Чтение 39–й страницы книги ~Ослепительный оскал~

свою роль и теперь начал жить в ней.

- Возник конфликт между свидетельскими показаниями, - сказал я. -
Флори Гутиерец заявляет, что ваша жена и Люси Чампион были друзьями. Вы же
утверждаете обратное. Флори заявляет, что вашей жены вчера под вечер не
было дома, когда Люси была убита. Вы же утверждаете, что жена была здесь,
с вами.

- Я не могу притворяться объективным в подобном деле, когда на карту
поставлена репутация моей жены. Могу лишь сообщить вам свое мнение о
Флориде Гутиерец. Она - отъявленная лгунья. И когда вчера вечером жена ее
рассчитала...

- А почему ваша жена ее рассчитала?

- За некомпетентность и нечестность. Эта Гутиерец грозила
"посчитаться", как она выразилась. Я был уверен, что она пойдет на все,
лишь бы нам навредить. И все же ее действия удивили даже меня. Похоже, что
человеческой подлости нет предела.

- Ваша жена была вчера дома между пятью и шестью часами вечера?

- Была.

- Откуда вам это известно. Вы же отдыхали.

Доктор молчал почти полминуты. Брейк со скучающим видом наблюдал за
ним из другой комнаты.

- Я не спал, - ответил Беннинг, - я чувствовал ее присутствие.

- Но вы же ее не видели? Это могла быть и Флори. Вы ведь не можете
присягнуть, что это была ваша жена?

Беннинг снял шляпу и заглянул в нее, словно хотел найти в ней нужный
ответ. Медленно и с трудом он проговорил:

- Я не обязан отвечать на этот вопрос, равно как и на другие. Даже на
суде меня не могут заставить свидетельствовать против жены.

- Вы сами вызвались дать ей алиби. Кстати, вы еще не доказали, что
она ваша жена.

- Ничего не может быть проще этого.

Он прошел в комнату для консультаций и вернулся со сложенным
документом, который вручил Брейку.

Брейк взглянул на него и передал мне. Это было свидетельство о браке,
выданное в штате Индиана 14 мая 1943 года. В нем сообщалось, что в этот
день Сэмуэль Беннинг, тридцати восьми лет, женился на Элизабет Виановской,
восемнадцати лет.

Беннинг взял его из моих рук.

- А теперь, джентльмены, мне пора заявить, что моя личная жизнь и
жизнь моей жены совершенно не ваше дело. Поскольку ее здесь нет и она не
может сама себя защищать, я хочу вам напомнить, что существует закон
против клеветы, а дела о незаконных арестах рассматриваются в суде.

- Вам не стоит напоминать об этом мне.

Последнее слово Брейк подчеркнул.

- Не было ни ареста, ни обвинения. Благодарю вас за помощь, доктор.

Брейк посмотрел на меня. Его взгляд как аркан тащил меня к двери. Мы
оставили Беннинга в передней. Он стоял у гниющей стены, прижавшись к ней,
как лист бумаги. Он так крепко прижимал к груди брачное свидетельство,
словно это был дар любви, или горчичник, или банкнота, или все это
одновременно.

В моей машине было жарко как в печке. Брейк снял пиджак и сложил его
на коленях. Его рубашка взмокла от пота.

- Вы зашли чересчур далеко, Арчер.

- Думаю, что не чересчур.

- Это потому, что у вас нет моей ответственности.

Я молча согласился с ним.

- Я не могу полагаться на удачу, - продолжал он, - не могу
действовать без улик. У меня нет свидетелей против миссис Беннинг.

- У вас против нее столько же всего, сколько против Алекса Нерриса.
Однако он все еще в тюрьме.

- Он будет находиться под стражей двадцать четыре часа, - угрюмо
ответил Брейк. - Это разрешено законом. Но с людьми подобными миссис
Беннинг так поступать нельзя. Я вообще занялся Беннингом против своей
воли. Он всю жизнь живет в нашем городе. Его отец в течение двадцати лет
был директором высшей школы.

Брейк добавил извиняющимся тоном:

- Тем не менее, скажите, что у вас против него есть?

- Вы обратили внимание на девичью фамилию его жены в брачном
свидетельстве? Элизабет Виановская. Та же, что в телеграмме. Она была
любовницей Дюрано.

- Но это не доказательство по делу Синглентона, это даже нельзя
назвать уликой. Что мне в этой истории непонятно - это ваше убеждение, что
женщина может менять партнеров, как на этих идиотских танцах. В жизни так
не бывает.

