Чтение 83–й страницы книги ~За все наличными~

дознании непременно наступает "момент истины", и этот момент не следовало
упускать. Чем ошеломительнее атака, тем вероятнее шанс на удачу.

-- Любопытно, любопытно, -- только и нашлась что сказать с улыбкой
Наталья и потянулась к чашечке с кофе, чтобы скрыть смятение, однако жест
получился жалким, движения потеряли былую уверенность, и вся она сникла.

Она пожалела, что зашла в "Гранд-отель", потом тут же поняла, что от
этого разговора, явно переходящего в допрос, ей было не отвертеться и совсем
не случайно этот американец оказался рядом за столом. А молодой человек,
словно задавшись целью испортить ей настроение, неторопливо продолжил:

-- Мне очень понравилась ваша недавняя свадьба в Москве, в "Пекине".
Роскошная, многолюдная, а какие гости! Да и жених ваш человек в определенных
кругах известный. Между прочим, вы вместе прекрасно смотритесь. -- Он достал
из кармана и протянул ей несколько свадебных фотографий. -- А тут случайно
встречаю вас в Париже и с удивлением узнаю, что у вас и здесь недавно
появился муж -- мсье Робер, человек тоже небезызвестный. Как тут могут не
возникнуть вопросы? Вы не находите?

Наталья впервые видела эти снимки: она в подвенечном платье у "Пекина",
рядом с Константином Николаевичем. Выходит, этот молодой человек
действительно много знает о ней... Но уже готовая расплакаться или сорваться
на крик от надвигающейся истерики, она все-таки взяла себя в руки и спокойно
спросила:

-- Кто вы? И почему вас интересует моя личная жизнь?

Карлен, как и всякий человек, живущий на Западе, сразу среагировал на
этот выпад, на эти слова: "личная жизнь". Это табу, запретная зона, куда
заказан вход посторонним. Но он не растерялся, не выпустил инициативу из
рук.

-- Вы правы, ваши браки -- хоть в Москве, хоть в Париже -- это,
разумеется, ваша личная жизнь, и она меня мало волнует, поверьте, я не
моралист. -- Он сделал паузу, вертя кофейную чашечку в руках, словно ожидал
вопроса, но Наталья молчала. -- Меня интересует другое. Вы повсюду
рассчитываетесь крупными наличными суммами в долларах, и сегодня в "Эрмесе",
и чуть раньше в "Себастьяне". -- И он пододвинул к ней журнал, открытый на
нужной странице.

Наталья, видимо, впервые видела снимки, сделанные в автомагазине
"Себастьян" в день приобретения "мазерати". Тогда она подумала, что позирует
случайному покупателю, которого привела в полный восторг своим внешним видом
и богатой покупкой. В то утро, особенно рядом с кабриолетом, она казалась
себе голливудской звездой, не меньше! Выходило, доснималась! Эти фотографии
-- свадебные и журнальные, -- специально подобранные, конечно, смущали ее,
но она, не понимая, чего же хочет от нее этот настырный американец, и зная,
что атака -- лучшая защита, агрессивно ответила:

-- А что, разве возбраняется оплачивать покупки наличными? Я не вижу
тут никакого криминала...

-- Нет, не возбраняется, -- согласился Карлен. -- Но вы повсюду
расплачиваетесь долларами одной серии, в крупных купюрах. А известно ли вам,
что эта самая серия, более двадцати миллионов, доставленная из подвалов
Федерального резервного банка Америки для коммерческих структур России, была
украдена полтора года назад в аэропорту Шереметьево? -- уверенно сблефовал
Карлен и, не отрывая взгляда от ее глаз, спросил в упор: -- Откуда у вас эти
деньги?

Она ожидала, видимо, какого угодно вопроса, только не этого. Хотя еще
там, в Москве, обнаружив в тайнике у мужа, в мастерской на Кутузовском, эти
доллары, почувствовала, что с ними что-то не так. Но чтобы деньги были
краденые и их могут разыскивать, такое ей и в голову не приходило, ведь они
тратили их давно и по всему свету, включая и Париж. Если бы она чувствовала,
подозревала это, у нее рука не поднялась бы украсть их. Зачем ей рисковать
молодой жизнью, когда у нее было все! И все принадлежало ей законно -- жена
за грехи мужа не ответчица, она знала это. Теперь крайней оказывалась она,
ей могут предъявить обвинение. Но терять свободу, такую прекрасную, Париж,
идти в тюрьму ей не хотелось, и от отчаяния она выпалила не раздумывая:

-- Это не мои деньги...

-- А чьи же? -- понимая, что вот он настал, "момент истины", и надо
жать до упора, уже более строго спросил Карлен, чувствуя, что Наталья
потеряла контроль над собой.

И она шепотом простонала:

-- Фешина Константина Николаевича.

-- Где он проживает, чем занимается и есть ли у него кличка? -- пытался
как можно быстрее выудить главное Карлен, пока женщина находилась в шоке. И
чтобы придать разговору официальность, выложил на стол портативный
магнитофон, на который записывал всю беседу.

-- В Москве, на Кутузовском проспекте, -- она назвала дом, квартиру,
номер телефона, -- по профессии он художник. Друзья, обращаясь к нему,
называли его иногда Тогларом, но я не знаю, кличка ли это.

