Правда, при этом он должен и сам неплохо наживаться, быть может даже вести
двойную игру.
сказал Фрэнк. - На твердой основе, так чтобы все потом было шито-крыто.
время он не гнушался и киднаппингом. Он, кажется, как-то связан с
коммунистами Кубы. Тут, впрочем, одни слухи. Но судя по тому, сколько
времени он проводит в разъездах и за границей, он должен быть неглуп,
расторопен, коммуникабелен и всецело предан клиенту. До поры до времени.
Фрэнк.
разговор. Майера держали на строжайшей диете. Я никогда не понимал да и,
наверное не пойму пристрастия медиков к различным диетам, которыми они
изводят и так нездоровых людей. Второй завтрак Майера состоял из половины
яйца - без соли - на листике салата и чашка чая с тонким ломтиком лимона.
Ужас.
порога:
глядя на "еду". - Но только это, дорогая моя, можете съесть сами.
Ступайте-ка отсюда, ребята, дайте ему сегодня как следует выспаться.
Давайте, давайте.
сонный. Фрэнковы вещи были уже у меня в машине. Я отвез его в аэропорт,
через частный сектор, где его дожидался маленький экипаж, уютно
устроившийся на плетенных стульях из местного бара прямо в тени большого
белого крыла, сверкающего свежей краской и начищенным металлом в лучах
полуденного солнца. Фрэнк представил мне ребят. Тед и Гарри. Гарри поражал
несоответствием огромной лысины и совершенно мальчишеского лица. Тед был
еще совсем мальчишкой, этакий тип дембела из Вьетнама. Так, наверное
выглядел бы Арнольд Палмер, вернись он в свои двадцать восемь, обрасти
рыжими патлами и обзаведись парой светло-серых глаз. Я даже и не думал,
что есть на свете человек с серыми глазами, более светлыми, чем мои. Оба
они, как и Фрэнк, были одеты в сложносоставную военную форму, в которой
присчутствовали не только различные рода войск, но и различные поколения
военного обмундирования.
он объявил: "А это Мак-Ги", - меня принялись изучать настолько пристально,
что мне стало неловко. Черт бы его побрал, что ж он мне врал насчет
самолета.
визитную карточку Менсфилда Холла, нацарапав карандашом на обратной
стороне еще одтн номер.
дверь и заглянуть в щелочку. Попытайся. Может, получиться, а, может, и
нет. Но меня все это всерьез беспокоит.
повернулось дело, я скорее предпочту пропустить заманчивый случай, чем
посвящать в него толпы посторонних. Так что давай, действуй. Если мы
преуспеем, я сделаю тебя большой шишкой и богачом!
высокого мнения. Да к тому же мы, кажется, уже работали в одной команде,
а?
Тысяча благодарностей!
еле залечив несколько десятков укусов тропических пиявок, а потом немногим
меньше парясь в кабине всеми своими шестью футами четырьмя дюймами, сутки
напролет не вылезая из шлема, днем и ночью внимая реву двигателей, который
только изредка по вечерам сменялся музыкой и тихим бряцаньем медалей в
офицерском клубе, я, пожалуй, останусь совершенно равнодушен к каким бы то
ни было оценкам собственной персоны со стороны твоего экипажа.
про себя, и заявил:
это. Считай это моей оценкой.
неприятно. Но когда я проглотил это и обдумал его слова, я решил, что он
пожалуй прав.
и пошла вверх, оставляя за собой струи кипящего воздуха. Она поднималась
все выше и становилась все меньше, пока не исчезла совсем в яркой
голубизне, улетая на юг, чтобы, миновав остров Кастро, приземлиться в
маленьком островном государстве посреди Атлантики.
попросил о встрече, каковая и была мне предложена в четыре часа дня. Я
выехал из Бахья Мар через порт и за чертой города свернул налево, к
Майами. Я гнал старушку Агнессу на семидесяти милях в час, причем,
невзирая на ее заслуженный возраст, и официальные невысокие показатели,
гнал почти в гору.
