Чтение 2–й страницы книги ~Черное сердце~

Трейси отсчитал про себя ?сто? и вскочил на ноги. Его трясло от ярости.

- Что вы от меня хотите? - голос его, однако, был ровен. - Я полагал, мы
уже обо всем переговорили в губернаторском особняке. Вы продержали нас
несколько часов.

- Единственное, что я услыхал от тебя, парень, - это обыкновенная
трепотня и иносказания. Впрочем, я ничего другого и не ожидал - ты же у нас
занимался связями покойного губернатора с прессой. А эту мадам, Монсеррат,
накачали успокоительными.

- У нее началась истерика. Она же была с губернатором, когда это
случилось.

На крупном лице полицейского появился намек на улыбку.

- Как же, как же, - с расчетливым цинизмом произнес он. - У Холмгрена
приключился сердечный приступ.

Трейси понимал, что полицейский нарочно старается взбесить его, но, как
ни странно, его это ничуть не заботило. Он не просто скорбел о друге: со
смертью Джона вся его жизнь утратила смысл. Поэтому он ответил спокойно:

- Да, это был сердечный приступ. В глазах Туэйта вспыхнул огонек: он
понял, что Трейси будет теперь отвечать на его вопросы.

- Ладно, Ричтер, будет. Старик трахал эту Монсеррат, - и вновь он
расчетливо ввернул вульгарное словечко. - Он умер в седле.

- Он умер от обширного инфаркта миокарда, - в голосе Трейси послышалось
отвращение. - Так гласит предварительное медицинское заключение. И я бы не
советовал вам произносить на публике что-либо противоречащее этому
заключению. Тогда уж я прослежу за тем, чтобы никому не захотелось оказаться
в вашей шкуре.

- Вот потому-то я пришел сюда, парень, - морщинистое лицо Туэйта
покраснело от гнева. Это был крепко сколоченный широкоплечий человек, но его
внутренние силы, и Трейси это чувствовал, были явно разбалансированы. Трейси
знал, что справиться с этим человеком будет просто. Это не означало, что
Туэйт не может быть опасным. Трейси понимал: следует остерегаться подобного
хода мыслей.

Здоровенная башка Туэйта дернулась, широко расставленные глаза злобно
уставились на Трейси:

- А ты и так уже достаточно мне нагадил. Я только что встречался со своим
капитаном, и знаешь, что он мне сказал?

- Не знаю, но непременно узнаю, Туэйт. Мне времени хватит, я подожду,
пока вы сами мне доложите.

Казалось, в полицейском что-то оборвалось, и он шагнул к Трейси. Лицо его
побагровело.

- Вы, высокопоставленные ублюдки, все вы одинаковые! Все вы считаете, что
стоите над законом. Ты отлично знаешь, о чем я говорил с Флэгерти, потому
что это ты сделал так, чтобы наша с ним встреча состоялась! И вот теперь я
официально отстранен от дела Холмгрена!

- Какого дела Холмгрена? - произнес Трейси с максимальным спокойствием. -
Губернатор до поздней ночи работал со своим личным секретарем, как делал это
триста шестьдесят пять дней в году. Мы начинаем кампанию по выдвижению его в
кандидаты в Президенты, и я думаю, что он...

- А мне плевать на то, что ты думаешь, парень, - мстительно заявил
полицейский. - Если все было именно так, с чего бы это вдруг приключилось?
От Монсеррат я получил какое-то абсолютно невнятное объяснение, потом мне
заявили, что ее увезли. Кто ее увез? Некий Трейси Ричтер, сообщают мне. Я
собираюсь допросить ее еще раз, но семейный доктор Холмгренов заверяет
нашего капитана, что Монсеррат, видите ли, находится в таком эмоциональном
шоке, что к ней нельзя ?приставать с расспросами?. - Как видишь, я хорошо
запомнил выражение. А теперь мне просто приказывают забыть обо всем, как
если б ничего и не случилось. - Его толстый указательный палец чуть не
уперся в грудь Ричтера. - И знаешь, что я думаю, умник? - Он язвительно
улыбнулся. - Не думаю. Знаю. Заявление доктора составил ты, а доктор только
подписал. И ты разработал весь сценарий, по которому была разыграна смерть,
потому что в истории этой Монсеррат есть целых сорок минут, о которых она
мне ничего толком сказать не могла. А я знаю, что эти сорок минут
потребовались ей на то, чтобы позвать тебя для расчистки свинарника. А
теперь сверху давят и требуют прихлопнуть дело. Мой капитан ни о чем
говорить не хочет, твердит только, что мне дают другое задание, а этой
историей будут заниматься либо в Олбани, либо у генерального прокурора.

- Просьба, - произнес Трейси, решив, что на сегодня это будет последним
его вежливым ответом полицейскому, - исходит от Мэри Холмгрен, вдовы Джона.

- Ага, вот и третье заинтересованное лицо! - Туэйт и не думал
останавливаться. - И еще одно я знаю наверняка. Именно ты организовал все
таким образом, именно ты обвел вокруг пальца комиссара... И капитана
Флэгерти. Потому что он трус, потому что у него в штанах пусто. Но я, я
совсем другой человек!

- Слушайте, Туэйт, - Трейси сдерживался уже с явным трудом. - Мне надоели
ваши угрозы. И они для меня ничего не значат. Мой лучший друг мертв. Это
была естественная смерть. Не более того. Мне кажется, вы слишком долго
общались с мошенниками и преступниками, и теперь охотитесь за тенью.

