Чтение 78–й страницы книги ~За все наличными~

куртке и, не закрыв машину, подбежала к будке. О чем-то переговорив с
консьержем, она зашла на охраняемую территорию и тут же выкатила из-под
навеса с внутренней стороны хромированную двухосную тележку на резиновом
ходу. Охранники открыли для нее тяжелые кованые ворота. Как понял Карлен, на
территорию въезд на машине был запрещен даже для молочницы, и то верно,
трудно было представить, что она переезжает от подъезда к подъезду на
машине, тут каждый из пяти входов походил на театральное парадное.

Подкатив быстренько тележку к задней дверце пикапа, девушка нажала на
какую-то педаль, площадка для груза поднялась на уровень днища машины, и
оттуда одной рукой, без усилий, выкатила большой контейнер с заказами.
Легонько подталкивая нарядную тележку с контейнером, она покатила ее к
первому подъезду. Ворота за девушкой закрылись сразу, чувствовалось, что
операция ежедневная и отработана по минутам, да и девушка действовала ловко,
сноровисто. Карлен подумал, сколько же минут она задержится в ближайшем
подъезде, и засек время.

Задержалась она ровно на пять минут -- лифты в таком доме скоростные,
незагруженные, да и молочные продукты заказывают не в каждой квартире. Он
уже собирался остановить первое свободное такси, но неожиданно ему в голову
пришла дерзкая мысль: а вдруг что и прознает? И, проходя мимо "пирожковоза",
нырнул на переднее сиденье рядом с водительским местом. В машине было тепло,
уютно, волнующе пахло незнакомыми духами. Ключ зажигания торчал в панели, и
Карлен включил музыку, закурил и, на мгновение отвлекшись от дел, даже
подумал: "А молочница недурна собой, стройна, легка в движениях, может,
пригласить ее сегодня вечером куда-нибудь?" От этой мысли он почувствовал
себя веселее, непринужденнее.

В машине он провел более получаса, которых в тепле, считай, и не
заметил: позволил себе даже сменить кассету, уж слишком заманчивыми
показались записи, лежавшие свободно на сиденье. Заслушавшись музыкой, он на
минуту задремал и прозевал возвращение хозяйки автомобиля, увидев девушку
уже на водительском месте. Молочница оказалась не робкого десятка, а
главное, с юмором: первое, что она спросила после "бонжур": "Не огорчила ли
я вас своей фонотекой?"

Карлен с улыбкой ответил в том же духе:

-- Нет, даже наоборот. У нас почти совпадают вкусы. Я тоже люблю
Патрисию Каас, Далиду и Иглесиаса. Жаль, у вас не нашлось Шарля Азнавура, я
брал у него когда-то интервью.

-- О, вы журналист? -- спросила с любопытством девушка, тронув машину с
места.

-- Да, я из этого незавидного племени, -- ответил Татлян, предложив
сигарету девушке, и тут же, уловив ее благосклонное отношение, представился:
-- Меня зовут Карлен, я репортер светской хроники.

-- А меня зовут Колетт. Вы что же, собираетесь взять у меня интервью?
-- спросила она кокетливо.

Молодой человек ее явно заинтересовал: одет был изысканно, держался
уверенно, но без цинизма и хамства, такие мужчины нравились ей.

-- Отчего бы и не взять? Прекрасные молочницы могут такие тайны знать
про своих клиентов!.. -- Но тут же, сменив шутливый тон, продолжил серьезно:
-- Честно говоря, я чертовски замерз, и ваша машина спасла меня от верной
смерти. А караулил я тут одну богатую особу из того дома, куда вы
доставляете молочные продукты. Мне обязательно надо взять у нее интервью или
сделать о ней репортаж.

-- Если не секрет, у кого? -- спросила Колетт.

-- Какие могут быть секреты у репортера светской хроники! Наоборот,
хочется разболтать о них на весь свет, о своей героине, ее причудах,
страстях, наклонностях, вкусах, пороках. А ждал я одну русскую даму, она с
мужем поселилась тут, кажется, недавно. Могу даже показать вам ее
фотографию...

-- Я уже догадалась, о ком вы говорите, -- торопливо прервала его
Колетт, -- в этом доме одна русская -- Натали. Действительно, очаровательная
женщина, добрая, приветливая, щедрая, не то что старые гусыни по соседству,
-- заключила она неожиданно сердито.

Карлен на всякий случай показал разворот журнала, где был снимок,
заставивший его прилететь в Париж.

-- Я угадала, это она, -- кивнула Колетт. -- И что же вы хотели бы у
нее спросить?

-- То, о чем спрашивают у всех красивых и богатых женщин: почему она
выбрала местом жизни Париж, Францию, почему отдала предпочтение "мазерати",
да еще кабриолету, нравится ли ей дом возле Булонского леса, занимается ли
она верховой ездой, кто шьет ей такие изысканные наряды, где собирается
встретить Рождество, какой подарок она сделает любимому мужу? Спрошу
что-нибудь про Россию. Да мало ли что можно спросить у молодой женщины с
такой очаровательной улыбкой. А как вы считаете, Колетт, мадам Натали
интересная женщина? И что бы вы спросили у нее, окажись на моем месте?

-- Не знаю, -- сказала она нерешительно. Потом вдруг весело выпалила:
-- А я сама могу дать ответы на некоторые ваши вопросы. Возможно, они
помогут вам в работе.

