Чтение 12–й страницы книги ~Вилла "Грусть"~

Он заметил, что я наблюдаю за тем, как Ивонна танцует, и пытался меня
отвлечь.

- Приезжайте как-нибудь зимой в Женеву, Виктор, и я обязательно свожу
вас к нему. Пулли в точности воспроизвел обстановку одного каирского
ресторанчика. Как там он назывался?

- "Хедиваль".

- В "Хедивале" Пулли чувствует себя как в своем любимом Египте, а здесь
у него на душе кошки скребут. Правда, Пулли?

- Чертовы горы!

- Кошки скребут, - напевал Мейнт, - кошек прогнать... Брысь, кошки,
брысь! Брось свою грусть!

Начался новый танец. Мейнт склонился ко мне:

- Не обращайте на них внимания, Виктор.

Вернулись Ролан-Мишели. Потом Фоссорье и Мэг Девилье. Наконец,
пожаловали Ивонна с Хендриксом. Она села рядом со мной и взяла меня за
руку. Стало быть, не забыла обо мне. Хендрикс с любопытством меня
разглядывал.

- Так, значит, вы жених Ивонны?

- Именно так, - ответил за меня Мейнт, - и если ничего не случится, она
в скором времени станет графиней Ивонной Хмара. Что скажешь?

Он подначивал Хендрикса, но тот продолжал улыбаться.

- Звучит неплохо, получше, чем Ивонна Хендрикс, не так ли? - добавил
Мейнт.

- А чем, собственно, занимается молодой человек? - с важностью вопросил
Хендрикс.

- Ничем, - ответил я, вставляя в левый глаз монокль, - ничем, абсолютно
ничем.

- А ты уж думал, что молодой человек непременно тренер по лыжному
спорту или делец, как ты? - продолжал нападать Мейнт.

- Заткнись, или я изорву тебя на мелкие кусочки, - сказал Хендрикс, и
непонятно было, в шутку он угрожает или всерьез.

Ивонна указательным пальцем водила по моей ладони и думала о чем-то
своем. О чем? Когда одновременно пришли брюнетка, ее муж с решительным
лицом и вторая блондинка, напряжение не ослабло. Все искоса поглядывали на
Мейнта, ожидая, что он выкинет. Обругает Хендрикса? Съездит ему по лицу
пепельницей? Устроит скандал? Глава игроков в гольф наконец спросил его со
светской непринужденностью:

- Вы по-прежнему практикуете в Женеве, доктор?

Мейнт, как примерный ученик, сейчас же отозвался:

- Да, господин Тессье.

- Вы ужасно напоминаете мне вашего отца...

- О нет, что вы, - возразил Мейнт с печальной улыбкой. - Мой отец был
гораздо лучше меня.

Ивонна прислонилась ко мне плечом, и это простое прикосновение очень
меня взволновало. А кем был ее отец? Хотя Хендрикс относился к Ивонне
неплохо (точнее, лапал ее во время танцев), я обратил внимание, что Тессье
с супругой и Фоссорье просто не замечают ее. Так же, как и Ролан-Мишели. Я
даже уловил, с какой презрительной усмешкой взглянула на Ивонну Тунетта
Ролан-Мишель, когда та подала ей руку. Ивонна явно не их круга. К Мейнту
они, напротив, относились как к равному и даже готовы были многое ему
простить. А ко мне? Быть может, они считали меня тинейджером, поклонником
рок-н-ролла? А может, и нет. Мой важный вид, монокль и дворянский титул
пробуждали в них некоторое любопытство. Особенно в Хендриксе.

- Вы были чемпионом по лыжному спорту? - спросил я его.

- Да, - сказал Мейнт, - когда-то в незапамятные времена.

- Представьте, - начал Хендрикс и взял меня за локоть, - я знал этого
молокососа (он указал на Мейнта), когда ему было пять лет. Он играл в
куклы...

К счастью, в этот момент оркестр грянул "ча-ча-ча". Время перевалило за
полночь, и заведение наполнилось посетителями. На танцплощадке толклась
куча народу. Хендрикс подозвал Пулли:

- Принеси нам шампанского и дай знак оркестру.

Он подмигнул Пулли, а тот в ответ приставил руку ко лбу, как бы отдавая
честь.

- Скажите, доктор, аспирин помогает при нарушении кровообращения? -
спросил глава игроков в гольф. - Я что-то читал об этом в "Науке и жизни".

Мейнт не расслышал вопроса. Ивонна положила мне голову на плечо. Музыка
смолкла. Пулли принес поднос с бокалами и две бутылки шампанского.
Хендрикс встал и поднял руку. Танцующие и все прочие обернулись в нашу
сторону.

- Дамы и господа, - провозгласил Хендрикс, - мы пьем за здоровье
счастливой обладательницы кубка "Дендиот" мадемуазель Ивонны Жаке.

Он знаком попросил Ивонну встать. Мы все чокались стоя. На нас
устремилось столько глаз, что от смущения я закашлялся.

