Чтение 36–й страницы книги ~Ослепительный оскал~

- Когда вы видели ее после этого?

- Я ее не видела.

- Вы видели ее в кафе "Том" около восьми вечера.

- Да, да, я забыла.

Флори явно смутилась.

- Она дала вам деньги?

Она заколебалась.

- Нет.

Однако она инстинктивно повернулась и бросила взгляд на красную
сумочку, стоявшую на комоде.

- Сколько она дала вам денег?

- Она не давала.

- Сколько?

- Только расчет.

Флори стала заикаться.

- Мне дали только расчет.

- Сколько же это вышло?

- Триста долларов.

- Многовато для расчета, а?

Она перевела тяжелый взгляд на потолок, потом снова взглянула на
красную сумочку, словно боялась, что та оживет и куда-нибудь улетит.

- Это с премией, - нашла она нужное слово. - Она дала мне премию.

- За что? Она ведь вас не любила.

- Это вы меня не любите, - проговорила она детским голосом. - Я
ничего плохого не сделала и не понимаю, почему вы на меня наскакиваете.

- Я вас очень люблю, - ответил я. - Просто я стараюсь раскрыть
несколько убийств, а вы - важная свидетельница.

- Если я свидетельница, то мне придется вернуть деньги? Мою премию?

- Если не будете слишком много болтать, то не придется.

- Вы не скажете?

- И не подумаю. Так что же она у вас купила, Флори?

- Кровь, - ответила она. - Я обнаружила на полу в кабинете для
осмотра несколько кровяных пятен. Засохшей крови. Я их стерла.

- Когда это было?

- В понедельник, две недели назад, в тот день, когда я впервые
увидела миссис Беннинг. Я спросила насчет крови у мистера Беннинга, а тот
ответил, что во время уикэнда у него был непредвиденный пациент - турист,
который порезал палец. Я и забыла об этом случае, пока вчера миссис
Беннинг не завела про это разговор.

- Как та женщина, что запретила своим детям совать в нос горошины.

- А кто она такая? - почти радостно спросила Флори.

- Это сказка. Суть состоит в том, что дети сунули в нос горошины, как
только она повернулась к ним спиной. Держу пари, что вы сказали Десмонду
об этих пятнах, как только миссис Беннинг повернулась к вам спиной.

- И вовсе нет, - ответила она тем юношеским голоском, который
свидетельствует о виновности. - Но что я могу поделать, если люди вечно
водят меня за нос.

Она попыталась отвлечь мое внимание.

- Во всяком случае, его фамилия совсем не Десмонд, а Хэйст или как-то
похоже. Я заглянула в его водительские права.

- Когда?

- Вчера вечером в машине.

- В "бьюике"?

- Да. Лично я думаю, что он ее украл. Но у меня нет с ним ничего
общего. Она уже была у него, когда он приехал и забрал меня. Он пытался
втолковать мне, что нашел ее, представляете? Сказал, что она стоит пять
тысяч, а может быть и больше. Я сказала ему, что подержанный "бьюик" стоит
дешевле, но он только рассмеялся.

- Это была двухцветная зеленая машина 1948 года?

- Насчет года я не знаю. "Бьюик" с двумя дверцами и двух цветов. Он
украл ее, да?

- Думаю, он действительно ее нашел. Он не сказал, где?

- Нет, но должно быть в городе. До этого у него машины не было, а в
десять часов он уже приехал в "бьюике" забрать меня. Но где парень может
найти "бьюик"?

- Это интересный вопрос. Оденьтесь, Флори, я отвернусь.

- Вы меня не арестуете? Я ведь ничего не сделала плохого... ничего
плохого...

- Я просто хочу, чтобы вы кое-кого опознали, вот и все.

- Кого?

- Тоже интересный вопрос.

