Чтение 72–й страницы книги ~Охота на изюбра~

- Тем более! А у него сколько? Он же... Он же... господи, зачем меня
сюда привезли!

Ирина накинула халатик и выскользнула куда-то в ванную. Она появилась
спустя пять минут, уже одетая, с красными воспаленными глазами.

- Ира, - сказал Денис, осторожно завладев рукой девушки, - вы вся
горячая, вам нельзя ехать. Ира покачала головой.

- Вы не знаете, Денис, - сказала она. - Когда я рядом, ему сразу лучше.
Там машина ваша еще внизу?

Через мгновение легкие ножки Ирины затопали по коридору. В кармане
Дениса брякнул телефон. Это был водитель, Сережа.

- Денис Федорыч, - доложился он, - тут это... Ирина Григорьевна просит
отвезти ее в больницу. Вы в аэропорт не едете?

- Все в порядке, отвези, - сказал Черяга. Где-то далеко зашуршали
ворота, на белой зимней дороге вспыхнули фары бронированного "мерса"...
Денис растерянно сидел в кресле. У ног его стоял привезенный Ирине подарок
- не какая-нибудь там норковая шубка или кольцо, а вполне скромный
джентльменский гостинец - небольшой компьютер-ноутбук с оперативной
памятью в 64 мегабайта и всяческими наворотами. До какой черты
продолжается преданность? Денис сидел в спальне Извольского еще с полчаса,
а потом покопался в памяти и набрал номер. На том конце трубки, к его
удивлению, ответили.

- Тома, - сказал Денис, - это Черяга. Помнишь такого?

- Помню, - ответ прозвучал после некоторой паузы.

- У тебя, я гляжу, телефон не изменился.

- Еще нет. Коля эту квартиру на три месяца вперед оплатил.

- Нашу гостиницу на Рублевке знаешь?

- Да.

- Приезжай ко мне.

Тома Векшина, бывшая любовница покойного Заславского, некоторое время
молчала, и Черяга, по-своему истолковав молчание, спросил:

- Пятьсот долларов тебя устроит?

- Я приеду, - сказала девушка.

Не кладя трубки, Денис перезвонил на пост охраны:

- Ко мне девочка подъедет. Проводи в мой номер. И пусть из ресторана
чего-нибудь принесут.

Когда, через час с небольшим, раскрасневшаяся, с мороза Тамара Векшина
вошла в номер Дениса, Черяга, уже раздетый, лежал в постели. В спальне
негромко чирикал телевизор, а на передвижном столике перед кроватью стояла
бутылка шампанского и закуски.

- Здравствуйте, - сказала Тамара. Она была в точности такая, какой ее
помнил Денис: хрупкая, печальная, и очень хорошенькая для профессиональной
проститутки.

- Привет. Ты по-прежнему в "Серенаде" работаешь?

- Да. Меня обратно взяли. Я думала, не возьмут, а меня взяли.

- А почему были должны не взять? Тамара аккуратно сняла высокие
припорошенные снегом сапожки, подошла к постели.

- Если девочка находит себе "папу", ее потом редко берут обратно, -
сказала она, - считается, что она все равно будет работать на себя и скоро
к новому "папе" уйдет. Когда Коля меня к себе взял, меня хозяйка
предупреждала. Говорила, что он меня бросит, а репутация у меня уже будет
плохая.

- А он бы тебя и бросил, - сказал Черяга, - если бы все прошло, как он
думал, он бы улетел в Швейцарию и ни разу бы о тебе не вспомнил.

Тамара покачала головой.

- Он не меня бросил бы, а жену. Он все это сделал, чтобы бросить жену,
понимаете? Он думал, что будет умнее всех и уедет за границу, а потом он
бы позвонил и велел мне приезжать.

В голосе Томы звучало страстное убеждение, что так оно непременно бы и
было, что Коля - ее Коля - не мог обмануть ее, как обманул он жену,
друзей, начальство и всех, кого мог, и что только нелепая и жестокая
смерть Заславского помешала исполниться извечной мечте любой русской
эскортницы - выйти замуж за богатого и ласкового "папу".

- Он тебе ни о чем не рассказывал? Тамара покачала головой.

- Если бы рассказал, я бы его отговорила. Я бы ему объяснила, что с
Шуркой Лосем нельзя иметь дело. Он же пудель был, совсем ничего не
понимал.

Девушка присела на широкий краешек гостиничной постели, настольная
лампа наконец осветила ее узкое печальное лицо, и тут только Денис понял,
почему Тома Векшина встречала Новый год дома, а не на заработках. Под
левым глазом девочки виднелся синяк, такой огромный, что даже искусно
наложенный слой пудры и румян не мог его вполне скрыть.

