Чтение 25–й страницы книги ~Все девушки любят бриллианты~

словно спущенный с самого верха беспрекословный приказ. И выполняли куда
быстрее и четче, чем приказ.

Подполковник Жилин раньше работал в системе ОБХСС. Сейчас он был на
пенсии, а дачи у него вроде бы не имелось - посему Валерий Петрович
рассчитывал застать его дома.

- Привет, Сереженька, - мягко сказал в телефонную трубку Ходасевич. -
Что ж ты в такую жару дома кукуешь?

- Так ведь у меня особняков на Рублевке нету! - весело отозвался
Жилин.

- Не то что у моих подопечных!..

- Ну и радуйся, что нету!.. Особняки пылесосить долго!

- Ничего, я б тебя нанял - отсасывать-то! - сказал Жилин и захохотал.

- Вот он, типичный уровень ментовского юмора, - вздохнул Ходасевич. -
Эх, милиция-милиция... Ладно, Сереженька, у меня времени мало, поэтому я
к тебе сразу с просьбочкой...

- Слушаю, Валерий Петрович! - радостно откликнулся Жилин.

- Возьми карандаш-бумагу, записывай. Нужно установить, когда - год,
месяц - печатались банкноты образца 1961 года. Все - сторублевки. Пиши
номера и серии... И еще: проверь, "чистые" ли они или где-то у вас
светились...

И Валерий Петрович продиктовал Жилину номера тех сторублевок, что
Татьяна не утопила вместе с чемоданчиком в южнороссийской бухте, а взяла
с собой как сувенир в Стамбул.

***

Павел Ильич Ильинский чувствовал себя неспокойно.

По привычке анализировать все свои ощущения до конца, до самого
донышка, он разобрался в причинах беспокойства и понял: это связано с
чемоданчиком, девицей и Шлягуном.

Павел Ильич брился. Зеркальная стена в ванной, отделанной мрамором,
отражала полного мужчину с обвислыми, почти женскими грудями, поросшими
седым волосом. В седых кустах в паху пряталась маленькая пиписька.

Зато лицо было на загляденье. Умное волевое лицо с буравчиками глаз.

Лицо настоящего руководителя.

Павел Ильич вставал раньше всех в доме. Жена и сын еще спали. "Кто
рано встает, тому бог подает", - любил поговаривать Ильинский. Если не
хочешь, чтоб тебя съели, ты должен знать все, что делается в городе. И
приходить на работу надо раньше всех. Чтобы видеть из своего кабинета,
как торопятся на службу секретутки и чиновнички. Почему-то зрелище
спешащих подчиненных придавало Павлу Ильичу дополнительные силы.

Освежившись одеколоном "Хьюго Босс", Павел Ильич вышел на кухню. Эта
его городская квартира была огромной по стандартам простого населения,
но крошечной в сравнении с прочим жильем, имевшимся у мэра: всего-то три
комнаты.

Павел Ильич сделал сам себе яичницу с салом, разрезал пару помидоров,
густо намазал бутерброд черной икрой. Он любил поесть, особенно с утра,
невзирая на любое похмелье. За едой хорошо думалось.

Значит, этот дурак Шляга упустил чемоданчик. Говорил же ему: лучше
синица в руке, чем журавль в небе. Нашла эта телка место, взяла чемодан
- надо было ее тут же замочить, деньги и золото поделить. В конце
концов, все это нам принадлежит по праву. Стали бы на пару миллионов
богаче.

Хотя зачем мне, в сущности, эта пара миллионов? Одни проблемы. Где
прикажете эти картины продавать? Как вывозить?.. Хотя вывозить - фуфло.
Как ты позавчера: за десять минут целый пароход на час задержал, пока
этот дурак Рустам человека с загранпаспортом ищет.

И телку в два счета от досмотра избавил. А что, красивую легенду
придумал. Девка, мол, сучка, дочка вице-премьера, из дому сбежала,
поехала по свету куролесить. Золотая молодежь, мажорка. Да и наркоша,
наверно. Надобно ее тихонечко выпустить, чтоб не догадалась, что ее
ведут. Да охраночку свою к ней приставить. Быстро, быстро ты для
начальника порта с таможней легенду придумал.

За две минуты. Хотя они, конечно, взяли под козырек и сделали б все
безо всякой легенды.

Но с объяснением - лучше. А то непонятно, почему мэр вдруг
вмешивается в судьбу какой-то московской потаскушки. Пошли бы разговоры.
Может, любовница?

