Чтение 10–й страницы книги ~Черные деньги~

понимает, в какую яму она попадает.

- Вы говорили с ней об этом?

- Я пытался. Но она без ума от Мартеля. Он причина того, что она
бросила учебу в прошлом месяце.

- В самом деле? Я думал, она больна. Так говорили в колледже.

- С ней нет ничего такого, - сказал Питер. - Виноват этот тип.

- А что она думает о его французском происхождении?

- Он ее абсолютно подчинил своей воле, - сказал Питер.

- Тогда он, возможно, действительно француз. Мисс Фэблон имеет
приличное знание французского.

- Он может быть и французом, и шарлатаном, - сказал я. - Мы же только
хотим выяснить, аристократ ли он на самом деле?

Впервые Таппинджер проявил интерес.

- Это вполне возможно. Давайте попробуем.

- Он сел за свой заваленный стол и взял в руки карандаш.

- Оставьте меня на десять минут, джентльмены.

- Мы вернулись в гостиную. Миссис Таппинджер тоже проследовала из
кухни за нами, трехлетний малыш увязался за ней.

- Папаша успокоился? - спросила она меня голосом маленькой девочки,
приятным, но каким-то искусственным.

- Думаю, да.

- Он пребывает в плохом настроении с прошлого года. Они отказались
дать ему звание полного профессора. Для него это стало большим
разочарованием. Он винит всех подряд. Особенно меня.

Она опять пожала плечами. На этот раз недовольство было в свой
собственный адрес.

- Но, пожалуйста, - произнес в замешательстве Питер - Профессор
Таппинджер уже извинился.

- Это хороший признак. Обычно он не извиняется. Особенно, когда дело
касается его собственной семьи.

Она имела в виду в первую очередь себя. На самом деле она хотела
поговорить о самой себе и хотела поговорить со мной.

Она прислонилась к дверному проему, боковой взгляд ее голубых глаз,
ленивые движения ее губ говорили о том, что она была спящей красавицей,
заключенной в придорожном доме неуравновешенным профессором, не
преуспевшим в своей карьере.

Малыш продолжал крутиться возле нее, закручивая ее бумажную юбку
между полных, круглых ног.

- А вы - хорошенькая девушка, - сказал я, подумав, что Питер
выступает здесь в роли дуэньи.

- Раньше я была лучше. Двенадцать лет назад, когда вышла замуж. - Она
качнула бедрами, а затем, подхватив малыша, понесла его на кухню с таким
видом, будто это было сущее Божье наказание.

Замужняя женщина с маленьким ребенком - такое угощение было не совсем
для меня, но она меня заинтересовала. Я пригляделся к обстановке в
гостиной. Она выглядела довольно неуютной и неряшливой, с изношенным
ковром и поцарапанной кленовой мебелью, стенами, покрытыми вылинявшими
обоями с постимпрессионистскими рисунками, отражавшими мечты о сверкающем
идеальном мире.

Солнечный закат в окне соперничал по колориту с рисунками Ван Гога и
Гогена. Солнце горело как огненный корабль на воде, медленно погружаясь в
лазурную гладь океана, и скоро лишь красная дымка осталась в память о нем
на ясном небе. Рыбацкий катер направлялся в гавань, черный и маленький на
фоне безбрежного западного свода. За его блестящим, пенистым следом
крутилось несколько чаек, похожих на затухающие искры.

- Меня беспокоит Джинни, - произнес Питер, стоящий около моего плеча.

Меня тоже беспокоила она, хотя я об этом промолчал. Внезапно та
сцена, когда Мартель вытащил пистолет и направил его на Гарри Гендрикса,
снова возникла у меня перед глазами, хотя в то время я не придал этому
значения. Кроме того, сама идея проверить Мартеля на знание французского
языка мне казалась теперь нелепой.

Рыжеволосый мальчишка лет одиннадцати вошел в переднюю дверь. Он не
спеша прошел на кухню и сообщил матери, что идет к соседям смотреть
телевизор.

- Нет, ты не пойдешь. - Визгливый материнский голос оказался
совершенно другим, не таким, которым она разговаривала с мужем или со
мной. - Ты останешься дома. Уже пора обедать.

- Я тоже голодный, - сказал Питер.

Мальчишка стал приставать к матери с вопросом: почему у них нет
телевизора.

