Чтение 20–й страницы книги ~За все наличными~

когда в дело вступает братва, и десантникам, и спортсменам приходит конец,
потому что за нами традиции, опыт и у нас есть люди, у которых рука не
дрогнет, потому что они выполняют не самосуд, а решение сходняка.

Наши узнали, что основной костяк банды Лабоцкого располагался в Москве,
и решили навести "законный" порядок в Новокузнецке. На помощь местному
авторитету из "синих" выделили братву из близлежащих регионов, и те
молниеносно повышибали отовсюду уполномоченных Лабоцкого и захватили даже
его казну. В самой столице поступили похитрее, можно сказать по-иезуитски.
Люди, поехавшие в Новокузнецк наводить порядок, имели и секретную задачу:
собрать как можно больше материала на лидеров группы: Лабоцкого, Гнездича,
Шкабару -- и особо разузнать о каких-нибудь трениях, вражде, размолвках,
возникавших между ними прежде. Нужного материала собрали много, все трое
были с норовом еще до армии. Нашли и с десяток видеопленок, где компания,
кто вместе, кто в узком кругу, отмечала праздники, свадьбы, дни рождения и
просто дружеские пирушки на природе -- там каждый из главарей говорил
всласть, и на это извели сотни метров пленки. Наняли опытного "сценариста",
уже известного как создателя подобных шедевров, и попросили составить текст
на основе собранного материала, чтобы рассорить троицу насмерть, вызвать
крайнее недоверие и желание устранить друг друга. Готовые три кассеты
режиссеры "спектакля" прослушивали два вечера подряд, оценивали, как бы они
сами поступили в подобном случае, выход напрашивался только один: убрать,
пока не убрали тебя, в общем, все как и было задумано братвой. Расчет был на
то, что все истории, о которых шла речь, были давние, связаны только с
Новокузнецком и в Москве об этом никто не мог знать -- такое вот коварство
"синих". И план удается сполна -- ужасной смертью погибает Лабоцкий, в
ванной, на глазах у семьи, убивают Гнездича, и главарем банды становится
Шкабара.

Обрати внимание, Тоглар, какие события за один день: взрыв, два
убийства. Раньше при "плохом" министре внутренних дел Щелокове мы накануне,
тайком, уговоримся где-нибудь в Свиблово сыграть в карты, а через час, как
только усядемся за стол, милиция уже стучала в дверь. Фантастика! Чувствуешь
разницу и во времени, и в профессионализме?

-- Да уж, что и говорить, -- согласился хозяин. -- Но чем дело-то
кончилось?

-- Шкабара скоро начал догадываться, что неспроста изменились
обстоятельства в его родном городе, хотя и не понимал до конца, какая сила
ему противостоит. Да и в самой Москве, через своих людей в милиции, узнал,
что оперативники идут буквально по следам банды и вот-вот капкан
захлопнется. Чувствовал, что и братва в столице против него ощетинилась. И
коммерсанты избегают встреч. И тогда Шкабара решил бежать... в Австрию. Он
нашел опытного бухгалтера, которому поручил через один известный в Москве
коммерческий банк перевести деньги к цюрихским гномам -- так в Швейцарии
называют банкиров из Цюриха, гарантирующих анонимность вкладчика и тайну
вклада. Из-за этих-то фантастических сумм -- Россия Западу по кредитам чуть
больше долж-на -- и перевод которых Шкабара решил проконтролировать лично,
он задержался в столице на две недели. Но не зря у нас существует пословица:
жадность фраера сгубила.

Дальше Шкабаре не повезло, хотя до самолета в Вену оставалось ровно
шесть часов. Дело в том, что, когда воровской сход принял решение уничтожить
Лабоцкого, те, кому выпал жребий привести приговор в исполнение, конечно,
сразу поставили на прослушивание все телефоны банды в Крылатском, а за
главарями приставили круглосуточную наружку. Впрочем, наши паханы пошли
дальше, когда прознали, какие суммы переводит на Запад Шкабара. Если бы он
даже и вылетел в Австрию, там, в аэропорту, его уже ждали бы наши хлопчики и
в обмен на жизнь они бы вырвали тайные коды в швейцарских банках.

И тут встал вопрос: самим убрать Шкабару или сдать его властям? Деньги
в Цюрихе решили "достать" через бухгалтера, тот имел карт-бланш на все
операции и сам должен был вслед за бандитом смыться из России, поэтому его
пасли еще плотнее, чем хозяина. Завалить Шкабару тоже не просто, времени в
обрез, да и вооружен до зубов. Решили братвой не рисковать. Но и сдать его
властям не просто. Выход нашли гениальный. У одного молодого авторитета
прослушивался ментами телефон -- ему его подруга с АТС доложила. Хозяин
телефона позвонил своему школьному товарищу и рассказал, что некто Шкабара
убил человека и через три часа вылетает из Шереметьево-2 в Австрию, так что
он не знает, как поступить, -- сообщить в милицию или самому задержать
негодяя.

Через полчаса люди, продолжавшие наблюдать за квартирой главаря,
доложили, что нагрянула группа захвата, не то ОМОН, не то РУОП, и после
большой перестрелки Шкабару, с мешком на голове, вывезли в "воронке".

Позже наши люди в милиции рассказывали, что Шкабара предлагал каждому
из группы захвата по миллиону долларов, а трем офицерам, руководившим
операцией, еще и по новенькому шестисотому "мерседесу", если они отпустят
его в аэропорт. Он ведь не знал, что на него наехали по наколке.

