Чтение 60–й страницы книги ~Эроусмит~

Неизвестно, признавал ли когда-нибудь Мартин настоящим
джентльменом-ученым Клэя Тредголда, который горячо увлекался всем, что
имело касательство к астрономии, но только не ее изучением, и видел ли он
высокородного аристократа в Монти Магфорде, - но его восхищали автомобили
его друзей, их ванны с душем, их туалеты с Пятой авеню [одна из самых
фешенебельных улиц Нью-Йорка], спортивные костюмы и дома, довольно
трафаретно декорированные молодыми эстетами из Чикаго. Он открыл
существование соусов и старинного серебра. Леорино платье стало для него
теперь не просто одеждой, но возможным выразителем женской прелести, и он
с раздражением отмечал, как невнимательна его жена к своим туалетам.

Одинокая, редко когда о себе рассказывая, Леора жила в Наутилусе своей
обособленной маленькой жизнью, напряженной и молчаливой. Состояла членом
бридж-клуба и чинно ходила одна в кинематограф. Но ею владел честолюбивый
замысел - узнать Францию. То было давнее желание, загадочное в своих
истоках и долго хранимое в тайне, но как-то раз она вдруг вздохнула:

- Рыжик, единственное, чего я хочу - хотя бы через десять лет, - это
побывать в Турене, и в Нормандии, и в Каркассоне. Сможем мы, как ты
думаешь?

Леора не часто о чем-нибудь просила. Мартина смущало и трогало, когда
он подмечал, что она читает книги о Бретани, когда слышал, как она,
склонившись над краткой французской грамматикой, лепечет: J'ay... j'aye.
Тьфу, черт, как сложно!

- Ли, дорогая, - сказал он, - если ты хочешь во Францию... слушай! В
один прекрасный день мы отправимся в путь с рюкзаком за плечами и пройдем
твою старую Францию из конца в конец.

Благодарно и недоверчиво Леора отвечала:

- И знаешь, если тебе станет скучно, Рыжик, ты поедешь ознакомиться с
работой Пастеровского института. Ах, хоть раз бы в жизни!.. Идти между
высоких беленых заборов, набрести на нелепое маленькое кафе и смотреть,
как проходят мимо люди в забавных красных шарфах и широких синих штанах.
Нет, ты в самом деле думаешь, что мы могли бы съездить?

Леора пользовалась в Ашфорд-Грове странной популярностью, хотя была
совершенно лишена того, что Мартин называл "шиком". На платье у нее всегда
недоставало хотя бы одной пуговицы. Миссис Тредголд, самая добрая и
наименее набожная женщина в мире, взяла ее под свое крыло.

Наутилус всегда подозрительно косился на Клару Тредголд. Миссис Альмус
Пиккербо говорила, что она "не принимает никакого участия в Движении по
усовершенствованию города". Годами она жила, казалось, в полном
удовлетворении, выращивая розы, заказывая умопомрачительные шляпы, втирая
миндальные кремы в свои прелестные руки да слушая непристойные рассказы
мужа, - и годами была одинока. В Леоре она распознала ту же приветливую
отчужденность, какая была и в ней. Они проводили вдвоем целые дни, сидя на
веранде, читая, делая маникюр, куря папиросы, ни слова не говоря и вполне
доверяя друг другу.

С другими женщинами Группы Леора не сходилась так близко, как с Кларой
Тредголд, но она им нравилась, потому что была еретичкой, которая своими
пороками - курением, ленью, пристрастием к крепкому словцу - повергала в
смятение миссис Пиккербо и миссис Эрвинг Уотерс. Группа одобряла всяческие
нарушения условностей, кроме нарушения условностей экономических,
угрожающего ее покою и богатству. Леора пивала чай или коктейль вдвоем с
молодой издерганной миссис Монти Магфорд, которая четыре года тому назад
была самой легконогой начинающей балериной в Де-Мойне, а теперь с
отвращением ждала второго ребенка; а миссис Шлемиль, в обществе всегда
спокойно шаловливая со своим поросенком-мужем, изливалась перед Леорой:

- Ах, если б только этот человек перестал меня лапать... лезть ко
мне... слюнявить! Мне здесь все опротивело! Нет, уеду на зиму в Нью-Йорк!
Одна!

Мартин Эроусмит, младенец, столь недостойный Леориной древней и
спокойной мудрости, был неудовлетворен отношением к ней в Группе. Когда
она появлялась с расстегнутым крючком или растрепанными, как воронье
гнездо, волосами, он приходил в беспокойство и делал ей упреки в
неряшестве, о которых потом сожалел.

- Почему ты не можешь уделить часок тому, чтобы сделать себя
привлекательной? Свободного времени у тебя хоть отбавляй! Ох, боже
милостивый, неужто ты не можешь даже пришить пуговицу!

Но Клара Тредголд только смеялась:

- Леора, я искренне считаю, что у вас прелестнейшая спина, но вы не
обидитесь, если я заколю вам сзади платье, пока не пришли остальные?