- А теперь, дамы и господа, - торжественно продолжил Хендрикс, - я
прошу вас поприветствовать юную и очаровательную Ивонну Жаке.

Вокруг нас раздались крики: "Браво!" Она, застеснявшись, прижалась ко
мне. Я уронил монокль. Пока аплодисменты не стихли, я стоял совсем
неподвижно, уставившись на густые волосы Фоссорье, причудливо
переплетавшиеся бесчисленными серебристо-голубыми кольцами, словно чеканка
на искусно выделанном шлеме.

Оркестр снова заиграл. Нечто среднее между неторопливым "ча-ча-ча" и
мотивом песни "Весна в Португалии".

Мейнт поднялся:

- Если вы не возражаете, Хендрикс (он впервые обращался к нему на
"вы"), я вас покину, вас и все это изысканное общество, - он обернулся к
нам с Ивонной, - я подвезу вас?

Я покорно кивнул. Ивонна тоже поднялась. Пожала руку Фоссорье и главе
игроков в гольф, но не осмелилась попрощаться с Ролан-Мишелями и
загорелыми блондинками.

- Так когда они поженятся? - спросил Хендрикс, указывая на нас пальцем.

- Как только уедем из этой сраной, поганой французской деревеньки! -
вдруг выпалил я.

У них всех глаза на лоб полезли.

Зачем я так глупо и грубо обругал французскую деревню? Мне до сих пор
это непонятно и до сих пор стыдно. Даже Мейнт, казалось, не ожидал от меня
такого и огорчился.

- Идем, - сказала Ивонна и взяла меня за руку.

Хендрикс, онемев от изумления, таращился на меня.

Я нечаянно толкнул Пулли.

- Вы уже уходите, господин Хмара?

Он сжал мою руку и пытался удержать.

- Я еще приду к вам, приду, - бормотал я.

- Да-да, пожалуйста! Мы поговорим обо всем этом, - и он неопределенно
взмахнул рукой.

Мы прошли через танцплощадку. Мейнт шел за нами. Из-за световых
эффектов казалось, что на танцующих крупными хлопьями падает снег. Ивонна
тащила меня за собой, и мы с трудом пробрались сквозь толпу.

Перед тем как спуститься вниз, я в последний раз оглянулся на
оставшихся.

Я остыл и теперь раскаивался, что не смог совладать с собой.

- Ну что, идем? Идем? - торопила меня Ивонна.

- О чем вы задумались, Виктор? - спросил Мейнт, похлопав меня по плечу.

Я стоял на верхней ступеньке и снова, как завороженный, глядел на
шевелюру Фоссорье. Такую блестящую. Должно быть, он обрызгивал волосы
каким-то фосфоресцирующим лаком. Каким терпением и трудолюбием надо
обладать, чтобы каждое утро возводить этот серебристо-голубой фигурный
торт.

В машине Мейнт сказал, что мы глупейшим образом провели этот вечер. А
виноват во всем Даниэль Хендрикс, который советовал Ивонне прийти - мол,
будет присутствовать все жюри и куча журналистов. "Этому подонку ни в чем
нельзя верить".

- И нечего оправдываться, милая моя, ты это прекрасно знала, - с
раздражением добавил Мейнт. - Он хотя бы призовой чек тебе дал?

- Конечно, дал.

И они поведали мне всю закулисную сторону этого торжественного
мероприятия: Хендрикс открыл соревнования на кубок "Улиган" пять лет
назад. И устраивал их зимой, то в Альп-д'Юезе, то в Межеве. Занялся он
этим из снобизма, пригласив в жюри несколько знаменитостей, и из тщеславия
(газеты, рассказывая о соревнованиях, упоминали и о нем, Хендриксе, и о
его спортивных подвигах), а также потому, что был лаком до красивых
девочек. Какая дурочка устоит, пообещай ей кубок? Призовой чек был на
восемьсот тысяч франков. В жюри Хендрикс распоряжался как у себя дома.
Фоссорье же очень хотелось, чтобы конкурс на изысканный вкус, проходящий
ежегодно с неизменным успехом, привлекал побольше внимания к "Турсервису".
Потому эти достойные люди втайне подсиживали друг друга.

- Так-то вот, дорогой мой Виктор, - заключил Мейнт, - видите, какие это
провинциальные ничтожества.

Он обернулся и одарил меня печальной улыбкой. Мы проезжали мимо казино.
Ивонна попросила Мейнта остановиться и высадить нас здесь, а до гостиницы
мы дойдем пешком.

- Пусть кто-нибудь из вас позвонит мне завтра. - Кажется, Мейнт
огорчился, что остается в одиночестве. Высунувшись наружу, он добавил: -
Забудьте об этом гнусном вечере.

Потом резко завел мотор и уехал, будто хотел поскорей скрыться с глаз
долой. Когда он свернул на улицу Руаяль, я задумался: где-то он проведет