Вот такая, друг Тоглар, печальная история. Наисвежайшая, последняя
точка в ней поставлена лишь за десять дней до моего приезда в Ростов.

-- Да уж, видно, придется мне привыкать ко всем этим переменам, --
подытожил Фешин.

-- Вот-вот... И привыкать, и перестраиваться надо на ходу, иначе
рискуешь головой... Ну, спасибо за завтрак, за опохмелку. -- Аргентинец
решительно встал и, оглядев себя в зеркале напротив, заключил: -- Я рад, что
ты жив и здоров, ведь нас, стариков, остается все меньше и меньше. Новая
братва ныне и до тридцати не дотягивает, мы ей, наверное, кажемся
динозаврами. Жизнь человека потеряла цену, сегодня в Москве могут и за
триста баксов убить. Жаль, мало поговорили...

Здесь Фешин усмехнулся про себя: ничего себе мало, ведь говорил-то один
Городецкий, а он, как школяр, лишь слушал да кивал. Но Аргентинец этого не
заметил или сделал вид, что не заметил.

-- Скоро обед, потом у меня до утра игра, а завтра я улетаю в Москву --
дела. А впрочем, давай пообедаем вместе, теперь я угощать буду, повара из
ресторана еще с прежних лет знаю. В Дону, слава Богу, еще много ценной рыбы:
и осетра, и белуги, и стерляди -- навалом. Я закажу солянку-ассорти рыбную,
заливное, тоже из разных сортов рыбы, и все остальное тоже из рыбы, из самых
лакомых кусочков, соглашайся, долго такой обед не забудешь. А главное,
поговорить хочется, да и тебя дальше в курс жизни ввести.

Константин Николаевич глянул на часы -- временем он располагал. Да и
рыбный обед прельщал -- чеченцы ее почти не едят, -- и за годы плена он
соскучился по рыбным блюдам. Но важнее обеда те ориентиры, что обозначил
словоохотливый Аргентинец; судя по услышанному рассказу, жизнь меняется
круто и становится очень похожей на минное поле, а Городецкий, образно
говоря, рисует ему карту минного поля. Не мешало бы, пользуясь случаем, и
сблизиться с Аргентинцем, ему, видно, еще долго в Москве понадобится лоцман,
и Константин Николаевич принял радушное предложение старого кореша.

"2"

Через два часа, когда Фешин появился в зале, метрдотель встретил его
как старого друга и, видимо предупрежденный, провел на вчерашнее место, где
сидел улыбающийся Городецкий. На столе в плоской вазе стоял знакомый букет.

-- Нравится? -- спросил Аргентинец и весело добавил: -- Я им сказал,
что мой друг согласен обедать только в том случае, если на столе будут такие
роскошные цветы, так что им пришлось возвращать твой букет из кабинета
директора. -- И оба приятеля от души рассмеялись.

Стол накрыли богато, слишком богато и изысканно. Фешин не мог не
заметить этого, и жест старого картежного шулера оценил, заодно получил и
подтверждение своей недавней догадке: если он кому и нужен, то только
братве. Опытный Аргентинец без слов понял состояние Тоглара и сказал
проникновенно:

-- Считай, официальный банкет в твою честь, мы ведь не новые волчары, у
нас братан -- это свято! Оттого нас никогда ни властям, ни отмороженным не
победить, наша идеология не подвластна переменам, и деньги для нас ничего не
значат, деньги -- грязь. И я рад, что первым встретил тебя на свободе. Давай
за твое здоровье, братан!

Он потянулся к ведерку с шампанским на краю стола, из которого торчало
горлышко необычайной и незнакомой бутылки. Поймав заинтересованный взгляд
Фешина, Городецкий улыбнулся:

-- Ты сегодня угостил меня дивным шампанским, и я решил тебя тоже
порадовать. Это не из ресторана, из магазина валютного доставили -- один раз
в жизни случается такое попробовать...

-- Почему же один раз в жизни, откуда такой скепсис? -- перебил Тоглар
приятеля.

Городецкий радостно всплеснул руками:

-- И ты попался! Это реклама "Тайттингера" такая во всем мире. Дословно
звучит: "один раз в вашей жизни"... Я ведь иняз в свое время закончил с
отличием, знаю английский и французский, -- не без гордости объявил
Аргентинец. -- Ну, давай выпьем и за встречу, и за то, чтобы такое
шампанское всегда было в нашей жизни. -- И они подняли бокалы.

Выпив и отдав дань каждой из закусок, они перекидывались о том о сем, и
вдруг Аргентинец задал неожиданный вопрос:

-- Скажи, ты ведь уже четверть века с братвой и все время, как я знаю,
ничем другим, кроме бумаг, не занимаешься?

Тоглар, почувствовав, что Городецкий готов рассказать еще какую-нибудь
историю, откуда можно выудить нечто полезное, лишь кивнул, соглашаясь.

-- Тогда ответь мне, могло ли быть раньше, чтобы тот, кому ты выправил
документы, готов был пришмалять тебя на всякий случай?

-- Зачем же ему это? Я ведь могу снова пригодиться, жизнь-то колесом
катится, возвращается на круги своя. Да и вообще это западло, ты ведь его
выручаешь, куда без ксивы деваться в наше время. Нет, мне такое и в голову
не могло прийти, хотя я всяких психов выручал. -- Фешин был искренен, и
Аргентинец это понял.

-- Ну, тогда я просто обязан рассказать тебе еще одну историю, ведь
нынче другой заказчик пошел, другой, и ухо следует держать востро. Этот
рассказ куда короче, но подобного ни я, ни ты не только не слышали прежде,