ему теперь слишком велик.
проступили скулы на его исхудавшем лице.
облачком пара.
улыбнулся, - Просто устал, вот и все. - Его тонкие руки, испещренные темными
пигментными пятнами, вздрагивали как озябшие птицы. - Не беспокойся обо мне.
Знаешь, нам с матерью надо, наверно, куда-нибудь уехать. Она все еще не
может оправиться. Твоя тетя цепляется за нее как за последнюю соломинку. Это
нечестно.
тебе это удастся. - Он беспокойно потер ладонями колени. - Все не так, как
было прежде.
тянулись на юг.
кажется, что меня просто подхватил прибой, что мной руководили силы, о
которых я и не подозревал. - Он покачал годовой. - Не могу отделаться от
чувства, что я был недостаточно упорным.
быть настойчивее, поехать в Вашингтон и там добиваться своего? Иди,
наоборот, больше времени проводить с тобой и матерью?
девалась его прежняя сила?
образуется.
слушался его.
***
таблетки, диету и, наконец, уколы, он продолжал таять на глазах. Через
десять дней после разговора с Никола сом в саду полковник умер, ночью, во
сне.
командование. Проводить полковника съехались люди со всего тихоокеанского
бассейна, а президент Джонсон направил из Вашингтона личного посланника. Его
присутствие на похоронах показалось Николасу немного двусмысленным -
американцы не прислушивались к полковнику при жизни, зато поспешили отдать
ему все почести после смерти. Николас не смог побороть неприязнь к этому
человеку, несмотря на все его обаяние и исключительную любезность; он
невольно видел в нем Марка Антония.
присутствовали сам премьер-министр и многие члены парламента. Японцы не
забыли огромных услуг полковника своей стране и через некоторое время они
заплатили свой долг - Николасу предложили стажировку с последующим
назначением на важный пост в правительстве. Николас вежливо отказался, но
тем не менее был польщен.
американской армии, что смутило многих собравшихся, особенно тех, кто
полагал, что знал полковника достаточно близко. Раввин был давно знаком с
полковником и произнес надгробную речь с неподдельным чувством. Оглядываясь
назад, Николас не мог не признать, что это была достойная и красивая
церемония.
***
Он и Николас сидели друг напротив друга в пустынном додз", залитом солнечным
светом.
высшими оценками. - Не отводя блестящих глаз от лица Николаса, Кансацу
достал лист бумаги, скрученный в трубку и перевязанный тонким черным
шнурком. Он протянул его Николасу. - Помни, существует тонкая цепочка, в
которой звено тянется за звеном; если ты упустишь следующее звено, она
порвется у тебя в руках, и ты останешься беззащитным. - Кансацу оторвал руку
от свитка и отрешенно опустил ее.
люблю тебя", - подумал Николас. Именно эти слова он хотел сказать полковнику
тогда, в дзэнском саду... и не сказал.
очень одиноким.
***
больше не приходил, а полковник в последние недели был слишком болен, чтобы
искать ему замену. Изгородь, которая была всегда так аккуратно подстрижена,
даже зимой, теперь потеряла свою форму, и ветки беспорядочно торчали в
стороны. Дорожки стали твердыми ото льда и слежавшегося снега.
решался это сделать и задержался во дворе. Небо было темно-синим, не считая
нескольких легких перистых облачков и оранжевой черты над горизонтом, где в
густой дымке опускалось солнце. Вдалеке слышался ровный гул самолета,
Русанов Владислав
Суворов Виктор
Шилова Юлия
Лондон Джек
Прозоров Александр
Никитин Юрий