Видя, что она неожиданно побледнела, Карлен предложил:

-- Вы не возражаете, если мы выйдем на свежий воздух и продолжим
разговор в другом месте?

Наталья безвольно поднялась, и они вместе покинули кафе. Не прошли они
и несколько шагов по тротуару, как Карлен услышал сзади знакомый
автомобильный гудок, явно адресованный ему, и, оглянувшись, увидел
улыбающуюся Беатрис в припаркованной у "Гранд-отеля" машине. "Молодец!" --
мысленно похвалил ее Карлен, а вслух, обращаясь к Наталье, предложил:

-- Здесь моя машина с водителем, она подбросит нас на стоянку, где вы
оставили свою "мазерати". Не возражаете?

-- Спасибо. Я, наверное, и не дошла бы пешком, так болят ноги и спина,
-- призналась Наталья, и они направились к белому "рено".

Карлен услужливо открыл ей дверцу и сам сел рядом.

Когда они вышли из машины около платной стоянки, Карлен взял свою
спутницу под руку:

-- Я предлагаю продолжить нашу непростую беседу хоть у вас дома, хоть у
меня в "Палас-отеле", это недалеко, тоже на Елисейских полях, только в
другую сторону.

-- Лучше у вас, тем более если это рядом. Я так устала и скорее хочу
покончить с этим кошмаром, -- обреченно согласилась Наталья. От былого ее
великолепия не осталось и следа.

-- Боюсь, что быстро не получится, вы влипли в очень неприятную
историю. Кража в таких масштабах расценивается не просто как уголовное
преступление, но как подрыв экономики государства -- в Америке к деньгам
особое отношение. Если мы решили поехать в "Палас-отель", я отпущу машину...

Татлян отошел к "рено" и попрощался с Беатрис, пообещав ей вечером
обязательно позвонить. Вернувшись к Наталье, он увидел, что та совсем
сникла, и предложил:

-- Вы не возражаете, если я сяду за руль?

Наталья, не говоря ни слова, протянула ему ключи.

"7"

В номере, помогая гостье раздеться, Карлен понял, что она держится из
последних сил, -- в такие минуты от человека можно ожидать чего угодно.
"Стадия непредсказуемости", кажется, так говорили его учителя в Иллинойсе.
Надо было срочно снять это нервное напряжение, и Татлян позвонил в ресторан,
заказал бутылку хорошего коньяка, закуски, лучшие на русский манер: рыбу,
икру, заливное, свежие овощи и кофе, непременно в кофейнике на спиртовке --
разговор мог затянуться. Наталья безучастно слушала его разговор по
телефону, не пытаясь осмотреться вокруг, а апартаменты были неплохие -- на
стенах висели старинные картины, хрустальная люстра даже представляла
антикварный интерес, как и две бронзовые скульптуры в углах на изящных
консолях из старого красного дерева. Но ничего этого молодая женщина не
замечала, погруженная в свое смятение.

Чтобы вернуть ее к прежней беседе, а заодно дать почувствовать ей
серьезность момента, Карлен выложил прямо перед ней диктофон и включил
запись. Однако дослушать до конца неприятные вопросы и вымученные ответы не
удалось -- расторопный гарсон из дневного ресторана вкатил в номер тележку с
заказом и вмиг накрыл стол.

Когда Карлен пригласил Наталью за стол, она встрепенулась и вдруг
неожиданно весело произнесла:

-- Да, мне хорошая порция спиртного не помешает... -- И Татлян понял,
что с ней надо держать ухо востро -- такая может выкинуть любой фортель, --
и на всякий случай вынул из диктофона мини-кассету и спрятал ее в карман.

Карлен разлил по рюмочкам коньяк и предложил гостье выпить, сказав
что-то про непогоду, настроение. Она отказываться не стала, только
неожиданно для Татляна плеснула себе коньяку из бутылки в фужер для воды,
опрокинула туда же рюмочку, предложенную хозяином, и без комментариев, в
несколько глотков, выпила как воду -- российская школа жизни чувствовалась.
За столом Карлен ни слова не говорил о деле, больше о Париже, о погоде, хотя
Наталья и попыталась, после выпитого, вернуться к неприятной беседе, начатой
в "Гранд-отеле". Но он ей резонно заметил:

-- Кажется, у вас в России есть пословица: делу -- время, потехе --
час.

Пословица Наталье показалась двусмысленной, и она, поняв ее на свой
лад, вдруг стала строить глазки Карлену, поправлять и без того идеально
сидевшие чулки, но, даже будучи подшофе, увидела равнодушные глаза
американца и поняла, что поступает пошло. Когда пришел черед кофе, Карлен
неожиданно сказал:

-- Вот теперь-то мы можем вернуться к нашим делам, -- и жестом
пригласил ее в кресло к журнальному столику, куда поставил чашечки с кофе.

Впрочем, особо важных вопросов у него уже не было, что надо, он
прознал. Но чувствовал в ее словах, поведении какую-то недосказанную тайну
-- не такая она уж невинная овечка, какой хочет прикинуться перед ним, в
этом Карлен был убежден. Да и отпускать ее просто так, не запугав надолго,
тоже было нельзя. И вдруг пришла неожиданная мысль:

-- Я должен доставить вас в Москву. Необходима очная ставка с
господином Фешиным, может, вы оговариваете его. Ведь сорит деньгами не