казалось, что я чуть ли не святотатствую, наделяя старую "роллс"
несвойственными ему качествами. С тех пор, как я угодил с ним в старый
дренажный канал, спасаясь от преследований одной очень длиноногой
девчонки, я заменил ему все потроха, какие только можно было заменить.
Двигатель я пристроил от "ягуара" (теперь у Агнессы поставлен от четвертой
модели "континенталя" семдесят второго года выпуска). Это потребовало
другой коробки передач и другого глушителя. После того, как все было
приведено в соответсвие, я опробывал этого невиданного зверя и выяснил,
что полученная мощность превышает возможность подвески и тормозов.
Подвеску я снял с самого мощного пикапа "додж", какой только тогда
выпускался, с него же к конце концов решил снять тормоза. Естественно,
двенадцативольтовая система при таких условиях уже не годилась, так что я
сменил и зажигание, я тгда заодно уж и аккумулятор. В итоге этих моих
конструкторских импровизаций я получил систему весьма разномастную, но
отлично функционирующую. Последним штрихом была уже совершенно немыслемая
система охлаждения, совмещенная с кондиционером, но теперь я уж не
припомню, как я ее делал.
просто в машинах, немедленно разгадал бы все мои хитрости, едва заглянув
Агнессе под капот. Первое время я часто ловил себя на мысли, что ужасно
хочу действительно продемонстрировать плоды моего технического гения всем
и каждому. Было нечто забавное в том, что я, в наш век всяческих
мистификаций, разъезжаю на мощнейшей машине, имеющий вид невинного
"роллса". Все процессы в ней были доведенны до совершенства. Чего только
стоила одна замена масла. Не менее забавен был процесс доливания воды в
радиатор. Мало того, что я вывел на приборную доску всю информацию, я не
удержался, и еще встроил в нее часы с будильником и поясным декодером.
продемонстрировал, во что я превратил несчастный "роллс" двадцать третьего
года выпуска.
процесс передвижения приводил меня в ярость. Двух миль не проходило без
того, чтобы мы не оставили что-нибудь на шоссе. Но мне настолько нравился
ее салон, шикарные кожанные сиденья, полированные накладки и прочая
ерунда, что я, стиснув зубы, переделывал ее раз за разом. И хотя в итоге
она обошлась мне приблизительно в стоимость парочки баллистических ракет,
я не мог согласиться растаться с ней ни за что на свете и гордился ею, как
доктор Моро своими питомцами.
все прижилось, и она шла по шоссе легко и ровно, как будто так и была
выпущена с конвейера. Это чувство не оставляло меня с одного маленького
эпизода, случившегося на шоссе И-75, на север от Гайнессвилле. Был ясный
полдень, я ехал на совершенно праведных семидесяти, по обычному пустому
отрезку хай-вея, как меня обогнал желтый "мерседес" с тремя юнцами в
салоне. Они одарили мою старенькую голубенькую, изрядно потрепанную
Агнессу презрительными взглядами, они показали мне язык, они громко
высказались в пространство, что вообще удивлены, как это такая старая
развалина движется, да еще и проти ветра, да еще и на семидесяти. Увеличив
скорость примерно до девяноста, они умчались вперед с издевательским
хохотом. Я дал им пару миль форы, а потом сказал: "Вперед, старушка!"
Словом, я промчался мимо них на ста пятидесяти, даже не взглянув в их
сторону. Они, конечно, попытались догнать меня, но отставали все больше и
больше, пока не выбились из сил. Честно говоря, я тогда сам едва гне
загнал старую леди, потому что обычным пределом у нас с ней считалось сто
сорок. Но я извинился, и мы оба остались довольны. Я потом часто думал,
Мороз Александра
Свержин Владимир
Посняков Андрей
Маркелов Олег
Белогорский Евгений
Березин Федор