Туэйт злобно захохотал:

- Совершенно верно, парень, ты и есть мошенник. Вы, политики, все
мошенники. От вас воняет, как из помойки. - Туэйт все-таки ткнул Трейси
пальцем в грудь. - Мне все равно, куда ты запрятал Монсеррат, я ее найду. И
тогда я все из нее выжму. Я сломаю ее, парень.

- У вас есть приказ, Туэйт. Держитесь в сторонке. Глаза полицейского
вылезли из орбит.

- Я сломаю ее, Ричтер!

- Не смешите меня. Существует медицинское заключение и официальный приказ
о прекращении дела. Если вы только приблизитесь к Мойре Монсеррат, вас
выкинут из полиции и к тому же предъявят гражданский иск за угрозы и
запугивание. Забудьте. Эта история похоронена.

Туэйт подошел почти вплотную.

- Я бы хотел, чтобы оно было так, парень. Я бы хотел, чтобы губернатора
действительно похоронили с миром, но, будь моя воля, я бы выволок его из
гробика. - Он ткнул толстым пальцем Трейси под ребра. - Но ты и это
предусмотрел, ублюдок. Ты сделал так, чтобы Холмгрена кремировали сразу же
после предварительного вскрытия.

- Такова была воля Мэри.

- О да, говори, говори... А я знаю, кто именно ей насоветовал. Это ты
спустил губернатора в сортир, чтобы никто из нас и попытаться не мог
провести полное расследование.

Терпение Трейси лопнуло. Он почувствовал, что его снова охватывает волна
тоски и отчаянья, и он был близок к тому, чтобы совершить какую-нибудь
глупость. Он даже принял атакующую позу, и лишь годы самовоспитания и
тренировок спасли Туэйта. Но все мышцы Трейси трепетали.

Туэйт это почувствовал. Он поднял сжатые кулаки:

- Ну давай, парень. Хочешь подраться - будем драться. Ты доставил мне
слишком много огорчений, - его бицепсы напряглись под плащом. - Будет
расследование дела Холмгрена, или нет, но ты получишь большие неприятности.

- Послушайте Туэйт, я не из тех, кого легко запугать.

- А ты что, думаешь, я тоже боюсь тебя или твоих конфетных
мальчиков-политиков?

Трейси пропустил оскорбление мимо ушей, но сказал:

- Открою вам секрет. Больше всего на свете мне хочется выкинуть вас на
улицу. Для меня это не составит никакого труда. Мне понадобится лишь
мгновение. И я догадываюсь, что потом буду чувствовать себя намного лучше.
Но этим мы ничего не добьемся... Я проработал с Джоном Холмгреном десять
лет. Сначала я заронил в него зерно мысли о том, что ему стоит выдвигаться в
кандидаты, затем сам разработал план его предвыборной кампании. Нам
приходилось сражаться со многими, особенно с Атертоном Готтшалком, но я
твердо знал, что мы справимся. И вот теперь... Если вы думаете, что я
позволю какому-то поганому копу трепать наши имена на страницах ?Нью-Йорк
пост?, вы глубоко заблуждаетесь. Что было у Джона в ту ночь с Мойрой
Монсеррат - это их личное дело, и ничье более. И да поможет вам Бог, Туэйт,
если вы посмеете хоть чем-то запятнать имя Джона Холмгрена.

Сэнсей посмотрел на Трейси, и Трейси понял, что ему пора. Он молча отошел
от Туэйта и занял позицию в центре доджо, напротив сэнсея. Они поклонились
друг другу. Туэйт уже собрался было уходить, но сэнсей вдруг четырежды
взмахнул рукой, и четверо учеников покинули свои позиции.

- Вы четверо станьте вокруг Ричтер-сана, - сказал сэнсей. Его голос был
мягким и сухим, как песок. Он словно бы и не приказывал.

Ученики заняли новые позиции, и в зале возник звук, похожий на шум ветра.
Полицейский почувствовал, как волосы у него на загривке встали дыбом, мышцы
на животе напряглись. В этом звуке было нечто ужасное, как в вопле
завидевшего добычу хищника.

Звук стал громче, казалось, в унисон с ним завибрировали стены. На лбу
Туэйта выступил пот. Он с ужасом понял, что звук исходил из приоткрытого рта
Трейси.

- Вот это, - произнес сэнсей, указывая на вздымавшуюся грудь Трейси, -
есть йо-ибуки, тяжелое дыхание, применяемое в битве. Как вы все знаете, оно
противоположно ин-ибуки, дыханию медитации. И при обоих типах дыхания
задействован весь ваш дыхательный аппарат, а не только верхушка легких, как
принято в современном обществе. Работает весь организм, включая горло и
пищевод, по ним воздух выталкивается из области диафрагмы.

Сэнсей словно танцуя, отступил назад и очистил пространство.

- А теперь, - сказал он, - постарайтесь сбить его с ног. Ученики послушно
приблизились к Трейси. Туэйт почему-то обратил внимание на пальцы ног
Трейси, согнутые и напряженные, пребывавшие в такой неподвижности, словно
они были высечены из камня. Он прикинул, что эти четверо учеников в общей
сложности весили где-то между 600 и 750 фунтами.

- Работайте в полную силу! - выкрикнул сэнсей. Казалось, Трейси всего
лишь шевельнулся на месте, но его партнеры полетели от него прочь, словно
подхваченные ураганом. Туэйту это напомнило разрушительной силы ураган Уинн,