Чтение 16–й страницы книги ~Крейсер "Улисс"~

стройные мачты в безобразные, фантастического вида деревья. Он был опасен
еще и тем, что превращал палубу в каток. С этой проблемой проще справиться
на торговом судне, где топливом служит уголь и где под рукой сколько
угодно шлака и золы. На современных же военных кораблях, где в качестве
топлива применяют мазут, все гораздо сложнее. На "Улиссе" палубу посыпали
песком с солью и уповали на Бога.
Но главная опасность заключалась в тяжести льда. Всякий корабль, если
выразиться технически, может быть валким или остойчивым. У остойчивого
корабля центр тяжести расположен низко, он подвержен качке, зато легко
возвращается в первоначальное положение. Если центр тяжести расположен
высоко, то говорят, что корабль валок. Такое судно неустойчиво и
ненадежно, его трудно накренить, но зато столь же трудно выпрямить. Если
же на палубе такого судна образуется лед, то центр тяжести переместится
выше, а это крайне опасно. Последствия могут быть роковыми...
Особенно доставалось эскортным авианосцам и эсминцам, в частности
"Портпатрику". И без того неустойчивые из-за высоко расположенной и
тяжелой взлетной палубы, авианосцы представляли собой огромные площадки,
на которых скапливался снег и образовывался лед. Поначалу взлетные палубы
содержались в относительном порядке, специальные команды беспрестанно
сметали снег метлами, посыпали палубу солью и обдавали горячим паром из
шлангов. Но погода ухудшилась настолько, что послать человека на
раскачивающуюся во все стороны, предательски скользкую палубу означало бы
отправить его на тот свет. На "Реслере" и "Блу Рейнджере" имелись
модифицированные отопительные системы, размещенные под взлетными палубами.
На этих кораблях из Миссисипи, в отличие от английских судов, палубы были
деревянные, поэтому в столь суровых условиях системы отопления оказались
совершенно неэффективными.
Эсминцам доставалось еще больше. Им приходилось мириться не только со
льдом, образовавшимся из спрессованного снега, но и со льдом, нараставшим
на палубе по мере того, как через равные промежутки времени на корабль
обрушивались все новые и новые массы воды. Брызги от волн, ударявшихся о
форштевень, замерзали, не успев упасть на палубу. В некоторых местах
толщина льда достигала фута. Под огромной его тяжестью скорлупки эти с
каждым разом все глубже зарывались носом в пучину, и каждый раз все
труднее вырывались из ее объятий. Командирам эсминцев, как и командирам
авианосцев, оставалось лишь наблюдать с мостика за происходившим, да
уповать на милость Провидения.
Прошло долгих два часа. За это время термометр опустился до самой низшей
точки и застыл на ней... Вдогонку сломя голову бросился барограф. Но,
странное дело, снега по-прежнему не было. Свинцовые тучи на северо-западе
находились все еще в отдалении. Южная и восточная части неба были
совершенно чисты. Эскадра представляла собой фантастическое зрелище:
игрушечные, похожие на леденцы, кораблики - ослепительно белые, сверкающие
в бледных лучах зимнего солнца, - отчаянно раскачивались из стороны в
сторону, то и дело проваливаясь в ложбинах меж становящихся все круче и
выше зеленовато-серых валов студеного Норвежского моря. Суда упорно
двигались к далекому горизонту, залитому зловещим багрянцем, - горизонту,
за которым лежал иной мир. Это была невероятная, редкостная картина.
Но контр-адмирал Тиндалл не находил в ней ничего прекрасного. Человек,
имевший обыкновение говорить, что ему чужда всякая тревога, он был
серьезно обеспокоен. Он был резок с теми, кто находился на мостике, -
резок до грубости. Никто не узнавал в нем старого "фермера Джайлса", каким
его знали еще месяца два назад; от былого его добродушия не осталось и
следа. Он беспрестанно окидывал взглядом корабли эскадры, все время ерзая
на стуле. Наконец слез с него и, открыв дверь в рубку командира, вошел.
Свет был выключен, и Вэляери находился в полутьме. Накрывшись двумя
одеялами, командир лежал на кушетке с мертвенно-бледиым лицом. В правой
руке Вэллери сжимал скомканный платок, покрытый пятнами: он даже не
попытался спрятать его. Прежде чем адмирал успел помешать ему, через силу
опустив ноги на пол, каиеранг подвинул стул. Пожурив больного, Тиндалл с
благодарностью сел.
- Обещанные тобою цветочки. Дик, скоро, полагаю, превратятся в ягодки? И
какого дьявола напросился я командовать эскадрой?
- Вам не позавидуешь, сэр, - сочувственно улыбнулся Вэллери, - Что
намерены предпринять?
- А что бы ты на моем месте предпринял? - невесело проронил Тиндадл.
Вэллери засмеялся. На мгновение лицо его преобразилось, став почти
мальчишеским, но затем смех прервался, сменившись приступом сухого,
резкого кашля. По платку расплылось пятно.
- Вот каково смеяться над начальством, - подняв глаза, улыбнулся Ваилери.