- Все зависит от женщин. Я знавал одну, которая вертела одновременно
шестью мужчинами. Миссис Беннинг жонглировала тремя. У меня есть
свидетель, который утверждает, что она была любовницей Синглентона в
течение семи лет, временами приезжая к нему. Она вернулась к Беннингу,
потому что нуждалась в помощи...

Брейк заговорил и его слова были похожи на москитов, от которых он
старался поскорее отмахнуться.

- Не говорите мне больше об этом. Я должен обдумать это дело
внимательно и не торопясь, иначе у меня будет полное завихрение мыслей.

- У вас или у Нерриса?

- И не давите на меня. Я веду это дело так, как считаю нужным. Если
вы сможете привезти миссис Беннинг для дачи показаний - о кей, я ее
выслушаю. Но гоняться за ней я не буду. И я ничего не могу сделать с
доктором только потому, что его жена уехала погостить. Ей ведь никто этого
не запрещал.

Пот ручьем стекал по его низкому покатому лбу, застревая в гуще
бровей, как дождь в чаще листвы. Глаза его были холодны.

- Это ваш город, лейтенант.

Я высадил его у здания муниципалитета. Он не спросил меня, что я
теперь собираюсь делать.

Уже наступал вечер, когда я ехал через Эройо-Бич к океанскому
побережью. Пляж был усыпан телами, как поле после битвы. На горизонте небо
и море сливались в голубую дымку, сквозь которую просвечивали выпуклости
островов цвета индиго. А за всем этим спускался вниз костер раскаленного
солнца.

Я свернул к югу. Машины двигались бампер к бамперу, крыло к крылу,
как во время отступления. Скрюченные деревья отбрасывали вдоль
кладбищенской стены длинные тени в стиле барокко. Тень от дома Дюрано
занимала половину пространства до железной ограды. Я свернул на подъездную
дорогу.

Ворота снова были заперты. В бетонный столб ворот под узорчатой
надписью: "просим звонить садовнику" была вделана кнопка. Я позвонил три
раза без видимого эффекта, вернулся к машине и стал ждать. Через некоторое
время из дома вышла маленькая фигурка. Это была Уна. Она быстро шла по
дороге и казалась особенно коренастой и приземистой рядом со стройными
кокосовыми пальмами. Ее золотое пальто из ламы сверкало как кольчуга
сквозь решетку ворот.

- Что вам здесь надо?

Я вышел из машины и подошел к ней. Она посмотрела на меня, потом
оглянулась на дом, как будто ее с каждой стороны дергали за невидимые
нити. Затем она повернулась ко мне спиной и пошла прочь.

- Мне нужно поговорить с Лео, - сказал я, стараясь перекрыть шум
мотора.

Имя брата заставило ее вернуться к воротам.

- Я вас не понимаю.

- Лео Дюрано ваш брат?

- А что, если и так? Ведь, кажется, я вчера вас рассчитала. Сколько
раз вас надо рассчитывать, чтобы вы оставили меня в покое?

- А с Максом Хэйсом случилось несчастье, потому что он тоже не
оставлял вас в покое?

- А что случилось с Максом Хэйсом?

- Он погиб сегодня утром, был убит. Вы быстро меняете своих служащих,
и все они одинаково кончают.

Выражение ее лица не поменялось, но усыпанные бриллиантами руки
потянулись одна к другой и встретились в цепкой хватке.

- Хэйс был набит бредовыми идеями. Если кто-то его прикончил, то я
тут ни при чем. И мой брат - тоже.

- Смешно, - сказал я, - но когда я увидел Хэйса в морге, то сразу
подумал о вас и Лео. Он мастак на такие дела!

Ее руки разжались и подлетели к горлу, как сверкающие рачки.

- Вы видели Бесс Виановскую?

- Немного поболтали с ней.

- Где она?

Уна говорила так, будто у нее болело горло.

- Снова улизнула, - ответил я. - Вы могли бы, пожалуй, открыть
ворота. Здесь мы разговаривать не можем.

- Пожалуй, могла бы.

Она сунула руку в широкий квадратный карман пальто. Я держал палец на
спуске пистолета. Но она вытащила всего лишь ключ и отперла замок. Я снял
цепь и распахнул ворота.

Уна вцепилась мне в руку.

- Что произошло с Максом? Его зарезали как Люси?