Я отошел к окну и попытался его открыть. Я уже с трудом выносил жару
и вонь в комнате. Окно поднялось сантиметров на десять и застряло
навсегда. Оно выходило на север, в направлении к зданиям муниципалитета и
отеля "Миссион". На замершей в лучах яркого солнца улице устало тащилось
несколько пешеходов и фырча ползли машины. За своей спиной я слышал
шарканье расческой с поломанными зубьями, спокойное дыхание Флори,
щелканье застежек, шелест шелковых чулок, стук каблуков по полу и шум
бегущей в раковине воды. Под окном на остановке автобус принимал
пассажиров: беременную мексиканку со стадом полуголых кирпичного цвета
ребятишек, рабочего с фермы в комбинезоне, который мог быть и отцом этих
детей, старика с палкой, отбрасывающего на асфальт трехногую тень, и двух
молодых солдат, по всему своему виду презирающих любое путешествие по
любой земле и под любым солнцем. Толпа медленно продвигалась, пьяная от
солнца, пестрая как змея.

- Готово, - сообщила Флори.

Поверх батистовой блузы она надела ярко-красный жакет. Волосы
зачесала назад, обнажив лицо, выглядевшее более жестким под бело-красной
косметической маской. Она с беспокойством посмотрела на меня и щелкнула
замком красной сумочки из искусственной кожи.

- Куда мы поедем?

- В больницу.

- Он в больнице?

- Увидим.

Я отнес ее картонный чемодан вниз. Хэйс заплатил за комнату вперед.
Старый клерк не спросил меня про телеграмму. Игроки проводили нас
понимающими взглядами.

Очутившись в моей машине, Флори погрузилась в угрюмое молчание. Я
повел машину через город к больнице. Сквозь запыленные окна с
колеблющимися на жаре занавесками, улицы и здания казались похожими на
изображение города, преломленное восприятием Флори. Асфальт под каблуками
был мягким как живая плоть.

А в морге было холодно.

Она вышла, дрожа и прижимая к груди сумочку, как сердце, которое
никак не может успокоиться. Я поддерживал ее под локоть. У выхода из
больницы она вырвалась от меня и сама пошла к машине. Ослепленная слишком
ярким светом, она спотыкалась на своих высоких каблуках.

Когда я сел за руль, она посмотрела на меня с таким ужасом, как будто
у меня было обожженное лицо, и отодвинулась подальше. Глаза ее были похожи
на большие шарики из черного стекла.

Я достал из кармана желтый конверт. На нем стояло: "Мистеру Джулиану
Десмонду, отель "Великий Запад", Белла-сити, Калифорния". Пока Хэйс был
жив, вскрыть конверт было преступлением. Теперь же, после его смерти,
подобные действия считались законными поисками улик.

В конверте лежало письмо-телеграмма, посланная из Детройта неким
"Беном".

"Только что получено сообщение о Дюрано. В 1925 году, в возрасте
двадцати лет, Лео был арестован по обвинению в изнасиловании. Просидел
шесть месяцев. В 1927 году арестован по делу о похищении, не осужден,
видимо выгорожен членами "Пурпурной банды". В 1930 арестован по подозрению
в убийстве, но у обвинения не было свидетелей. В 1932 году подозревался в
убийстве, представил полное алиби. Банда распадается, Лео организует в
Чикаго группу головорезов. Руководит ею три-четыре года, потом руководит
синдикатом, связанным с легальной концессией. Арестован по обвинению в
хищении имущества шахт, направлен в начале 1942 года в больницу штата.
Диагноз неизвестен. Освобожден в октябре 1942 года под опеку сестры Уны,
стенографистки и бухгалтера. В 1943 году многочисленные попытки сколотить
банду, стычки с полицейскими. В 1944 году Лео и Уна организуют в Детройте
банду, находящуюся под надежным покровительством, и еженедельно получают
доход в две-три тысячи. В Мичигане не появлялся с января. Дом в Ипсиланте
закрыт, финансами заведует Уильям Гарибальди, он же Гарбольд, бывший
питомец "Пурпурной банды". О Элизабет Беннинг сведений нет. Лео жил с Бесс
Виановской до отъезда в Мичиган. Нужно ли копать дальше?"

- Мне бы хотелось поехать куда-нибудь и лечь, - тихо сказала Флори. -
Вы не сказали мне, что он умер. Такая неожиданность может просто убить.

Я убрал телеграмму.

- Мне очень жаль, но я не знал, кто это, пока вы не опознали его.
Почему вы так уверены?

- Одно время я работала у дантиста. Я обращаю внимание на зубы. Я
сразу узнала его по пломбам.

Она закрыла руками свои блестящие глаза.

- Не отвезете ли вы меня туда, где я смогу лечь?

- Сначала в полицию.