Чтение 38–й страницы книги ~Человек из-под земли~

голос:

- Лью?

На обочине дороги появился Вилли Маккей. На нем был темный дождевик и
его усатое лицо казалось лишенным тела, словно явление на спиритическом
сеансе. Я вступил за ним под сень деревьев и пожал его затянутую в
перчатку руку.

- Они не появлялись, - сообщил он. - На твою информацию можно
полагаться?

- Более или менее... - надежда, гнавшая меня на север, замерла в моей
груди. - Эллен дома?

- Да. Но кроме нее - никого.

- Это точно?

- Да. Харольд видит ее через окно.

- Что она делает?

- Ничего особенного. Когда я спрашивал его в последний раз, похоже
было, что она ждет.

- Пойду-ка я поговорю с ней...

Вилли взял меня за руку повыше локтя и крепко сжал.

- Правильно ли ты поступаешь, Лью?

- Возможно, она что-то знает о них. Она - мать старшего паренька.

- Ну, не буду тебя задерживать.

Он отпустил мою руку и я двинулся по размытой грязной аллейке к дому.

Дом со своими остроконечными башенками-близнецами, устремленными в
небо, словно сошел со страниц средневекового романа. Но очарование
развеивалось по мере приближения. В полукруглом витражном окне над входом
не доставало части стекол, словно зубов в старческой усмешке. Расшатанные
ступени веранды заскрипели под тяжестью моих шагов. Когда я постучал,
двери сами со скрипом отворились.

В освещенном холле появилась Эллен. Ее глаза и губы остались
настолько неизменными со времен, когда была сделана фотография, что седина
в ее волосах поражала. На ней было шерстяное трикотажное платье с длинными
рукавами и длинной широкой юбкой с пятнами всех цветов. Движения ее были
неосознанно задумчивы. Она подошла к дверям с выражением тревоги на лице,
сменившимся испугом.

- Кто вы такой?

- Мое имя Лью Арчер. Двери сами открылись...

- Нужно починить замок... - она несколько раз повернула ручку. - Вы
сыщик, не так ли?

- Вы неплохо проинформированы.

- Звонила Марта Крендалл. Она сказала, что вы ищете ее дочь.

- Сьюзан не появлялась?

- Пока нет. Но Марта говорила так, словно вот-вот приедет, - она
глянула в темноту за моим плечом. - Кажется, с ней мой сын...

- Видимо да. С ними также внук Лео Броудхаста.

Она казалась потрясенной.

- У Леона Броудхаста есть внук?

- Если вы помните, он оставил сына. У того, в свою очередь, тоже был
сын. Его зовут Ронни, ему шесть лет. Я нахожусь тут из-за него.

- Что они делают с шестилетним мальчиком?

- Этого я не знаю. И хотел бы спросить их об этом.

- Понимаю. Может, вы зайдете? - она широко повела рукой, так, что
дрогнула ее грудь. В этом была какая-то неловкая грация. - Подождем
вместе...

- Очень мило с вашей стороны, миссис Килпатрик.

Это ей не понравилось, словно этим именем я хотел напомнить ей о
прошлом.

- Я бы просила называть меня мисс Стром, - сказала она. - Сначала это
был мой псевдоним, но я уже много лет не пользуюсь другим именем.

- Я слышал, что вы - художница...

- Не слишком хорошая. Но я много работаю...

Она проводила меня в просторную высокую комнату, стены которой были
увешаны картинами, большей частью без рам. Красочные линии и пятна на них
производили впечатление незавершенности, а, может, их и невозможно было
завершить. Окна скрывались за тяжелыми занавесями, исключая трехстворчатое
окно в эркере. Сквозь ветви деревьев на дальних холмах мигали огни
Саусалито.

- Прекрасный вид! - сказал я. - Но вы не будете против, если я
занавешу окно?

- Буду вам очень благодарна. Вы думаете, что за мной наблюдают с
улицы?

Я глянул на нее и понял, что она говорит серьезно.

- Кто за вами наблюдает?

- Ну... Джерри, Сьюзан и этот малыш...

- Это не слишком правдоподобно.

- Да, я знаю. Но у меня весь вечер такое чувство, словно за мной
кто-то наблюдает. Собственно, задергивание штор не слишком поможет, у
того, кто там сидит, глаза как рентген! Все равно, как вы его назовете -
Бог или дьявол...

