с голубой каемочкой -- вся операция заняла пять минут.
безопасности?
раскрываются у нас преступления, но то, что Азат Худайкулов через три часа
вернулся на место, в заключение, это точно. А при его нынешнем опыте жизни
брать на себя еще одно убийство, теперь, правда, свое, -- безумие, тем
более он знает, что, когда выйдет, получит помощь не от Бекходжаевых, а от
меня. А о том, что я слов на ветер не бросаю, он знает, убедился в моих
возможностях. Гарантии скорее в другом. Помните, я говорил: нам неважно,
кто нанесет удар Бекходжаевым, мы не тщеславны, нам важен результат. Я
упоминал, что Анвара Бекходжаева уже давно приговорили, и он об этом знал,
знали и в прокуратуре. Впрочем, многие хотели бы посчитаться с ним, и не
только уголовники и дельцы, ему и за его донжуанство давно обещали оторвать
голову -- вы же знаете, в районах на этот счет строго, а он и тут плевал на
понятия чести и морали своего же народа. Так что поле деятельности у
следователей и без нас широкое; если надо будет, подбросим и другие варианты
-- там есть кому держать под контролем ход расследования. Свести счеты и
дурак сумеет, а вот жить и радоваться назло врагам не каждому удается. В
конце концов, Азат у нас в руках еще лет пять, -- закончил, как всегда
неопределенно, Шубарин.
и, когда возвращались обратно, наткнулись на спешившего навстречу Коста.
домой, -- сказал Коста, обращаясь к Артуру Александровичу.
мгновение ока растворился в темноте.
поминки превратились в очередную гулянку -- прибавилось, и заметно, много
новых лиц; но стоило Артуру Александровичу сказать несколько слов Плейбою,
как шум, гам, смех моментально стихли, и все чинно заняли места за столом.
Адик с помощниками внесли ляганы с обещанными Шубариным особенными мантами
-- обложенные зеленью, посыпанные красным корейским перцем, смотрелись они
аппетитно, и все взгляды дружно потянулись к Артуру Александровичу. Но
вдруг поднялся один из тех незнакомых мужчин, что находились в компании с
самого начала. Все за столом, как понял Азларханов, делалось только с
ведома Шубарина -- значит, настал черед и для этого человека. Говорил он
тоже долго и не менее искусно, чем сам Шубарин, и хотя он старался
придерживаться темы, то есть поминок незнакомой ему Ларисы Павловны, он то и
дело ловко съезжал на другое, ради чего, наверное, и был приглашен сюда. Он
говорил о том, что удостоился большой чести разделить горе, выпавшее на
долю большого друга его давних друзей, и он готов служить верой и правдой
таким людям, для которых горе ближнего воспринимается как свое.
воспринимает сказанное. Делал он это, на свой взгляд, ловко, осторожно, но
ему мешало выпитое, и Амирхан Даутович ясно понимал, что сегодня Японец
вербовал в свою вотчину еще одного, и наверняка влиятельного человека,
поражая его богатством стола, а главное, щедрым вниманием к своему
ближнему.
еще известна новость, которой одарил его Шубарин, но установить это было
непросто. Конечно, Файзиев знал, потому что слишком внимательно глянул на
прокурора, когда они вернулись, и, поднимая рюмку, кивнул с намеком, словно
поздравляя его. Наверное, застолье продолжалось бы до глубокой ночи, потому
что на столе и выпить и закусить было более чем предостаточно, но
засобирались домой старики -- Ким и Георгади, и Артур Александрович вместе с
Ашотом поехали развезти их по домам. Это и послужило сигналом к завершению,
и недогулявшие стали переходить в большой зал, где оркестр наяривал
жизнерадостные ритмы.
поодаль Коста с аппетитом доедал самсу. Наверное, Плейбою хотелось что-то
сказать юрисконсульту, и он сделал знак Коста. Тот быстро покинул банкетный
зал, вместе с ним ушли и официанты. Амирхан Даутович, вроде не заметив жеста
Икрама Махмудовича, пересел поближе к Файзиеву и налил коньяку ему и себе
-- он хотел сам завести нужный разговор, у него уже созрел кое-какой план.
ценного друга, всесильного Артура Александровича -- отныне я ему обязан по
гроб жизни и буду служить верой и правдой до последнего дыхания.
рюмку коньяка залпом, как пьют водку. -- А вот с тем, чтобы считать себя
обязанным ему до гробовой доски... По-моему, вы поступаете несколько
опрометчиво, переусердствовали.