А может, героин везет? А может, и то и другое?..

А с легендой все красиво: он, Ильинский, как Я отец родной (городу,
жителям его и вообще хорошим людям), печется о беспутной дочке большого
человека. Ему, да и городу всему эта забота зачтется.

"Это все хорошо, - думал Ильинский, допивая жидкий чай (кофе он не
любил, заботился о цвете лица и о здоровье), - но это дело прошлое. Что
дальше-то делать? Какие инструкции дать Шляге? Он ведь крутой-крутой, а
без моей "руководящей и направляющей роли" - никуда. Что вообще делать?
Сворачивать операцию? Отзывать всех домой? Или продолжать следить за
девчонкой? Или пытаться искать этого грабителя?

Ох, не верится мне, что был он человеком случайным... Значит, надо и
его искать, и за девкой следить?.. Наверное, так... Решу позднее. Шляга
позвонит - я на ходу и решу.

А пока надо узнать об этой телке побольше. Может, она и не случайный
человек? Может, она вовсе даже не "чайник"? Может, это контора затеяла
дьявольскую операцию? И за Рустамом и его людьми в Стамбуле висят люди с
площади Дзержинского? Тронут девку - а чекисты их цап-ца-рап!.. (У
Ильинского аж испарина выступила от таких мыслей.) Да нет, быть не
может! Слишком уж все сложно!.. Если б нас со Шлягой хотели бы взять -
взяли бы давно. И на чем-то попроще.

Но разузнать никогда не помешает. И прежде всего - о девчонке".

Ильинский набрал номер мобильного телефона главы южнороссийского ФСБ.

- Дрыхнешь? - сказал он намеренно злым голосом: пусть каждую минуту
помнят, кто здесь хозяин.

***

Подполковник Жилин перезвонил полковнику Ходасевичу через пару часов.

Тот за это время выкурил пятнадцать сигарет и сделал семь звонков
разной степени важности и полезности.

- Записывай, - закричал Жилин и сразу же стал диктовать, - банкнота
номер Ик 2745012 выпущена в октябре 1966 года; номер Уф 3739307 - в мае
1973-го...

- Да подожди ты!.. - досадливо прервал его Валерий Петрович. - Что за
манера - скидывать всю информацию кучей? Давай-ка скажи мне: когда
выпущена самая поздняя сторублевка?

Жилин зашуршал бумагами:

- В январе 1975-го.

- Ну и все! Спасибо тебе! Очень выручил! Что-нибудь о "засвеченности"
есть?

- Ну, это не так скоро, Валерий Петрович.

- Ты, часом, каких-нибудь громких дел по своей линии по Южнороссийску
не помнишь?

- Южнороссийск? А где это?

- У самого синего моря.

- Да нет: ты ж знаешь, Петрович, я всю жизнь в Москве... - виновато
сказал Жилин.

- Ну, поспрошай у своих, ладненько?.. И я жду звонка - завтра утром,
хорошо?

Ходасевич бросил трубку и стал одеваться.

***

Рустам сидел в своем отдельном номере с видом на море и злобно
смотрел на Мелешина, который пристроился на пуфике возле телефона и
упорно накручивал диск.

Будь его, Рустама, воля, он бы этого, блин, десантничка сегодня же
спустил бы под воду с гирьками на ногах. Трепались про него: "Парень -
класс, медведя завалить может!" Да на хрен ему медведь, ему груз нужен!
Пока - груз!

Да еще и эти турки с их треклятой безопасностью! Замели его на
границе, мурыжили-мурыжили - только все равно отпустить пришлось. А
здесь за это время груз-то и утек! Сам бы Рустам так сроду бы не
прокололся! Эх, надо было сразу самому ехать, а не шкандыбать до
аэропорта!

Рустам уже рот открыл, чтобы обрадовать Мелешина тем, что тот больше
не жилец, но в последний момент вспомнил:

- Пацаны, кто из вас по-английски рубит? Ответом было гробовое
молчание.

Один горе-десантник негромко сказал:

- Я - немного.

Теперь дурацкий Мелешин обзванивал все конторы, в которых выдавались
напрокат автомобили. А Рустам не спускал с него глаз. Не нравился ему
этот парнишка, ох как не нравился...

***

В гостиницу Татьяна вернулась только в семь вечера, когда
позакрывались все офисы.

Она рухнула на свежезастеленную кровать - горничные даже покрывало
поменяли.

Татьяна чувствовала себя совершенно разбитой. За день ей удалось