- Только две причины. Одна - твой отец не хочет его иметь. Вторая -
мы не можем этого себе позволить.

- Но вы же все время покупаете книги и музыку, - возразил мальчишка.
- Телевизор лучше, чем книги и пластинки.

- Неужели?

- Намного лучше. Когда у меня будет свой собственный дом, цветные
телевизоры будут в каждой комнате. И ты сможешь приходить и смотреть, -
завершил он заносчиво.

- Может быть, так и будет.

Дверь в гараж-кабинет открылась, прервав таким образом разговор.
Профессор Таппинджер вошел в гостиную, держа по листу бумаги в каждой
руке.

- Вопросы и ответы, - сказал он. - Я составил пять вопросов, на
которые хорошо образованный француз должен быть в состоянии ответить. Не
думаю, что кто-нибудь может это сделать, за исключением студента
последнего курса. Ответы достаточно просты, так что вы можете их сверить,
даже не зная как следует французского.

- Отлично, профессор. Давайте послушаем.

Профессор читал вслух:

- "Первое. Кто написал оригинальный текст "Опасного союза" и кто снял
по нему современный фильм? Ответ: Шодерло де Лакло - автор оригинала, а
Роже Вадим сделал фильм.

Второе. Завершите фразу: "Лицемерный читатель..." Ответ: "Лицемерный
читатель, мой двойник, мой брат". Фраза из первых строк поэмы Бодлера
"Цветы ненависти".

Третье. Назовите великого французского художника, который считал, что
в "деле Дрейфуса" Дрейфус был виновен. Ответ: Дега.

Четвертое. Какую железу Декарт считал обиталищем души? Ответ:
шишковидную железу.

Пятое. Кто несет ответственность за высвобождение из тюрьмы Жана
Гене? Ответ: Жан Поль Сартр".

- Вы это имели в виду?

- Да, но акцент здесь сделан немного односторонний. Не следовало бы
упомянуть здесь что-нибудь о политике или же истории?

- Я не согласен. Если этот человек является фальшивкой, выдающей себя
за политического беженца, первое, что он сделал бы, - поднаторел бы в
сфере истории и политики. Мои вопросы хитрее. Они очерчивают такой круг
сведений, что потребовалось бы определенных знаний, чтобы суметь на них
ответить. - Его глаза засверкали. - Я хотел бы сам задать ему эти вопросы.

- Я также хотел бы. Но это может быть опасно.

- Действительно?

- Мартель наставил сегодня пистолет на постороннего человека,
рассердившись на пустяковое замечание. Я думаю, лучше предоставить это
дело мне.

- И мне, - сказал Питер. - Я настаиваю на участии в этом.

Таппинджер проводил нас до машины, стараясь загладить вину за свою
первоначальную неучтивость. Я подумал о том, не предложить ли ему денег за
его работу, пять или десять долларов. Но решил не рисковать. Это могло
напомнить ему, что он нуждается в деньгах, и обидело или рассердило бы
его.

Я последовал за "корветом" Питера к подножию холмов. Их контуры были
полускрыты голубым мраком, нависшим над горами. Несколько огней, ярких,
как вечерние звезды, светились по склонам. Один из них исходил от дома
Мартеля.

Питер остановился у почтового ящика. Надпись, сделанная по трафарету,
четко выделялась в свете передних фар: "Генерал-майор Хирам Бегшоу, США (в
отставке)".

Питер включил свет и стал выбираться из машины. Тишина вечера звенела
как хрусталь. Пронзительный, взволнованный крик донесся сверху - оттуда,
где был дом. Это мог быть павлин, а может быть, крик девушки.

Питер подбежал ко мне:

- Это Джинни. Вы слышали ее?

Я попытался уговорить его подождать в машине. Но он настоял на том,
чтобы вместе со мной подняться к дому.

Это было массивное, из стекла и цемента здание, выстроенное на
участке, скрытом в склоне каньона. Яркий свет над дверью освещал
замощенный каменными плитами двор, где стоял припаркованный "бентли".
Дверь в дом была открыта.

Питер хотел войти. Я удержал его.

- Не спеши, парень, здесь могут и подстрелить.

- Она моя девушка, - сказал он вопреки всему тому, что было на самом
деле.

Девушка показалась в двери. На ней был серый костюм, какие женщины
одевают в дорогу. Движения ее были неуверенные, и глаза какие-то
затуманенные, будто она только что приехала издалека.