картошку ломтиками как можно тоньше!
раза не напомнил ему: "Ну что, занимаешься нашими предками?" И как-то в
субботу, когда Вестл после обеда забрала машину и укатила играть в бридж,
он вдруг решил: "А почему не попробовать? Гольф и теннис больше не стяжают
мне лавров, так хоть прослыву хорошим историком. Почему не попробовать?"
посвятивший себя одной идее; цель его жизни ясна ему, и начало великим
трудам положено, а за спиной у него в благоговейном молчании стоят Вестл,
и Род Олдвик, и мистер Пратт, и тот профессор, что читал у них в
университете историю Европы.
собственно, к этому приступают?
пригодиться разве что "История Англии для детей" Диккенса, "Всемирный
альманах" да четырехтомная "Универсальная энциклопедия янки".
Сведения о ней сводились к тому, что она была женою Генриха VIII, что у
нее была дочь и не было сына и что пришлось пожертвовать Истинной
Церковью, чтобы от нее отделаться.
Нет, что-то не то".
человеку. Но к кому? В университете профессор истории никогда не выражал
желания переписываться с теннисистами. Может, есть такой правительственный
чиновник, который дает справки о том, как устанавливать исторические
факты? И как фамилия этого автора, что так здорово знает историю и пишет
большущие толстые книги - по пять долларов за том?
давным-давно на свете нет? В университете он не питал особого уважения к
преподавателям, он их побаивался и считал, что они только и думают о том,
как бы поймать студентов, которые накануне пили пиво вместо того, чтобы
заниматься.
узнают, что хотел сказать Шекспир в такой-то строке, когда он, может быть,
и писал-то ее вдребезги пьяный и сам бы не мог объяснить? Наверно, я, пока
был студентом, много чего упустил. Придется теперь наверстывать".
отпугивала его. Убедившись, что розыски его царственных предков потребуют
усилий, он взялся за дело всерьез.
Риты Камбер и купил "Историю Англии" Тревельяна. В букинистическом отделе
он увидел два сокровища, перед которыми не устоял, хоть и не думал, что
они могут особенно ему пригодиться: мемуары леди Монтрессор "При дворе, в
походах и в родовых усадьбах нашего прекрасного острова" - два тома в
белых коленкоровых переплетах с геральдическим тиснением, богато
иллюстрированные и почти даром - цена снижена с 22.50 до 4.67; и "Обзор
документальных материалов о пожаловании ленными поместьями при Генрихе
VIII" - диссертация д-ра философии Дж.Гумбольдта Спэра, цена при издании
два с половиной доллара, теперь - пятнадцать центов.
растерянно думал: "Неужели я их когда-нибудь одолею?" Он переживал первые
скорбные сомнения на своем академическом пути.
действительно прочел сначала до конца.
Нийлу собственноручное письмо Дэниела Кингсблада, фермера и плотника,
участника Гражданской войны, сына того самого Генри Арагона, которому
пришлось уехать из Англии. Нийл так и впился в письмо.
сыном желаю. Мы стоим где-то в Виргинии или в Каролине, верно не знаю, а
сержант не говорит. Довольствие очень дурное, но жаловаться не приходится,
кому-то надо воевать, только в сорок лет человеку не место на этой войне,
будь она проклята. Офицеры - один хуже другого, очень нос задирают, а чуть
сыро, ревматизм разыгрывается. Не нравятся мне эти горы, знай лазай вверх
и вниз, то ли дело наша ферма в Мичигане, хоть там и Дикий Запад. Новостей
пока никаких нет, вчера на лагерь была атака, но не очень злая, скорее
всего серопузым война так же не по душе, как и нам. Остаюсь в добром
здоровье, чего и вам желаю. Больше писать некогда, любящий тебя муж
Были же патриоты в то время! Никогда не роптали - все готовы были
вытерпеть для спасения родины. Удивительное письмо! Какой-нибудь историк,
наверно, дорого бы заплатил, чтобы посмотреть на это письмо, но я его даже
издали никому не покажу, и ты смотри не показывай, если кто-нибудь
пронюхает и будет просить. Ну, это тебя воодушевит, правда?
где имеется многое множество писем, и не только моего отца и старика
Дэниела, а может, и самого Генри Арагона! Интересно, а? Моя кузина Эбби
Кайферс, та, что в Милуоки замужем за торговцем скобяными изделиями, она
всегда любила собирать и хранить старые бумаги, и я уже ей написал. Ведь
это для тебя просто клад, верно?
кажется, нужнее всего для научных изысканий.
Кингсбладов, и Нийл набросился на них, как кот на валерьянку.
свиней в 1876 году и о здоровье целой галереи Эмм, Абигайлей и Люси, но
все это бросало удивительно мало света на вопрос о королевском
происхождении. Даже в письмах Генри Арагона, написанных из Нью-Джерси
между 1826 и 1857 годами, встретилась всего одна фраза, за которую можно
было ухватиться: "Здешние жители все не могут решить, какой губернатор им
больше подходит - дурак или мерзавец, и будь я королем этой скудоумной
страны, я бы их всех велел повесить".
трезвые и скучные и что, если ему суждено докопаться до гипотетического
сына Екатерины Арагонской, наверно, окажется, что тот на старости лет стал
благочестивым могильщиком. Он вздохнул. "Я и не ожидал, что мне удастся
произвести нас в короли. Просто обещал папе, - ну, и поработал. Лучше,
пожалуй, бросить это дело и думать о Бидди и о будущем, а не о каких-то
высочествах и величествах. Ну их к черту".
покопаться в родне с материнской стороны - вдруг там найдется что-нибудь
повеселее?
часто навещал свою бабушку Жюли Саксинар, которая и теперь еще была жива.
Его мать и бабушка Жюли никогда особенно не ладили, и Нийл уже пять лет не
видел бабку, но он помнил ее - маленькая, сердитая старая француженка с
горящими глазами, чье детство прошло на беспокойной границе в штате
Висконсин. Как-то вечером, зайдя навестить родителей, он закинул удочку:
отцовского дома, где воздух казался спертым и было тесно от допотопного
бюро и стульев под черное дерево с резными драконами на спинках. Фэйт
Кингсблад была маленького роста, хрупкая и необыкновенно тихая. Она почти
всегда молчала и, казалось, все ждала и опасалась чего-то. Глаза у нее
были совсем черные, а лицо бледное, с выцветшими розовыми губами. В Нийла
она верила и ценила его, никогда не давала ему советов и чувства свои
выражала разве тем, что легонько похлопывала его по руке.
времени.
Саксинары, были примерно такие же, как и у твоего отца: выходцы из Англии
и Шотландии, труженики-фермеры и мелкие торговцы. А о матери знаю только,
что ее предки были французами и в старину как будто торговали мехами в
Канаде. Но едва ли эти пионеры вели какие-нибудь записи о своей жизни. В
детстве я как-то спросила о них маму, но она только рассмеялась и сказала:
"У, это были страшные люди - они все ездили на лодках да пьянствовали.
Хороший девочке о них и слушать неинтересно". Ты ведь знаешь, мама -
странная женщина. Мне кажется, ее всегда раздражало, что во мне так много
от Саксинаров, что я опрятная и люблю порядок. Чудно, правда?
предками - порядочная глупость.
Свержин Владимир
Ильин Андрей
Буркатовский Сергей
Семенова Мария
Конюшевский Владислав
Свержин Владимир