Даутович. -- Он... он отомстил за смерть Ларисы и снят с моей души такой
камень... Мне теперь от жизни ничего не надо -- справедливость
восторжествовала, зло наказано.
недооцениваете меня, в этом деле, я считаю, есть и мои заслуги: к тюрьме
нашел подходы я.
Шубарин вовсе не ради вас и уж тем более не ради торжества справедливости,
как он обычно любит представлять свои затеи, -- он далеко не Робин Гуд,
каким хотел бы выглядеть.
Убийство прокурора все-таки...
Икрам Махмудович. Наверное, он решил, что именно сегодня ему выпал шанс
перетянуть юриста на свою сторону. -- Дело в том, что пять лет назад, когда
вы еще были прокурором, он уже имел интересы в вашей области. Сначала,
правда, незначительные. Но вы ведь изучили его хватку, аппетиты -- ему
только палец покажи, он всю руку отхватит. Он действительно толковый
инженер, а как финансист и предприниматель -- просто гений. Сколько раз мы
выручали прогоревших коллег, выкупая у них оборудование и сырье,
разумеется, за бесценок, и налаживали дело так, что вокруг только диву
давались. Уметь поставить на поток -- главное наше дело. Тогда он полагал,
что обоснуется в вашей области навсегда, там будет у него резиденция. Много
он своих денег вложил туда, и дела, у него пошли не хуже, чем здесь, и
покровители у него были там, -- кто бы вы думали? Бекходжаевы... Наверное,
помогая ему развернуться, они и не предполагали, какой золотоносной
курочкой окажется Артур Александрович -- деньги потекли рекой. Но
Бекходжаевы не учли одного: Шубарин согласен делиться и кормить многих, но
хозяином дела и денег он считает только себя. Короче, нашла коса на камень.
живо поставил их на место. Бекходжаевы через нового прокурора области,
давнего своего друга, обложили Шубарина со всех сторон, и Артур
Александрович вынужден был оставить налаженное дело, личное оборудование,
станки и ретироваться из области, даже не выбрав пай. Я знаю людей, которые
видели, как лютовал тогда Японец. Нет, не о потерянных деньгах жалел -- он
не мог простить предательства, коварства, не смог снести позора и унижения,
-- он поклялся тогда, что Бекходжаевы заплатят ему за это только кровью. Вот
и подкараулил свой час, да так расправился, что комар носа не подточит.
Пройдет время, и он пошлет к ним их старого знакомого Коста и предъявит
ультиматум, чтобы вернули ему то, что он вложил, да еще и прибыль за все
годы, -- я знаю, такие расчеты старики Ким и Георгади давно уже подготовили.
А если не вернут, а сумма перевалила за миллион, -- он убьет следующего
Бекходжаева, и так до тех пор, пока не добьется своего -- он безжалостный
человек...
прокурор Хаитов. И знаете, любимый фильм у него "Крестный отец" -- он его
каждый месяц смотрит. Мне кажется, он у них, в Италии или Америке, все
быстро к рукам прибрал бы, а теперь и вас в это дело впутал... -- Плейбой
вдруг осекся, поняв, что сказал лишнее, и громко позвал Адика, попросив
чайник чая.
почувствовал, что упустил шанс перетянуть его в свой лагерь, хотя нынче
вроде, как никогда, был близок к этому.
уже не желал ни с кем общаться -- слишком серьезный оборот принимали
события. Не хотелось ему оставлять Файзиева без надежд: кто знает, к кому
придется вдруг обращаться за помощью, чтобы уцелеть, поэтому он сказал:
все перепроверить и, взвесить свое положение, разумеется, не затрагивая
ваших интересов, -- вы ведь сами сказали, что Артур Александрович
безжалостный человек. Я думаю, мы с вами еще продолжим сегодняшний разговор
и проясним свои отношения на будущее. -- И, оставив Икрама Махмудовича
переваривать сказанное, прокурор поднялся из-за стола и направился в конец
зала, где висел портрет Ларисы. Осторожно сняв застекленную фотографию, он
вышел с нею в узкий коридор, что вел прямо в гостиницу.
номера.
поражения от Бекходжаевых, семейство Файзиевых и дня не церемонилось бы с
ним, и так же, как Бекходжаевы, попытались бы все прибрать к рукам; но
теперь Японец был учен и всегда начеку, оттого и не во всем доверял Икраму
Махмудовичу.
Файзиевых? Не мог не догадаться столь проницательный человек, как Шубарин,
Каменистый Артем
Сертаков Виталий
Никитин Юрий
Сертаков Виталий
Свержин Владимир
Жюль Верн