Чтение 29–й страницы книги ~Падение "Вавилона"~

А вот и гнездо для наушника в динамике...

Грамотный старикан! С большим опытом тюремной чекистской работы!

Разговор между тем продолжался.

- Во-первых, - сказал комитетчик, - ты, Звягин,
принципиально не прав. Мы тебе всегда помогали. Но помогали в тех
случаях, когда ты нас ставил в известность... о своих
художествах. А тут сам и контрабанду наладил тихой сапой, и сбыт
иконок...

- Но вы бы мне запретили, ясный день!

- Неизвестно, Звягин, неизвестно... А во-вторых, почему мы
не помогли? Откуда такая точка зрения? Ты получил всего пять лет,
сидишь в колонии общего режима, работаешь в уютном медпункте,
оперативному работнику стучать не призван, поскольку мы тобою
рисковать не намерены, имея на тебя серьезные дальнейшие
перспективы...

- Да какие там перспективы, Григорий Алексеевич!

- А в-третьих, - безучастно продолжил комитетчик, - кто
знает, не будешь ли ты уже через месяц разгуливать без конвоя по
улицам Москвы или Амстердама?

- Это... как понимать?

- Тебе известен осужденный Олег Меркулов? - прозвучал
отрывистый вопрос.

- Ваш бывший? Полковник?

- Наш бывший.

- Ну да... Здесь он, в третьем отряде. Кукует.

- Обстановка вокруг него тяжелая?

- Не то слово! "Петушкам" - и тем легче.

- Понятно. Вот мы и проявим акт гуманизма. Освободим
человека от страданий...

Пауза.

- Мокруха?.. - хрипло спросил Звягин.

Даже из динамика различалось его дыхание - затравленное, с
одышкой...

Из меня буквально все антенны вылезли.

- Ну, друг дорогой, - вздохнул комитетчик, - тебе не
привыкать, данную заповедь ты нарушал уже дважды... Что лично я в
состоянии доказать с таким количеством обличающих...

- Ясно! Но тут не воля, тут зона!

- У меня хорошее зрение, - согласился собеседник. - Я вижу.
Зона. Что значительно упрощает операцию.

- Как... упрощает? Это какой риск!

- Никакого. Риска. Вот тебе таблеточка. В воде или же в
баланде растворяется моментально. Вечный сон наступает через три
часа, а любое вскрытие констатирует смерть без каких-либо явных
причин.

- Если по науке, то - картину внезапной смерти, - вяло
поправил Звягин.

- С бывшим хирургом не спорю, - последовал учтивый
комплимент.

- И каким будет вознаграждение?

- Будет, будет, - заверил комитетчик.

- Насчет Амстердама - серьезно?

- Ох, Звягин-Звягин! - донесся сокрушенный вздох. - Так тебе
и не привился патриотизм... Не любишь ты Родину!

- Не столько Родину...

- А нас, да?

- Ну почему...

- Да ты, Звягин, не стесняйся, так и говори: век бы вас не
знал и не видел, а я с тобой соглашусь, причем безоговорочно,
но... никуда ведь теперь не денешься, дорогой ты мой стукачок,
никуда!

- Так как насчет Амстердама? Затравочка? Сладкая сказка?
Пища для грез?

- Я работаю с тобой уже шесть лет, - жестко сказал
комитетчик. - Так?

- Ну.

- Что "ну"?

- Так, так...

- Я хотя бы раз тебя обманул? Пообещал и не выполнил?

- Нет.

- Тогда какие вопросы?

- Дьявол, - сказал Звягин вдумчиво, - порою обязателен в
мелочах, чтобы кинуть по-крупному!

- Да ты просто философ! - рассмеялся гэбэшник. - Однако,
философ, придется тебе поверить мне на слово, выбора у тебя
никакого. Теперь так: я твой бывший следователь. Приезжал к тебе
для выяснения некоторых эпизодов твоего уголовного дела.

- Это ясно, - сказал Звягин уныло.

- Меркулова уберешь дней через десять после моего приезда,
не торопись излишне...

- И это понятно...

Я отключил матюкальник и вышел из кабинета, закрыв за собой
обитую ватой и грубым дерматином дверь, - полагаю, не случайно
"утепленную" таким образом.

Ремонт розеток я решил перенести на более позднее время, когда
комитетчик покинет административный барак. Предосторожность,
вероятно, напрасная, хотя - кто знает?

У "вахты" я столкнулся с жуликом Леней. Не глядя на него,
произнес шепотом:

- Звягина знаешь?

- Медика?

Вопрос словно бы соскользнул у него с уголка губ.

- Да.

- И что?

- Стукач, - сказал я, покосившись в сторону
административного барака. - Проверено.

- Вас понял, перехожу на прием.

- Надо выждать дня три.

- Не учи, у меня пятая ходка.

Я скинул на "вахте" одолженную гимнастерку, сказав, что
вернусь в зону позднее.

Я думал.

Что подтолкнуло меня сдать информатора КГБ уголовникам? Его
прошлое и настоящее хладнокровного, видимо, душегуба? Опасения за
судьбу симпатичного мне Олега? Не знаю... Сомнения в
правомерности такого поступка мной испытывались немалые. Я ведь
тоже подставил под удар чужую жизнь, распоряжаться которой не
имел ни малейшего права. Но меня просто заело это мерзейшее в
своем бесстрастии планирование тайного отравления, да и
персонажи, планирование осуществляющие, ничего, кроме гадливости,
не вызывали.

Именно такие соображения, а точнее, эмоции руководили мной, когда,
вернувшись в компанию заборостроителей, я поведал, оставшись
наедине с Олегом, все услышанное, упомянув также и о своем
разговоре с авторитетом Леней.

- Они достанут меня, - грустно молвил Олег. - Не сегодня,
Толя, так завтра. А я уже и успокаиваться начал, вот же дурак...

- Да, взъелось на тебя гэбэ основательно, - посочувствовал
я.

- Причем тут гэбэ... - поморщился он.

- Ну а кто же?

- Страна, в которой ты родился, на меня взъелась!

- Объясни.

- Он слишком много знал - вот и все объяснение, - сказал
Олег. - Ладно, придумаем что-нибудь, главное - информация
получена, а значит, мы вооружены...

- Чем, лопатой?

- Оперативным знанием обстановки. Большой козырь, кстати.
Учти на будущее.

- Я-то учту, - сказал я. - Но в гроб ты свое знание унесешь,
если только не сдернешь отсюда. Причем в самое ближайшее время.

- Помоги, - произнес Олег. - Ну, слабо?

- Слушай, - сказал я. - Не знаю, чему вас там натаскивали в
шпионских школах, но меня в сержантской учебке науку о побегах
заставляли изучать дотошно. И я изучал. Тем более интересная
наука, живая. И скажу тебе так: способов совершения побега -
сотни, но нет ни одного, гарантирующего успех. Затем. Сбежать -
одно дело. А вот скрыться от преследования - другое, не менее
сложное. Как правило, длительность пребывания на воле у беглых
составляет от получаса до трех суток... Посади сейчас под охрану
меня, инструктора, я бы еще поломал голову, как сделать ноги... И
не уверен, что получилось бы.

- Но ведь бегут же...

- Я тебе говорю о правиле, Олег, а не об исключениях. Крайне
редких, кстати.

- Так! - сказал он. - О чем мы вообще, гражданин сержант?
Что за тема разговора? Еще тебе не хватало брать на себя мои
головные боли. Закончили! - И он отправился к бригаде,
устанавливающей очередной столб.

На душе у меня было погано.