Я отвернулся от окна и снова заглянул в ее не привыкшее к людским
взглядам обнаженное лицо.

- Я даже не предложила вам присесть...

Она указала на высокое старое кресло с жесткой спинкой.

- Мне хотелось бы присесть где-нибудь, где мы не будем на виду.

- Честно говоря, мне тоже.

Она проводила меня через холл в маленькую комнатку под лестницей,
нечто вроде кабинетика, способного вызвать клаустрофобию своей теснотой.
Скошенный потолок только с одной стороны позволял не наклонять голову. К
стене кнопками был приколот плакат с текстом "Четырех перемен" Гарри
Снайдера [Гарри Снайдер - американский поэт, близкий к движению хиппи, в
творчестве которого переплеталось любование природой северо-восточного
побережья США с мистическими настроениями, почерпнутыми из эзотерических
учений древней Индии и Дальнего Востока]. С ним контрастировало старинное
изображение рыбацкого судна, бившегося в волнах на фоне черного,
ощетиненного скалами мыса Горн. В углу стоял старинный металлический сейф
с надписью на дверце: "Вильям Стром и Ко. Торговля лесом".

Моя спутница присела на угол стола возле телефона, предоставив мне
удобное вертящееся кресло. Вблизи я чувствовал запах ее тела, он был
приятным, хотя слегка неживым, словно запах сухих листьев. Меня волновало
странное любопытство, мучит ли ее по-прежнему та страсть, по приказу
которой она когда-то взбиралась с Лео Броудхастом к домику наверху
каньона? Она увидела вопрос в моих глазах, но ошиблась, толкуя его. А
может, не так уж и ошиблась...

- Я не такая уж сумасшедшая, как вам кажется, мистер. Раза два меня
посещали мистические видения, и я знаю, что каждая ночь - это первая ночь
вечности.

- А как быть с днями?

- Лучшие вещи я делаю ночью, - коротко ответила она.

- Я слыхал...

Она хватала на лету, а потому вскинулась:

- Вам что-то наговорила Марта...

- Она говорила о вас с глубоким почтением. Говорила, что вы спасли ей
жизнь, когда она была молоденькой девушкой...

Это было ей приятно, но она не сменила темы.

- Вы знаете о моем романе с Лео Броудхастом. В противном случае, вы
не произнесли бы этого имени.

- Я только объяснил, кто такой малыш...

- Видно у меня начинается паранойя...

- Возможно, самую малость... Это следствие одинокой жизни...

- Откуда вам это известно, доктор?

- Я не доктор, я лишь пациент. Моя жизнь также одинока...

- По собственной воле?

- Нет, это была не моя воля. Меня не выдержала жена. И я уже смирился
с этим.

- Я тоже. Я полюбила одиночество, - заявила она без достаточной
уверенности. - Временами я рисую ночь напролет. Мои художества не требуют
дневного света. Я не рисую того, что отражает свет. Я изображаю состояния
духа.

Перед моими глазами всплыли картины на стенах ее комнаты. Они скорее
напоминали тяжелые контузии и открытые раны...

- Марта вам не говорила, что Джерри получил травму? Кажется, у него
сломана рука...

На ее выразительном лице отразилась боль.

- Где он может быть?

- В дороге. Если, конечно, не нашел себе лучшего убежища...

- От чего он, собственно, скрывается?

- Вам это должно быть известно лучше, чем мне.

Она покачала головой.

- Я не видела его пятнадцать лет...

- Почему?

Она так развела руками, словно мне все о ней было известно. Это был
жест женщины, отдавшей больше времени раздумьям и фантазиям, чем
разговорам и действиям.

- Мой муж... мой бывший муж так и не простил мне Леона...

- Мне очень интересно, что могло случиться с Леоном...

- Мне также. Я поехала в Рено, чтобы развестись, он должен был
приехать ко мне туда. Но так и не появился. Просто-напросто цинично пустил
меня по ветру... - она говорила это легким, хотя и не лишенным горечи,
тоном, как о чем-то давно перегоревшем. - Я не видала его с тех пор, как
покинула Санта-Терезу.

- Куда же он поехал?