- Что бы я предпринял? Выпустил бы плавучий якорь, сэр. А не то бросился
наутек, поджав хвост.
Тиндалл покачал головой.
- Ты никогда не умел убедителыво врать, Дик.
Оба сидели молча некоторое время, потом Вэллери посмотрел на адмирала.
- Сколько еще осталось пути, сэр?
- По расчетам Кариентера, что-то около ста семидесяти миль.
- Сто семьдесят... - Вэллери взглянул на часы. - Двадцать часов ходу при
такой погоде. Должны успеть! Тиндалл тяжело кивнул.
- Там восемнадцать транспортов. А если считать тральщик из Хвальфьорда, то
все девятнадцать. Вдобавок ко всему, надо учесть кровяное давление старины
Старра...
Тут он умолк: кто-то постучался.
- Два донесения, господин каперанг.
- Читайте, Бентли.
- Первое от "Портпатрика": "Повреждена обшивка в носовой части. Сильная
течь. Помпы справляются. Опасаюсь новых повреждений. Прошу указаний".
Тиндалл выругался. Вэллери спокойно произнес:
- От кого второе донесение?
- С "Гэннета", сэр: "Разламываюсь".
- Понятно. Читайте дальше.
- Это все: "Разламываюсь".
- Лишнего слова из себя не выдавят эти молчальники, - проворчал Тиндалл. -
Подожди минутку, главстаршина!
Он опустился в кресло, скребя подбородок и разглядывая собственные ноги,
не в силах заставить свой усталый мозг думать.
Вэллери что-то негромко произнес. Изумленно выгнув брови, Тиндалл поднял
голову.
- Сильное волнение, сэр. Может быть, с авианосцев...
Тиндалл хлопнуя себя по колену.
- И мае такая же мысль пришла в голову. Бентли, набери два сигнала. Первый
- всем кораблям охранения. Пусть займут позиции позади авианосцев, как
можно ближе к ним. Другой сигнал - авианосцам. С правого и левого борта
через грузовые шланги выкачивать мазут... Сколько, как вы полагаете,
командир?
- Галлонов двадцать в минуту, сэр?
- Пусть будет двадцать галлонов в минуту. Понял, главный? Пускай сейчас же
наберут сигналы. Потом вот еще что. Позови сюда штурмана с картой.
Бентли вышел. Тиндалл повернулся к Вэллери.
- Правда, потом придется дозаправляться топливом. Здесь это сделать
невозможно. Похоже, у нас остался последний шанс найти укрытие до прихода
в Мурманск... Если же в течение следующих суток шторм усилится настолько,
насколько предсказывает Кэрринг-тон, то сомневаюсь, чтобы все малые
корабли выдержали его... Ага! Вот и штурман. Узнаем, где мы находимся.
Кстати, какова сила ветра?
- Десять баллов, сэр. - Стараясь не поскользнуться на уходящей из-под ног
палубе, Капковый мальчик разложил карту на командирской койке. - Ветер
помалу поворачивает против движения часовой стрелки.
- Норд-вест, и поворачивает против часовой? - Тиндалл потер руки. -
Отлично, штурман. Наше местоположение, мой мальчик?
- Двенадцать сорок вестовой долготы. Шестьдесят шесть пятнадцать нордовой
широты, - четко проговорил Карпентер, даже не удосужившись взглянуть на
карту. Адмирал поднял брови, но ничего не сказал.
- Курс?
- Триста десять градусов, сэр.
- Рассчитайте курс, чтобы найти укрытие, если понадобится заправиться
топливом.
- Курс двести девяносто, сэр. Я сделал предварительную прокладку. Вот.
Примерно четыре с половиной часа хода.
- Какого дьявола!.. - взорвался Тиндалл. - Кто вам велел? - проговорил он
зло и умолк.
- Я произвел расчет пять минут назад, сэр. Мне казалось, такое решение...
э-э-э... неизбежно. Следуя курсом двести девяносто, мы окажемся в
нескольких милях от полуострова Ланганес. Укрытий там сколько угодно, -
серьезно, без тени улыбки на лице ответил Карпентер.
- Ему, видите ли, такое решение показалось неизбежным! - грохотал Тиндалл.
- Вы только послушайте его, каперанг Вэллери! Неизбежным! Да мне самому
это пришло в голову сию лишь минуту! Подумать только... Убирайтесь!
Катитесь ко всем чертям со своим опереточным нарядом!
Капковый мальчик ничего не ответил. С видом оскорбленной невинности собрав
свои карты, он направился к двери. Голос Тиндалла остановил его:
- Штурман!
- Сэр? - Глаза Карпентера уставились в точку над головой адмирала.
- Как только корабли охранения займут позицию, пусть Бентли сообщит им
новый курс.
- Слушаю, сэр. Будет исполнено, - произнес он, постояв некоторое время в
нерешительности. Тиндалл усмехнулся.
- Ну, полно дуться, - сказал он миролюбиво. - Опять повторю, что я старый
ворчун... А теперь закрой эту проклятую дверь! Не то замерзнем.
Ветер крепчал. По воде пошли длинные белые полосы. Ложбины между валами