- Откуда синяк? - спросил Денис.

- От Шурки Лося.

- За что?

- Я его... в общем, я ему кайф поломала и сказала, что он Колю убил.
Мне уйти, да?

- Почему?

- Потому что ты не пьяный.

- При чем здесь то, что я не пьяный?

- Потому что я с синяком некрасивая. Когда мужик пьяный, ему все равно,
ему бы лишь морковку свою воткнуть. А когда он трезвый, никто девочку с
синяком не закажет.

Денис ничего не ответил. Он уже почти жалел, что вызвал девочку. С того
времени, как уехала Ирина, прошло полтора часа, возбуждение спало, и он
чувствовал одну безумную усталость. Вдобавок было неприятно думать, что
девочкой недавно пользовался Шурка Лось и еще, наверное, несколько человек
из его бригады. Тома повернула головку так, чтобы синяка не было видно,
потом протянула руку к тарталеткам на кружевной фарфоровой тарелочке.

- Можно?

- Ты что, так есть хочешь?

- Я не ужинала, двенадцати ждала. Так можно?

- После поешь, - сказал Денис, - раздевайся.

Утром Дениса разбудил ликующий звонок из Ахтарска.

- Мы ее продули! - кричал захлебывающийся от счастья Скоросько, - цинк
- ноль! Весь в шлак ушел!

Скоросько сыпал техническими подробностями, Денис перестал его понимать
с третьей фразы, но главное уловил: Скоросько и доменщики самолично
изменили схему продувки "Ивановны" и, не останавливая производства, просто
сдули весь цинк со стенок к чертовой матери. Это был их рождественский
подарок директору.

- Славка как услышал, так чуть в постели не запрыгал! - орал Скоросько.

Захлопнув телефон, Денис перевернулся на бок, помотал головой и открыл
глаза. В углу спальни корчил рожи немой телевизор, который они ночью
забыли выключить. Столик с шампанским и закусками основательно опустел.
Тамара Векшина не спала, а лежала, свернувшись в клубок, и глядела на
Дениса своими внимательными и очень печальными глазами.

- А правда, что ты теперь на заводе главный? - спросила Тамара.

- Я - зам генерального.

Тонкие пальчики Тамары неслышно пробежались по коже Дениса, Черяга
блаженно зажмурился.

- Нет, ты не главный, - спокойно сказала Тамара. - Ты очень несчастный,
а главные такими несчастными не бывают.

Денис перекатился на живот.

- Кто тебе сказал, что я несчастный? Тамара помолчала. После ночных
трудов пудра с ее лица совсем осыпалась, и синяк был виден очень хорошо.

- Давно он тебя ударил-то?

- Два дня назад.

- Хочешь заняться чем-нибудь другим? Могу секретаршей устроить.

- Зачем? - сказала Тома, - я больше секретарши получаю. А работаю
меньше.

- Хочешь переехать в Ахтарск? Только учти, у нас этим делом занимаются
за рубли. Триста рублей в час в Ахтарске, триста пятьдесят в Сунже.

- А к тебе нельзя переехать? - подумав, спросила Тамара.

- Нет.

- Это из-за синяка, да?

- Это не из-за синяка.

Денис встал и ушел в ванную, а через несколько минут снова вернулся в
постель. Тамара откинула одеяло и стала осторожно целовать его грудь.
Денис жадно задышал и пригнул девочку ниже, та немедленно все поняла, и
через секунду ее черная головка оказалась у его бедер. Денис благодарно
закрыл глаза.

Денис не слышал, как в наружную дверь номера постучали. Затем кто-то
вошел в коридорчик, скрипнула, растворяясь, дверь спальни, и низкий
женский голос произнес:

- Денис, я просто зашла сказать, что со Славой лучше, и спасибо за
подарок...

Голос замер. Денис открыл глаза и увидел, что в дверях спальни стоит
прямо-таки пунцовая Ирина, и смотрит круглыми, как блюдца, глазами, на
голого Черягу и на девочку, копошащуюся у его бедер. Это продолжалось,
наверное, мгновение, потом Ирина опомнилась и вылетела вон из номера.

Испуганная Тома подняла голову. Теперь, в свете дня, синяк казался
все-таки невероятно большим.

- Убирайся, - сказал Денис.

- Что случилось? Кто эта...

- Убирайся. Бумажник в гостиной на столе, деньги в бумажнике. Убирайся.

Декабрь и январь стали самыми безумными месяцами, которые помнил
Черяга. Практически на него были возложены все обязанности Извольского.
Плюс - собственные обязанности Дениса. Плюс - оборона осажденного
комбината. Плюс - переговоры с губернатором, судом, банком, митинги
протеста, интервью с журналистами и прочая, и прочая, и прочая. К тому же