После одной вечеринки, затянувшейся до двух часов, когда на миссис
Шлемиль было новое платье от мадам Люсиль, а Джек Брандидж (в дневное
время - заместитель председателя и коммерческий директор компании
"Маисовый порошок") отплясывал танец, который он гордо называл финской
полькой, - Мартин возвращался с Леорой домой в автомобиле, взятом в Отделе
Здравоохранения, и рычал:

- Ли, почему ты не можешь позаботиться о своем туалете? Ведь нынче
утром и вчера утром ты собиралась переделать свое синее платье, и, как я
понимаю, ты весь день палец о палец не ударила - только сидела и читала, а
потом являешься с этой жалкой вышивкой...

- Изволь остановить машину! - закричала она.

В изумлении он резко затормозил. Фары придавали нелепую значительность
изгороди из колючей проволоки, кусту репейника, уныло бегущему вдаль
гравию дороги.

Леора спросила:

- Ты хочешь, чтобы я стала гаремной красавицей? Я могла бы. Могла бы
стать модницей. Но я никогда не давала себе труда. Ах, Рыжик, не хочу я
больше с тобой пререкаться. Или я то, что я есть, твоя сумасбродная неряха
жена, или я ничто. Кого тебе надо: настоящую герцогиню, вроде Клары
Тредголд, или меня, которой плевать, куда мы отправляемся и что делаем,
лишь бы идти нам рука об руку? Вечно все не по тебе. Мне это надоело.
Выбирай. Кого тебе надо?

- Никого мне не надо, кроме тебя. Но неужели ты не можешь понять... Я
не карьерист, однако я хочу, чтобы мы, куда бы ни попали, всюду были бы на
высоте. Я не вижу, почему мы должны хоть в чем-нибудь уступать этим
господам. Дорогая моя, все они, кроме разве Клары, только разбогатевшие
счетоводы! А мы - настоящие кондотьеры. Твоя Франция... Когда-нибудь мы
поедем туда, и французский президент встретит нас на пристани! Зачем нам
позволять кому бы то ни было делать что-нибудь лучше нас? Во всем своя
техника!

Они разговаривали битый час на этом скучном месте между ржавых рядов
колючей проволоки.

На другой день, когда Орхидея зашла к нему в лабораторию и с девическим
недоумением спросила: "Ах, доктор Мартин, неужели вы больше никогда не
придете к нам?" - он поцеловал ее так весело, так бойко, что даже
полувзрослая девчонка должна была понять, что она для него ничего не
значит.

Мартин видел, что, по всей вероятности, станет вскоре директором
Отдела. Пиккербо сказал ему: "Ваша работа вполне удовлетворительна. Вам не
хватает только одного, мой мальчик: истинного энтузиазма в стремлении
ладить с людьми и дружно с ними вместе налегать на лямку. Но это, пожалуй,
еще придет, когда на вас ляжет более высокая ответственность".

Мартин старался "с энтузиазмом налегать на лямку", но чувствовал себя,
как человек, которого принудили явиться на торжественный банкет в желтом
балетном трико.

- Черт, что же будет, когда я сделаюсь директором? - терзался он. -
Интересно, бывает ли так с людьми, что они, что называется, достигают
успеха, а их от него тошнит? Ладно, пока меня не прижали, заведу в Отделе
хотя бы приличную систему статистики рождаемости, смертности, заболеваний.
Не сдамся! Буду драться! Добьюсь успеха!

Было ли то вызвано желанием дать гражданам Наутилуса ощутительную дозу
воодушевления, столь мощного, чтобы ни один из них уже никогда не
осмелился заболеть, или доктор Пиккербо стремился несколько освежить свою
популярность в связи с предвыборной кампанией, - но организованная милым
доктором Ярмарка Здоровья превзошла все ожидания.

Он получил от Городского Самоуправления сверхсметное ассигнование; он
привлек к сотрудничеству все церкви и ассоциации; добился от газет
обещания печатать ежедневно по три столбца славословий.

Он снял обветшалую деревянную "Скинию" [древнееврейский походный храм;
так американские сектанты именуют свои молитвенные дома], в которой
преподобный мистер Билли Санди, евангелист, незадолго до того искупил
молебствием все прегрешения общины. Он подготовил множество новых
аттракционов. Бойскауты должны были ежедневно проводить маневры. Был
устроен киоск "ЖХСТ" [Женский христианский союз трезвости], в котором
знаменитые священники и другие физиологи приглашены были доказывать вред
алкоголя. В бактериологическом киоске упирающемуся Мартину (облаченному в
изящный белый костюм) было предложено проделывать фокусы с пробирками.
Некая дама из Чикаго, противница никотина, взялась каждые полчаса убивать
мышь впрыскиванием растертой в порошок бумаги от папиросы. Близнецы Акация
и Гладиола Пиккербо, теперь достигшие шестилетнего возраста, должны были
показывать публике, как нужно чистить зубы, и действительно показывали,
пока не нарвались на одного шестидесятилетнего фермера, у которого они
спросили ласково: "Вы чистите зубы каждый день?" - а тот во всеуслышанье
ответил: "Нет, но я каждый день буду всыпать вам в задницу и начну,
пожалуй, сейчас же".