-- Было бы очень любезно с вашей стороны, -- загорелся Карлен. -- Ведь
я пока не знаю, как подступиться к теме, а так я, пожалуй, смогу развить
какую-нибудь линию, например, какие очаровательные молочницы доставляют
продукты в дом, где она купила квартиру.

-- Вот и введете читателя в заблуждение, -- прервала Колетт, не отрывая
взгляда от дороги и лавируя между множеством машин. -- Дом действительно
роскошный, с родословной, живут там многие известные люди, но мадам Натали
лишь снимает шестикомнатную квартиру во втором подъезде на пятом этаже.
Поселились они тут недавно, еще и месяца нет, а квартира принадлежит
профессору права Огюсту де Брессону, вернее, она принадлежала испокон веков
его роду, известной во Франции фамилии -- его предки служили при дворе еще
во времена Бурбонов. Профессора назначили послом в Мексику, и он через своих
знакомых сдал квартиру со всей обстановкой на два года. Нынче содержать этаж
в Париже в таком респектабельном районе дорого, а свободных квартир у
Булонского леса почти не бывает, тут живет французская аристократия,
наверное, мадам Натали прельстило именно это.

-- Вы с ней познакомились, бывали у нее дома? -- спросил Карлен,
направляя разговор в нужное для себя русло.

-- Да, буквально на второй или третий день, как она поселилась в этом
доме. Услышав мои громыхания за дверью, она пригласила в квартиру и кое-что
по-женски расспросила: о магазинах, о прачечных, парикмахерских,
косметических салонах в этом районе. -- Заметив удивление на лице
собеседника, Колетт с вызовом сказала: -- В нашем знакомстве, как мне
кажется, ничего удивительного нет: мы с ней близки по возрасту, я парижанка,
и спросить ей есть о чем, например о соседях... Еще я могу рассказать, где
она так элегантно одевается.

-- О, это один из главных вопросов к прекрасным и знаменитым женщинам,
-- пытаясь подладиться к Колетт, поспешил уверить Карлен. -- И ответ будет
волновать многих наших читательниц...

-- Тут ей повезло. Ее муж -- его я, правда, видела только мельком и то
на фотографии, стоящей в прихожей у зеркала, -- работает у известного
кутюрье Кристиана Лакруа, занимает какую-то высокую должность. Натали
обмолвилась, что в России она работала от этого торгового дома и
познакомилась с мсье Робером, когда он приезжал туда по делам фирмы.

-- Значит, муж у нее француз? -- тщательно скрывая удивление,
поторопился спросить Карлен.

-- А вы думали кто, немец? -- засмеялась Колетт. -- Потому она и
приехала к нему в Париж.

Карлен от неожиданного сообщения непроизвольно откинулся на спинку
сиденья и вытер испарину на лбу. В машине действительно было слишком тепло,
но бросило его в жар от слов Колетт. Возникла абсолютно новая,
непредсказуемая ситуация: муж у прекрасной Натали, оказывается, не тот
чистодел, которого некогда высоко аттестовал легендарный вор в законе Рафик
Сво, а какой-то француз по имени Робер, имеющий отношение к миру высокой
моды. В таком случае сразу возникла тьма вопросов, и прежде всего, зачем был
организован тот недавний шумный маскарад со свадьбой в Москве и почему в нем
участвовали Шаман с Дантесом -- люди, официально претендующие на российский
престол, им-то скандалы вовсе ни к чему. И вообще, куда тогда подевался тот
седой вальяжный господин, весомый и авторитетный в уголовных кругах человек,
в котором он, Карлен, заподозрил или русского "гравера", или, на худой
конец, крупного сбытчика фальшивых долларов. И что сулит ему, Карлену,
появление некоего Робера рядом с московской красавицей -- новый, французский
след супербанкнота? Не Натали, похожая на супермодель, а прямо какая-то Мата
Хари: муж в Москве, муж в Париже, шаферы на свадьбе -- уголовные генералы,
да и гости того же пошиба, муж-француз занимается высокой модой --
непонятный, нелогичный получается винегрет, пришел к выводу Карлен-Норман.

Пытаясь разобраться с мужьями загадочной Натальи, Карлен шутливо
спросил:

-- Наверное, мсье Робер похож на Карла Лагерфельда -- в возрасте, с
сединой, но без брюшка?

Кто его знает, может, теперь этот московский чистодел выдает себя за
француза и готовит аферу во Франции -- против франка? А может, Шаман с
Дантесом замыслили через него прикупить какую-нибудь отрасль или вообще
взять в руки Париж, как прибрали к рукам златоглавую Москву, Прагу и взяли
уже за горло немцев у них же дома? Планы у этих деятелей могли быть самые
обширные, аппетит у русской мафии завидный, тем более если есть фальшивые
доллары, чтобы реализовать любые амбициозные фантазии, ведь Запад еще
по-настоящему не искушали крупными взятками, не запугивали всерьез.

Но Колетт в ответ от души рассмеялась:

-- Как вы меня развеселили! Я действительно представила рядом с мадам
Натали этого обаятельного толстяка Лагерфельда -- смешная пара получилась
бы. Хотя я высоко ценю его модели. А что касается мсье Робера, он вполне
достоин своей красавицы жены: молод, строен, обаятелен и талантлив. Как
сказала мадам Натали, он намерен отделиться от Кристиана Лакруа и открыть